Ключ света - Нора Робертс

— Ты Кейн. — Страх волной нахлынул на нее, сжимая свои холодные руки у нее на горле. — Ты похитил души Дочерей.

— Это не имеет отношения к тебе. — Его голос завораживал. Мелодичный, успокаивающий. — Ты обычная женщина в обычном мире. Ты ничего не знаешь обо мне. Я не хочу причинять тебе боли. Совсем наоборот. — С грацией танцора он прошелся по комнате, его мягкие туфли бесшумно ступали по пестрому от краски полу. — Это твоя работа.

— Нет.

— О, да, ты знаешь это. — Он поднял холст, изучая хитросплетения линий в изображении русалки, лениво лежащей на камне. — Ты помнишь, как рисовала эту картину, и все остальные. Теперь ты знаешь, каково обладать этой силой. Искусство превращает мужчин в богов. — Он поставил холст на место. — Или женщин. Кто мы есть, в моем мире, как не барды и художники, маги и воины? Ты хочешь сохранить эту силу, Мэлори?

Сквозь слезы она посмотрела на свою работу.

— Да.

— Ты можешь сделать это, все это, и больше. Мужчина, которого ты хочешь, жизнь, семья. Я дам тебе это. Ребенок, которого ты держала на руках? Это все может стать реальным, это все может стать твоим.

— А какова цена?

— Она так мала. — Он скользнул пальцем по ее влажной щеке, и слеза, украденная им, вспыхнула на кончике его пальца. — Так бесконечно мала. Тебе всего лишь нужно остаться в этом сне. Просыпаться и засыпать в нем, ходить, есть, любить. И все что ты пожелаешь, будет здесь. Совершенство — без боли, без смерти.

У нее вырвался прерывистый вздох.

— В этом сне нет ключей.

— Ты умная женщина. Зачем беспокоится о ключах, об ублюдках богов, которые не имеют к тебе никакого отношения? Зачем рисковать собой и теми, кого ты любишь, ради глупых девчонок, которые никогда не должны были родиться? Неужели ты откажешься от своей мечты ради незнакомцев?

— Мне не нужна мечта. Мне нужна моя жизнь. Я не променяю свою жизнь на твою иллюзию.

Его кожа побелела, глаза потемнели до черноты.

— Так потеряй все!

Она закричала, когда он дотянулся до нее, и снова, когда холод пронзил ее насквозь. Она почувствовала, как проваливается, словно пара невидимых рук тащит ее прочь. Чистое, свободное падение, и резкое, судорожное пробуждение в собственной постели.

Она слышала грохот ударов по входной двери, крик. Ужас никак не покидал ее. Она заставила себя встать, спотыкаясь, выбежала из спальни и увидела Флинна за задней дверью, он держал в руках одно из уличных кресел и уже собирался разбить стекло.

Он отбросил кресло в сторону, когда она отперла и распахнула дверь.

— Кто здесь? — он схватил ее за плечи, поднял и убрал со своего пути. — Что он тебе сделал?

— Здесь никого нет.

— Ты кричала. Я слышал, как ты кричала. — Он метнулся в спальню, держа кулаки наготове.

— У меня был кошмар. Это просто плохой сон. Здесь никого нет, кроме меня. Мне нужно присесть. — Она облокотилась рукой о диван и медленно села.

У него у самого тряслись ноги. Она кричала так, будто ее резали на кусочки. Он был не на шутку перепуган прошлой ночью, но это не шло ни в какое сравнение с тем ужасом, что он почувствовал, стоя по ту сторону стеклянной двери.

Он промаршировал в кухню, налил стакан воды.

— Вот, попей. Успокойся.

— Я буду в порядке через минуту. Я проснулась, а ты барабанишь и кричишь. У меня до сих пор все в голове перемешано.

— Ты дрожишь. — Он осмотрелся, заметил шерстяной плед. Обернув его вокруг ее плеч, он сел на диван возле нее. — Расскажи мне свой сон.

Она отрицательно потрясла головой.

— Нет. Я не хочу ни говорить, ни думать об этом прямо сейчас. Мне просто нужно побыть одной. Ты мне здесь не нужен.

— Уже второй раз в течение суток ты пытаешься от меня избавиться. Но в этот раз по-твоему не будет. Сейчас я позвоню Джордану и дам ему знать, что сегодня останусь здесь.

— Это моя квартира. Никто не останется здесь, пока я не приглашу.

— И тут ты ошибаешься. Раздевайся и ложись в постель. Я сделаю тебе какой-нибудь суп или что-то в этом роде.

— Мне не нужен суп, мне не нужен ты. И мне определенно не нужно, чтобы меня опекали.

— Тогда какого черта тебе надо? — Он вскочил на ноги, весь вибрируя от ярости и расстройства. — В одну минуту ты льнешь ко мне, говоришь, что любишь, что хочешь провести со мной остаток жизни. А в следующую ты хочешь, чтоб я шел своей дорогой. Меня уже до смерти достали женщины с их противоречивыми сигналами и капризами, и их чертовыми ожиданиями чего-то от меня. Прямо сейчас, ты сделаешь то, что я хочу, а именно ляжешь в постель, пока я приготовлю тебе какую-нибудь еду.

Она уставилась на него. Дюжина обидных и злых слов комком встали у нее в горле, но все они захлебнулись в потоке слез.

— О, Господи. — Флинн потер лицо руками. — Отличная работа. Так держать, Хеннесси.

Он отошел к окну и смотрел наружу, а она безудержно рыдала у него за спиной.

— Прости. Я не знаю, что с тобой делать. Я так не могу. Я тебе здесь не нужен, отлично. Я позвоню Дане. Но я не хочу, чтобы ты оставалась одна.

— Я тоже не знаю, что с собой делать. — Она достала из тумбочки упаковку бумажных платков. — Если я посылала тебе противоречивые сигналы, это было непреднамеренно. — Она попыталась вытереть лицо, но слезы просто не желали останавливаться. — Я не капризная — по крайней мере не была. И я понятия не имею, чего я жду от тебя. Я вообще больше не знаю, чего ждать. А я всегда знала. Я напугана. Я напугана тем, что происходит вокруг меня и внутри меня. И я напугана, потому что я не знаю, что из этого реально. Я даже не знаю, стоишь ли ты здесь на самом деле.

Он вернулся и сел возле нее.

— Я здесь, — сказал он, крепко сжав ее руку. — Это реально.

— Флинн. — Пытаясь успокоиться, она посмотрела на их соединенные руки. — Всю свою жизнь я хотела вполне определенных вещей. Я хотела рисовать. Все время, что я себя помню, я хотела быть художником. Великолепным художником. Я училась, я работала. Но я так и не приблизилась к своей цели. У меня нет таланта.

Она прикрыла глаза.

— Это больно — принять и смириться, больнее, чем можно выразить словами. — Успокаиваясь, она глубоко вздохнула и посмотрела на него. — Лучшее, что я могла сделать, это работать с искусством, окружить себя им, найти какую-то цель для этой любви. — Она прижала кулак к своему сердцу. — И я была хороша в своем деле.

— Ты не думаешь, что пора бы уже учредить какую-нибудь нобелевскую премию за достижения в том, в чем мы действительно хороши, пусть даже это не было нашим первоначальным выбором?

— Хорошая мысль. Но это больно — отказаться от мечты. Думаю, ты знаешь это.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});