Юрий Никулин - Иева Пожарская

Из воспоминаний Юрия Никулина: «В Иванове в первый же день Валентин Иванович подошел ко мне и сказал:

— Я рад, что вы с Мишей приехали. Я еще в Хабаровске, когда увидел вас впервые, хотел сказать — уходите вы от Карандаша. Но потом подумал, Карандаш обидится, начнутся пересуды… Я здесь коллектив свой постоянный собираю. Люди у нас хорошие. Сообща можно отлично работать. Давайте вместе ездить будем».

Артисты, которых Филатов приглашал в свой коллектив работать, шли к нему охотно. Все понимали, что, работая с Валентином Филатовым, попадут в хорошие города, а если возникнут осложнения с тарификацией, костюмом, реквизитом, подготовкой нового номера, — да с чем угодно! — руководитель коллектива всегда поможет. И Никулин с Шуйдиным, начав работать в Иванове, влились в коллектив Филатова. А профессионал он был удивительный! Бывают артисты, которые, добившись первого успеха, сразу возносятся. Это свойственно человеческой природе, что уж говорить. Валентин Иванович вел себя так, как будто он только вчера впервые вышел на манеж. Правда, со временем успех его «Медвежьего цирка» все же сказался на характере Филатова: он стал более сдержанным. К тому же, если раньше он мог весь выходной день, а то и утро дня рабочего занять личными делами и даже развлечениями и появиться в цирке чуть ли не за пять минут до своего выхода, то став знаменитым, Филатов такого себе уже не позволял. В цирке он пропадал с утра и до ночи, а бывало, что и посреди ночи его просили приехать. Например, если вырвется из клетки медведь — такое редко, но случалось, — сразу звали Филатова.

Когда Филатов на кого-нибудь сердился, его зеленоватые глаза становились прозрачными. В такой момент к нему было лучше не подходить. Из воспоминаний Юрия Никулина: «Помню, как он кричал на одного из служащих за неправильное кормление медведей. Глаза прозрачные, сам стоит посреди конюшни, а голос разносится по всему цирку. Тут ни в коем случае нельзя ему возражать. Рабочие, служащие, ассистенты, хорошо изучив характер своего руководителя, в такие моменты становились как бы незаметными. Помощников Филатов подбирал удивительно точно. У него работали физически сильные ребята, преданные своему делу. И, я думаю, не только потому, что любили животных, цирк, но и потому, что любили и уважали своего руководителя».

Бурые медведи с виду добродушные, но на самом деле в пирке нет зверя коварнее и опаснее, чем медведь. Работать с тиграми, львами, леопардами легче — дрессировщик может почувствовать смену их настроения, примерно за три минуты он уже понимает, что зверь по какой-то причине вышел из повиновения и собирается броситься на него. Хищники показывают это всем своим видом — прижатые уши, злобный рык и т. п. Важно этот момент уловить, почувствовать и мгновенно среагировать. У медведей же уловить смену настроения практически невозможно. Они — непроницаемы. Медвежья морда остается невозмутимой, как лицо римской статуи. К тому же медведи ничего не боятся: ни огня, ни воды. Более того, они коварны. Медведь всегда очень точно рассчитывает удар и, если собирается напасть, терпеливо ждет, когда человек приблизится на расстояние, с которого он, зверь, уже не промахнется. Длина когтей у медведя, между прочим, составляет семь-во-семь сантиметров. Он ими прекрасно орудует, да и движения у «косолапого» мишки в момент нападения вдруг становятся необыкновенно ловкими.

Валентин Филатов медведей чувствовал и понимал удивительно. А как безошибочно точно подбирал он зверей для того или иного номера! «Медведи, они как люди, — говорил Валентин, — каждый на что-то способен, только нужно уметь раскрыть эти способности. "Вытащить" из медведя его таланты».

Из воспоминаний Юрия Никулина: «Однажды на репетиции Филатов замучился с одним неподдающимся, упрямым медведем, устало сел на барьер, нервно закурил сигарету и прозрачными глазами, не предвещающими ничего хорошего, посмотрел на зверя. Тот понуро стоял в центре манежа.

— Ну что еще с ним делать? — как бы в пространство спросил Валентин Иванович.

Потом он подошел к медведю и начал с ним разговор, как с человеком:

— Ты будешь работать или нет? Если не будешь, то мы тебя к чертовой матери отправим в зоопарк.

Медведь после этих слов вдруг встал на задние лапы, подошел к Филатову и, похлопывая лапой по карману куртки, где у Дрессировщика лежал сахар, начал виновато урчать. Все засмеялись. А у Филатова глаза потеплели, он дал медведю кусок сахара и сказал:

— Всё, паразит, понимает. И работать может, только придуривается. Ладно, ведите его в клетку, а завтра продолжим репетицию! Я одну штуку придумал.

Через месяц этот медведь уже работал на манеже и каждый раз после своего трюка подходил к Филатову, хлопал его по карману с сахаром и как бы доверительно что-то говорил на ухо. В зале в этот момент всегда смеялись».

В декабре 1951 года Никулину исполнилось 30 лет. Оглянулся назад: ведь уже почти пять лет в цирке, а хоть сколько-нибудь заметного успеха всё еще нет. И хотя в репертуарном отделе их номер «Маленький Пьер» признали лучшей клоунадой на политическую тему, принципиально новой по форме, Никулин ощущал какое-то топтание на месте. Однако подсознательно Юра чувствовал: вот-вот уже количество его работы в цирке должно перейти в новое качество, осталось сделать какой-то шаг, один небольшой последний шаг. Но пока Никулин с молодой женой и Михаилом Шуйдиным в составе филатовского коллектива так и шел по маршруту Счастливцева — Несчастливцева: из Керчи в Вологду да из Вологды в Керчь. За пять лет (а ведь за это время в стране произошли колоссальные перемены — умер Сталин!) с Филатовым они объездили более трех десятков цирков, и об этом времени Никулин всегда вспоминал с удовольствием.

Из воспоминаний Юрия Никулина: «Однажды по ходу действия клоунского пролога коверный Чайченко должен был пройти через манеж под руку с медведем Максом. Клоун долго не соглашался подходить к медведю. Боялся.

— Да ты не бойся, — говорил Чайченко спокойно Филатов. — Иди себе по манежу и подкармливай Макса сахаром. Дойдешь до середины и скажешь свою фразу: "Ну, мы пошли в буфет".

И Филатов сам несколько раз продемонстрировал, как спокойно Макс идет с ним под руку. После этого Чайченко решился и с трепетом пошел рядом с медведем. От волнения клоун быстро скормил весь сахар и, когда приблизился к барьеру, кормить медведя стало нечем. Валентин Иванович, сидевший рядом со мной, спокойным голосом сказал:

— Ну, сейчас Макс ему даст…

И точно. Медведь с размаху дал Чайченко такую затрещину, что клоун перелетел через барьер и упал в проходе. Чайченко заорал, что Филатов специально дал Максу знак, поэтому тот его и ударил. Филатов же ничего не мог возразить в ответ, он вместе со всеми смеялся до слез».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});