Ночной соблазн - Элизабет Бойл

– В таком случае закрой ее, – деловито посоветовала Гермиона, словно ему предстояло решить, на какой бал ехать.

– Неужели не понимаешь? Я совсем один. А для того чтобы остановить их, я должен… мне придется…

– Стать Паратусом? – прошептала она. – Каким ты был, когда умер Роуэн.

Значит, она действительно видела.

Крошечная искорка надежды расцвела в его груди.

И все же она здесь. Она в него верит! Вопреки всему. Это почти самоубийство! Она же знает, что они сделали с Роуэном. И чем он им ответил. Что он может натворить ради того, чтобы получить кольцо, если победит тот зловещий голос, который не оставляет его в покое.

– Убирайся отсюда, – повторил Рокхерст, снова показывая на дверь. – Возвращайся домой. Беги к своей матушке и оставайся там.

– Ни за что! – спокойно возразила Гермиона. – Мне нельзя приказывать, как Танстоллу, или Криксу, или любому из твоих верных подданных. Я тебе не подчиняюсь.

«Не подчиняешься? Вот как?»

Тьма прокралась в его грудь, обвилась вокруг сердца.

– Все в этом городе подчиняются мне.

– Черт возьми, Рокхерст! Думаю, твоя тетка права. Ты наконец спятил! Если воображаешь, что я…

Спятил? Сейчас он покажет ей всю степень своего безумия!

Он, словно почувствовав, где стоит Тень, одной рукой схватил ее за талию, другой сжал руку. И, игнорируя удивленное восклицание, притянул к себе с такой быстротой, что она ударилась о его грудь.

– Значит, это я спятил? А ты? О чем ты думала, когда пришла сюда?

Проклятая дурочка! Дебютантка, соблазненная тайнами ночи!

– Я думала только о тебе! – выдохнула Гермиона. Сердце его сжалось, но только на мгновение. Он растоптал тепло, которое несла с собой ее исповедь, и с восторгом принял ледяной холод, сочившийся в его кости и кровь. Потому что ее тепло оставит его таким же невнимательным и слабым, как в ту ночь.

Эту глупую, беспечную, легкомысленную мейфэрскую мисс давно пора проучить. И он знал, как это сделать. Стоило только впустить еще немного той тьмы, которая прокралась в его душу.

– Отпусти меня! – взмолилась Гермиона, пытаясь вырваться из стальных объятий. – Рокхерст, отпусти!

Но ее сопротивление только разжигало мрачный эфир, опасные нити которого оплетали каждую частицу разума и здравого смысла.

Его губы яростно прижались к ее губам грубым, исступленным поцелуем. Он вынудил ее приоткрыть рот и вторгся в него языком, впитывая ее сладостное искушение.

Темная сила в его голове взвыла, жадно ища удовлетворения. Он хотел коснуться ее, каждого дюйма тела. Отведать на вкус ее кожи. Но вместо этого рывком задрал подол, сжал округлые ягодицы и прижал ее лоно к своей затвердевшей плоти.

– О чем ты думаешь, Рокхерст, черт тебя возьми? – ахнула Гермиона.

– Думаю, что хочу взять тебя прямо здесь и сейчас!

На этот раз она возмущенно охнула:

– Сумасшедший! Ты не посмеешь!

– Разве?

Он снова поцеловал ее, заглушая протесты, и мучил поцелуями до тех пор, пока она не задохнулась.

– Ты сама сюда пришла! Я приказывал тебе уйти! Предупреждал!

Она не успела оглянуться, как он сдернул с нее ротонду и швырнул через перила. Разрезал кинжалом лиф платья, так что груди выпали наружу. Отбросил нож и, наклонившись, завладел налитой плотью. Припал к соску и с силой стал сосать, одновременно лаская ее лоно.

Только когда Тень капитулировала и ее томный стон растаял в вечернем воздухе, Рокхерст слегка прикусил мочку ее уха и прижался губами к тому месту, где неистово бился пульс.

– Я Паратус, – прорычал он, едва узнавая свой преисполненный сладострастия голос. – И ты будешь делать все, что я захочу!

* * *

Какая-то часть души Гермионы рвалась восстать против надменного властного приказа. Он вообразил, что она принадлежит ему и станет покорно подчиняться любой команде.

Но ведь в этом вся суть. Она действительно принадлежит ему.

С того момента, как Гермиона надела кольцо и пожелала узнать все секреты графа, они связаны так, как ни одна женщина ни с одним мужчиной на свете.

Но пока он пытался запугать ее, сломить, использовать ее тело, она обнаружила, что тоже обладает некоторой силой. Не уступающей силе Паратуса. Ибо ее тело излучало страсть и желание, доводившие его до безумия.

Он сорвал с нее платье и стал осыпать грубыми, яростными ласками, от которых кружилась голова. В этот момент здесь не было ни леди Гермионы Марлоу, ни графа Рокхерста.

– Значит, возьмите меня, господин мой Паратус, – прошептала его Тень, выгибаясь, чтобы встретить его первый выпад. – Возьми меня. Если посмеешь.

Ее вызов зажег огонь в его крови. Тень хочет его? Пусть получит!

Ни секунды не колеблясь, он уложил ее на изразцовый пол, холодный и мокрый от ледяного дождя.

Гермиона протянула руки и, расстегнув его панталоны, стянула их вниз и стала гладить тяжелое бархатистое копье. Рокхерст задохнулся, когда она подняла бедра и развела ноги, предлагая ему долгожданное утешение.

И граф принял его. Овладел ею. Вонзился в нее до конца одним резким, гневным движением. Это было скверно. Плохо. И он знал это. Но сейчас все затмили горе и скорбь, и он не мог остановиться.

И все же краем сознания он понимал, что не может сделать этого с ней. Только не с этой женщиной.

Неизвестно как, но ему удалось взять себя в руки. Граф немного помедлил, прежде чем снова вонзиться в нее. И в этот миг он их узрел. Ее глаза. Блестящие и полные страсти. Он почти увидел ее лицо: россыпь веснушек, полные, спелые, распухшие от поцелуев губы. Но именно ее глаза спасли его. Глаза, полные страсти, желания… и чего-то еще. Того, что он не мог назвать вслух. Чего боялся больше смерти.

Любовь!

Он сморгнул и снова вгляделся. Но видение растаяло, как игра света в жаркий летний день. Однако он по-прежнему чувствовал ее. Нежные бедра поднимались ему навстречу. Руки вцепились в его фрак и тянули вниз. Она вбирала его все глубже, и он стал целовать ее шею, горло, губы… Их языки сплелись в бешеном танце, и он вдруг вспомнил, на что она его подстрекала. Взять ее.

Ярость вновь ожила с ревом лесного пожара, и он снова врезался в нее. Быстро и сильно. Она извивалась под ним, безмолвно требуя большего, затягивая его в себя.

С каждым выпадом тьма все сгущалась, рев в ушах становился громче, увлекая его в опасную пропасть страсти. Неужели он никогда не выплывет на поверхность?

– О, да-да-да, Томас! – выкрикивала она. – Пожалуйста, пожалуйста, о, пожалуйста!

Волны экстаза затопили Гермиону. Все: конвульсии ее тела, неистовый ритм ее бедер – вело его к разрядке.

Кажется, он пропал. Совсем погиб…

Довольно скоро холод ночи забрал охвативший их жар. Еще секунда, и Рокхерста словно что-то толкнуло. И он мгновенно пришел в себя.