Искушение чародея(сборник) - Кир Булычев

   – Простите, что вы говорите, Корнелий Иванович?

   – Прострелило… – повторил Удалов. – Шевельнуться не могу.

   – Сидите, миленький, я «Скорую» вызову. Говорила же вам – сама! Ах, вы такой безотказный! Когда-нибудь ваша безотказность сыграет с вами злую шутку! – Елена Анатольевна сняла трубку. – «Скорая»? Пришлите машину к стройконторе…

   Секретарша подвела Корнелий Ивановича к мягкому диванчику для посетителей, но присесть бедный страдалец так и не смог из-за сильных болей в спине и плече. Так и стоял до приезда «Скорой». И только когда фельдшер сделала ему какой-то волшебный укол, он, отказавшись ложиться на носилки, сам прошел в «неотложку» и присел на койку. Машина шустро докатила его до больницы. Корнелию настолько полегчало, что он на радостях сам прошел в отделение, дошел до палаты и прилег на койку.

   В больницу сразу прибежала Ксения – Елена Анатольевна первым делом позвонила жене, – приволокла апельсины, рыдая, пообещала: «Корнеюшка больше ничего-ничего делать по дому не будет. Лишь бы поправился!» Во что Удалову верилось с трудом. Выболтав все соседские новости, рассказав, что сынок сегодня получил пять по математике, Ксения ушла, чмокнув мужа в лоб. Потом пришла верная Елена Анатольевна и тоже принесла пару апельсинов. Пожелала начальнику скорейшего выздоровления, сообщила, что искал его какой-то неприятный, скользкий тип, и ушла. Корнелий решил воспользоваться затишьем между посетителями и начал поудобнее пристраиваться в кровати, как кто-то уверенно стукнул в дверь, затем она приоткрылась, и в палату вошел невысокий лысый мужчина в костюме. Незнакомец сжимал в руках пакет с угадывающимися в нем апельсинами. «Почему-то все несут в больницу апельсины, будто ничего другого больше не найти», – подумал Удалов.

   – Как вы себя чувствуете, дорогой Корнелий Иванович? – заботливо склонился над лежащим в постели Удаловым посетитель. – Меня зовут Игорь Михайлович. Фамилия вам ни о чем не скажет, поэтому опустим ее. А я прихожу сегодня к вам в контору, а ваша любезная Елена Анатольевна говорит, мол, в больнице начальник.

   – Спину потянул, – коротко пояснил Удалов, гадая, что нужно таинственному Игорю Михайловичу Без фамилии.

   – А вы, наверное, думаете, что нужно этому странному Игорю Михайловичу? – словно прочитав мысли Удалова, дробно засмеялся посетитель, будто пуговицы по полу рассыпал.

   Удалов смутился, заелозил руками по одеялу, забормотал что-то невразумительное, мол, ничего подобного, что вы!

   – Подумали, подумали, – продолжал сладко улыбаться Игорь Михайлович. – И в самом деле, извините за каламбур, я к вам по делу! Вы же у нас начальник стройконторы? – Удалов молча кивнул. – Отличненько. Видите ли, какое у меня к вам дело, дорогой мой Корнелий Иванович. Я строю дом. Домик. Маленький такой, недалеко от Копенгагена. По случаю землицы достался небольшой кусочек, решил отстроиться, дерево посадить. А там глядишь, и сына рожу, – он снова дробно засмеялся. – Так вот… – потирая пухлые ручки, продолжал Игорь Михайлович. – У вас же есть обломки кирпича на стройке?

   – Из битого кирпича вы вряд ли дом построите, – мрачно заметил Корнелий Иванович, а про себя подумал: – Какой неприятный тип!

   – Вы совершенно правы, – делано умилился Игорь Михайлович. – Из обломков – ничего, но… но ведь, Корнелий Иванович, вы можете, – он присел на краешек кровати и перешел на шепот, – списать под битый и целый кирпич! А деньги – вам!

   – Вы что мне предлагаете? – через боль приподнялся в постели Корнелий Иванович, решая, ему самому прогнать посетителя или позвать медсестру.

   – Я предлагаю, чтобы вы оформили для меня целый кирпич под видом битого, а деньги взяли себе, – с совершенно невинным видом, будто речь шла о чем-то самом обыкновенном, пояснил посетитель.

   Удалов даже задохнулся от его наглости, и вдруг почувствовал, что он хочет сделать для этого пусть и неприятного ему человека все, о чем он просит. Просто невозможно, до чего хочет помочь ему построить домик! Прямо счастливым делается при мысли, что поможет сейчас этому несимпатичному Игорю Михайловичу. Странное дело, человек неприятен, а помогать ему – приятно…

   – Хорошо, – согласился Удалов и даже сам испугался собственного ответа. – Только кирпича пока нет, с завода не отгрузили.

   – Нет, не стоит так торопиться с ответом, Корнелий Иванович, – снисходительно улыбнулся Игорь Михайлович. – Я же понимаю, что вам нужно подумать. Через неделю…

   – Кирпич будет через две.

   – Хорошо, через две недели я к вам зайду, и мы обсудим детали, – посетитель положил на край кровати пакет с апельсинами. – Это вам. Быстрее поправляйтесь. – И вышел.

   Корнелий, не чувствуя боли, вскочил с кровати.

   – Что я наделал?! Что теперь будет? Что делать? – Удалов метался по палате и вдруг остановился, озаренный новой мыслью. – Я знаю, к кому нужно идти, знаю! – Он стремительно бросился по коридору, как был – в полосатой больничной пижаме.

 //-- * * * --//

   – Лев Христофорович, миленький, – Удалов кинулся к опасливо отодвинувшемуся от него Минцу. – Родненький, это я из больницы сбежал, не пугайтесь! – одной рукой болящий Удалов держался за бок, другой прижимал плечо, постоянно постанывал и покряхтывал. – Спасите, пожалуйста! Это же ужас какой-то! Я так больше не могу! А если кто потребует у меня миллион? Где я его возьму? Грабить пойду? Сделайте что-нибудь! А тут еще это… в больнице!

   – Корнелий Иванович, ты успокойся и обстоятельно все расскажи, – посоветовал профессор. – Я ничего не понимаю…

   – Я и сам ничего не понимаю, – Удалов схватился за голову, тут же охнул и потер плечо. – Прострелило меня тут, – пояснил он и тут же вернулся к наболевшей теме. – Выполняю все, о чем ни попросят. Это же ужас какой-то.

   – Кто просит? – поинтересовался из угла комнаты не замеченный Удаловым Саша Грубин.

   – Все… – простонал Удалов. – Кирпичи задержали, я ничего, разрешил. Стройка горит, но я разрешил! Какая-то девчонка просила собаку, я купил – за собственные деньги. Незнакомому ребенку. Дома все переделал, соседям, друзьям. Что ни попросят, все делаю. Но это стало последней каплей!

   – Что стало последней каплей? – Лев Христофорович по-отечески приобнял вконец расстроенного Удалова за плечи, усадил в кресло, налил чаю.

   – Пришел ко мне какой-то местный делец, кирпич захотел купить. Наш, со стройки! Продай, говорит, мне его под видом битого, а деньги себе в карман положи.

   – А много денег предложил? – не удержался Грубин.

   – Ах! – отмахнулся от Саши Корнелий. – Я согласился! Я… согласился! – он всхлипнул. – Спасите меня, люди добрые! Что же это происходит? Спасите меня, – и прошептал-прошипел: – Он же через две недели придет подробности оговаривать! Спасло только то, что кирпич еще не привезли с завода. А то я бы его прямо сейчас ему продал.

   – То, что кирпич пока не продан, – хорошо, – философски заметил Саша. – А с чего все это началось?

   – Не знаю, – убитым голосом ответил Удалов.

   – А ты вспомни, – Минц долил Удалову чаю. – А мы обязательно разберемся.

   – Разберитесь, родненькие, разберитесь. Лев Христофорович, – Удалов умоляюще прижал руки к груди. – Вы же голова, профессор. Придумайте, как меня спасти. Почему я вдруг таким безотказным стал?

   – Да ты всегда такой был, Корнелий Иванович, – заметил Минц. – Все всегда пользуются твоей добротой.

   – Все всегда пользуются моей добротой, – повторил Корнелий Иванович. – Все пользуются моей… Вспомнил! «Все пользуются моей добротой»! Вспомнил! Все началось одним утром…

   И он рассказал, как пришел несколько дней назад на работу, вход в стройконтору был закрыт асфальтоукладочным катком. Грубин при этих словах как-то немного побледнел. А когда Удалов, ведомый твердой рукой Минца, не позволявшей ему упустить ни малейшей детали, дошел до непонятной грязно-розовой жвачки на катке, то и вообще побелел.

   – На катке? Но этого не может быть! – Грубин умоляюще взглянул на Минца. – Просто не может быть! У меня же и образования нет! Но… Лев Христофорович, я, кажется, знаю, в чем здесь дело…

   – Да? И в чем же? – поинтересовался Лев Христофорович.

   – Я философский камень делал … – зажмурившись, выпалил Грубин.

   – И как? – прищурился Минц.

   – Как видите… Раны он не заживлял… Ну, я его в окно-то и выкинул, а там как раз каток ехал. Он его и переехал… – виновато засопел Грубин и тут же гордо вскинул голову: – Но ведь получилось! Получилось! Корнелий Иванович вдохнул пыль и сам стал этим… – он помахал перед носом пальцем, – этим… «Исполнителем»… камнем… Он же желания исполняет! Ему цены нет! Его надо беречь!

   – Его, может, еще на опыты сдать надо… – взорвался Минц. – Ты понимаешь, что ты наделал?