А потом я проснусь - Алайна Салах

испытывая дежавю. Тоже самое я чувствовал в тот вечер, когда Сойка публично стал издеваться над Ярославой.

— А что, не так? Сколько вы вместе пробудете? От силы месяц-два, пока ты с ней от скуки не взвоешь? И зная это, все равно ее сюда притащил, да еще и с Лукичами познакомил.

— С ней мне как раз-таки не скучно, и Ярослава совсем не проходная для меня девушка.

— Жениться на ней собрался? — хмыкает отец, отпивая свой обожаемый Далмор.

— Может и соберусь. — Я смотрю сквозь стеклянную дверь террасы и улыбаюсь тому, как Ярослава пытается удержать подол своего сарафана, задранным порывом ветра. — Ты же давно говоришь, что мне о семье пора подумать.

Лицо отца багровеет так, словно с ним случился приступ удушья.

— Головой думай, что говоришь.

К счастью, в этот момент в дом заходят мама с Ярославой, и этот бессмысленный разговор приходится прервать. Рано я понадеялся на тотальное потепление между мной и отцом. Едва ли суть его характера и отношение к жизни смогут изменить пара теплых семейных вечеров и бутылка дорогого вина. Хорошая новость состоит в том, что сейчас мне действительно наплевать. Впервые в жизни у меня уверенность, что я двигаюсь в правильном направлении. Хотя бы потому, что каждый день рядом с ней ощущаю себя счастливым.

42

— Как поездка? — Дис подносит ко рту паровой кальян и смачно затягивается приторно-сладким дымом. — Познакомил Ясю с родителями?

— Они познакомились раньше, чем вы с ней. Обедали вместе в день ее приезда.

— Вот как? — Он удивленно вскидывает брови. — Ты не говорил. И как прошло?

Зная Богдана, за этим вопросом кроется не праздный интерес, а дружеское участие. Он не имеет привычки расспрашивать о чем бы то ни было лишь для поддержания разговора.

— С матерью, пусть и не с первого раза, Ярослава наладила контакт. В наш последний вечер на Кипре они болтали так, будто годами друг друга знают.

— Ясно, — на губах Диса появляется призрачная улыбка. Я отлично знаю, к чему она приурочена: иркутские простота и искренность пробили путь даже к его закрытому сердцу. По отдельным его фразами и поступкам, я знаю, что Богдан очень расположен к Ярославе. — Про Георгия Сергеевича, я так понимаю, не стоит спрашивать.

— Не стоит. Едва ли на свете существует достойная пара для отпрыска, носящего его фамилию.

— Ты забыл про Виталину, — усмехается он, который так же не понаслышке знаком с семьей Гнесиных. — Она, говорят, сейчас ничего.

Вместо ответа я указываю взглядом на свой средний палец. Богдан иронично кривится, а затем лезет в карман и демонстрирует мне синий магнит с надписью «Кипр».

— Ты же не думал, что Ярослава оставит тебя без подарка, — смеюсь я, представляя, с каким лицом Дис его принимал. — Я, кстати, ее тяжеленную сумку с сувенирами по жаре пешком двадцать минут тащил.

— Тогда и тебе спасибо. У меня как раз одно пустое место на холодильнике осталось для него, — то ли в шутку, то ли всерьез говорит Дис и, вытянув руку, зовет официанта. — Ты чего сейчас? Какой план? Встречаешься с Ясей?

— Сегодня я свободен как ветер. У Ярославы девичник с коллегами. Делится подробностями поездки.

— Может, тогда бильярд навестим? Лелик от счастья расплачется.

Я снова смеюсь. Вкупе со скупой эмоциональностью, ирония Богдана бесценна.

— Можно. Сейчас ему наберу.

________

— Чувствую себя, как в старые добрые времена, — довольно приговаривает Лелик, поглаживая кий. — Наконец-то все вместе нормально собрались. А то один женился, второй хоть и не женился, а ведет себя хуже, чем женатый. Это нам еще по тридцать только. А в тридцать пять что будет? На улице друг с другом здороваться перестанем?

— Чего ты разворчался? — веселюсь я, глядя, как его шар пролетает всего в сантиметре от лузы. — Есть еще Горлик и Сойка.

— С Горликом сейчас только со скуки умирать, — морщится он, выпрямляясь. — Он в санаторий какой-то съездил, прошел полный детокс и теперь носится со своей печенью как с биткоином. Не пьет, спать ложится до одиннадцати. Не удивлюсь, если скоро начнет в йога-туры ездить.

— Тогда остается только Сойка, — заключаю я, прислушиваясь, как отдается внутри его имя. Никак не отдается. Вот и славно.

— Этот вообще пропал. Дис, ты его давно видел?

— Месяц назад может, — откликается Богдан. — На светофоре случайно пересеклись, рукой друг другу махнули и все.

— Может, позвонить ему нужно. — Лицо Лелика становится озабоченным. Всегда был сердобольным. — Ну,то есть, мало ли? Непростые все же времена переживает: вся эта херня с его отцом, да еще и в личной жизни не клеится.

Я пожимаю плечами. Если хочет — пусть звонит. Я в этом точно участвовать не собираюсь.

Спустя пять партий, две из которых закончились для меня разгромным проигрышем (буду знать, как пропускать пятничные турниры), мы начинаем собираться по домам. Я намеренно все это время не писал и не звонил Ярославе, чтобы не осквернять спонтанно организованный мальчишник и заодно дать ей от себя отдохнуть.

В телефоне меня ждет от нее сообщение, отправленное полтора часа назад: фотография бокала с шампанским и пять женских кистей. «Классно сидим, но я все равно по тебе скучаю».

Сев в машину, я прикладываю телефон к уху. Раз уж скучает, то нет повода не отвезти Ярославу к себе. Даже если решил дать ей возможность от меня отдохнуть.

Трубку никто не берет. Я возвращаю мобильный на консоль и разворачиваю машину к дому. Может быть,вечер Ярославы получил новое дыхание, и она пошла танцевать.

Но дорогой все равно то и дело поглядываю на экран, проверяя, не перезвонила ли. Кажется, я и правда слишком с ней сросся, потому что от этого непривычного молчания, которое на самом деле вполне нормально и объяснимо, внутри зреет тревожность.

«Напиши, как будешь садиться в такси», — отправляю ей сообщение, которое как подозреваю, совершенно бесполезно. Потому что Ярослава непременно перезвонит, едва увидит пропущенные вызовы от меня.

Домой я приезжаю в начале одиннадцатого — детское время для пятницы. Наверное, зря я не спросил, где она с подругами встречается. Можно было доехать, удостовериться, что с ней все в порядке.

Рухнув на диван, я сжимаю переносицу,