История и повествование - Геннадий Обатнин

Сторонники Керенского называли позднее его выступление 15 февраля «первой исторической уже явно революционной речью»[423].

Публикация речей депутата была задержана, однако тысячи машинописных и рукописных копий расходились по всей стране. Напоминание о думских речах Керенского было важно для укрепления его авторитета после Февраля: «… задолго до революции говорил в Думе о возможности только революционным путем спасти Россию от анархии, подготовляемой престолом, он же (это часто или совсем забывается или неизвестно) подтолкнул русскую революцию на решительный шаг»[424].

Влияние Керенского в 1917 году было прежде всего следствием его действий в дни Февраля. Они были одновременно и решительными, и эффектными. Затем возник слух о том, что Керенский, узнав о волнениях в Волынском полку, направился туда 26 февраля, начал агитировать солдат, и именно это привело де к восстанию в этом полку на следующий день[425].

В действительности о солдатском мятеже Керенский узнал лишь после его начала, утром 27 февраля. Политические друзья Керенского призывали его немедленно прибыть в Таврический дворец[426]. В планы лидера трудовиков входило добиться продолжения официальной сессии Думы вопреки указу императора и установление контактов между Думой и восставшими[427].

Керенский был самым известным политиком среди левых и самым левым из известных. Неудивительно, что многие активисты, направлявшиеся в Таврический дворец, желали видеть «депутата Керенского», от него ждали советов и указаний. К Керенскому пробивались самоорганизующиеся группы инсургентов, осколки войсковых подразделений и активисты-одиночки. В Думу приходили видные интеллигенты-радикалы, Керенский получал от них информацию и поддержку, они доносили до него настроение революционной улицы.

Позиция на пограничье между легальной и нелегальной политикой, которую занимал Керенский, оказалась важной: подпольщики были неизвестны массам (а некоторые и не спешили действовать открыто). Но многое зависело и от самого Керенского, который развил в это время лихорадочную деятельность.

Он нашел нескольких близких ему депутатов, они решили добиваться проведения официального заседания Думы. Керенский обзвонил по телефону своих друзей, он требовал, чтобы они направляли восставшие войска к Думе. Каждые десять-пятнадцать минут он по телефону получал свежую информацию о положении в различных частях города. К Керенскому устремлялись депутаты, от него они хотели узнать новости. Он, предвосхищая развитие событий, уверял, что восставшие движутся к Таврическому дворцу. Многих депутатов это пугало, но лидер трудовиков пытался убедить их, что революция уже началась, Дума должна возглавить народное движение. Однако время шло, а «обещанных» Керенским войск все не было[428].

От имени трудовиков, социал-демократов и прогрессистов Керенский призвал совет старейшин Думы не подчиниться царскому указу о роспуске Думы. Это предложение, бросавшее открытый вызов монархии, было отклонено. Было решено, как это планировалось ранее, созвать в Полуциркульном зале «неофициальное» совещание наличных членов Думы (еще накануне Родзянко распорядился созвать совещание думских фракций). Выбор места заседания свидетельствовал о том, что Дума действует в рамках существующих законов, не нарушая указа[429].

Биографы Керенского преувеличили значение его выступления на совете старейшин: «После горячей речи Керенского решено было депутатам не расходиться, а оставаться на своих местах»[430].

Около двух часов к Таврическому дворцу подошел крупный отряд восставших войск. Произошло столкновение между повстанцами и охраной Думы[431].

Керенский устремился на улицу и обратился к солдатам с приветственной речью. Выступали также социал-демократические депутаты М. И. Скобелев и Н. С. Чхеидзе. Но лидер фракции трудовиков был не только особенно ярок, но и наиболее резок. Неудивительно, что современники вспоминали порой только о его выступлении, именно о его речи упоминалось в слухах, распространявшихся в этот день по всему Петрограду[432].

Керенский призвал восставших солдат войти в здание, сменить охрану и защищать Думу. Он отдал унтер-офицеру распоряжения об установлении караулов во дворце. Это были смелые и рискованные поступки. Возглавив бунтующих солдат, Керенский открыто проявил себя как руководитель восстания. С точки зрения законов империи он действовал как явный мятежник, но в глазах повстанцев он приобретал статус «вождя революции». Неудивительно, что об этом поступке часто упоминали потом сторонники Керенского. Сам он неоднократно использовал этот эпизод для укрепления своего авторитета: «…я ввел первую часть революционных войск в Таврический дворец и поставил почетный караул», — заявил он на заседании Солдатской секции Петроградского Совета 26 марта[433].

Различные варианты описания этого события отличались, но все выделяли особую роль Керенского, нередко преувеличивая ее. Провинциальная газета со ссылкой на офицера-земляка так излагала события:

…мимо Таврического дворца случайно проходила рота какого-то полка с офицером. <…> Вдруг на подъезде показывается Керенский и кричит:

— Солдаты, Государственная Дума с вами!

Пламенная речь его увлекает роту и ее начальника… Через минуту — Керенский бросает в зал заседаний лозунг, который все так искали в эти мучительные часы:

— Члены Государственной Думы, солдаты с нами! Вот они!..

Еще через минуту Керенский отрядил взвод солдат для ареста и доставки в Таврический дворец министра Щегловитова. И еще через минуту — Волынский полк уже знал, что ему делать — куда идти.

С этого и началось…

Факт это или легенда, но эта формула слиянности демократической идеи (Думы) с демократической «материей» (солдаты) не случайно была найдена именно Керенским. А по этой формуле, как известно, разрешена была и вся «задача» революции[434].

В некоторых слухах Керенский буквально готов завоевывать регулярную царскую армию для революции. Один из биографов писал: «Двадцать пять тысяч вооруженных солдат шли к Таврическому дворцу. Для чего? Для того, чтобы не оставить, по приказу царя камня на камне от крамольного гнезда, или для того, чтобы принести благую весть освобождения народа и раскрепощения армии?! Не от кого было ждать ответа. Он приближался оттуда, с гулом солдатских шагов и везомых пушек». И в этот напряженный момент, когда в души депутатов заползало «леденящее сомнение», навстречу войскам выскочил «худенький человек, бледный как смерть, без шапки». Дело революции было выиграно. «Но не знал же этот маленький саратовский адвокат, что его ждет на крыльце — красное знамя, или штыки царских солдат. С самопожертвования он начал революцию, и этот тяжелый крест несет на себе до сих дней»[435].

Эпизод с введением войск в Таврический дворец использовался сторонниками Керенского для обоснования его права занять пост военного министра: «Керенский первый взял в свои руки власть над революционной армией, когда ее полки подходили к Таврическому дворцу»[436].

Для людей левых взглядов именно этот поступок придавал Керенскому статус вождя революции. Обращение моряков крейсера «Россия», принятое уже после Апрельского кризиса, гласило: «Видел ли кто хоть одного буржуя на улицах революции? Такие как Милюков, Гучков, кроме товарища Керенского, все попрятались кто куда. Когда восставший революционный народ, придя к Таврическому дворцу, просил дать ему руководителя, один лишь товарищ Керенский согласился быть таковым и стать во главе их, просивших хлеба и свободы, но остальные министры теперешнего Временного правительства, лишь только взяли портфели в свои кровавые руки, которые были запачканы кровью наших братьев, борцов за свободу»[437].

Показательно, что этот текст, составленный низовыми активистами, был направлен в «Солдатскую правду», и газета Военной организации большевиков опубликовала его 11 мая, хотя в это время пропаганда партии уже начала атаку против военного министра. Можно предположить, что даже некоторые сторонники большевиков еще считали Керенского героем революции, во всяком случае он противопоставлялся министрам-«буржуям».

Керенский вновь обратился к толпе, собравшейся в Таврическом дворце. Его слушатели требовали принятия спешных и решительных мер по отношению к деятелям «старого режима». Керенский призвал к арестам, но требовал избегать внесудебных расправ. Толпа желала получить конкретные имена. Керенский приказал, чтобы к нему был доставлен ненавистный «общественности» бывший министр юстиции И. Г. Щегловитов, занимавший должность председателя Государственного Совета[438].