Книга - Ефимия Летова

заранее какие-то аргументы в свою защиту. Я же предлагала ему всё свалить на меня — так он и свалит. А что сделает Вират со мной… Может быть, ничего не сделает — перед отцом придётся объясняться. Ну, покричит, нагнёт ещё какую-нибудь девицу в качестве мести, а может, даже двух — переживу. Будет противно и обидно, обидно от своей обиды, но — переживу.

— Ужасно жарко, — я знала, что Вестос остался внутри и не может нас подслушать, но внезапно закрутившийся вокруг меня прохладный ветерок красноречиво свидетельствовал о том, что маг воздуха не просто так отпустил меня и забыл. Вряд ли ветер дует со злостными шпионскими намерениями, но ощущение незримого присутствия никак не проходило.

— Разумеется, Вирата, — Рем-Таль тоже никак не прокомментировал природный каприз. — Уже почти что час гнева. Боюсь, нам придётся остаться здесь.

— Слишком долго.

— Разумеется, но боюсь, в ином случае мы попросту не дойдём. Животные не выдержат. А здесь, — он махнул рукой на окаменевшую песочную беседку, — можно переждать жару. Так будет разумнее и безопаснее.

Так было разумнее и безопаснее, но вынужденная стоянка нервировала. Садится прямо на песок не хотелось, стоять на одном месте было трудно. Рем-Таль слабо улыбнулся — или мне только почудилось, как дрогнули уголки его губ? Страж снова похлопал камала, и тот послушно опустился передо мной.

— Устраивайтесь с комфортом, Вирата. Не так уж долго нам ждать, особенно с учётом этого прохладного подарка.

— Он плохо пахнет! — вот уж не знаю, откуда в моём голосе берутся эти капризные интонации маленькой избалованной девочки, которой я никогда, кажется, не была. Возможно, я просто подхватываю невольно предложенную Рем-Талем игру в инфантильную королеву и верного стража, ни с кем другим я такой не становлюсь.

— Просто подумайте о чём-то другом. Отвлекитесь.

— Ну, тогда расскажите мне что-нибудь. Расскажи.

— Что вы хотите?

Я хочу спросить его о Тельмане. О его болезни, о его детстве, о его первой женщине, бросившей юного принца не без участия короля, не желавшего этой связи, и самого Рем-Таля, подкупившего соблазнившего девицу воина. Но вслух говорю совершенно другое:

— Расскажи мне, как был проклят Криафар.

Я знаю эту историю, я сама её сочинила. Но Рем-Таль, его слова, лаконичные, сухие и точные, заставляют меня пережить всё заново, с позиции жителя, а не автора. Я сижу на камале, а Рем-Таль, не боящийся никого и ничего, стоит на песке, прислонившись спиной к своему животному, и говорит о конце света, который я устроила этому миру, чтобы в ином, бесконечно далёком мире кому-то было не скучно скрасить поездку в метро на нелюбимую работу из дома, полного забот и хлопот, чтением ещё одной фантастической книжки о несуществующем и прекрасном.

* * *

— Можно ехать, Вирата.

Я сонно вздрагиваю и приподнимаюсь со спины смирно лежащего неподвижно зверя. То ли совет Стража "отвлечься" подействовал, то ли я просто привыкла, но неприятного гнилостного запаха от жёсткой шкуры камала действительно больше не ощущалось. И это хорошо — в отличие от того, что поездка слишком затянулась, а я позорно провалилась в сон.

— Едем.

Ну и хороша я: лицо наверняка помятое, в уголке губ засохла ниточка слюны… Сон на свежем воздухе, чтоб его. А вот Рем-Таль собран, как всегда: впрочем, при его службе другой человек и не выдержал бы. Неужели находясь рядом с Тельманом, он всегда оставался именно таким, год за годом игнорируя оргии, пьянки, употребление дурманящего порошка?

Страж снова похлопал камала по боку, призывая встать, протянул мне поводья… И в этот момент животное захрипело, дёрнулось с такой силой, что я вывалилась буквально в руки Рем-Таля: равновесие он потерял, и мы рухнули в золотой песок, а затем каким-то нечеловеческим рывком он перебросил меня через себя, подальше от обезумевшего животного. Камал повалился на бок, судорожно дёргая ногами и головой, бока вздымались рывками, глаза закатывались.

— Что…

— Похоже на укус випиры, — Страж, в отличие от меня, самообладание сохранил. — У неё сильный яд почти что мгновенного парализующего действия, но для следующего укуса твари требуется время подкопить яд.

Меня затошнило и замутило, на собственные почти голые ступни смотреть не хотелось.

— Надо вернуться к магам, пусть они…

— Вы не успеете. Через шаг всё закончится.

Агония умирающего животного была ужасна, и как бы я ни боялась змей, как бы ни заходилось всё внутри от ужаса, страха и жалости, я наклонилась над почти уже переставшим дёргаться камалом, чьё тело, такое крупное и мощное, дрожало, точно лист на ветру. Протянула руку погладить — жест бессмысленный, ненужный, ничего не способный изменить.

— Вирата, вы бы отош…

Рем-Таль договорить не успел — очередная судорога вдруг едва ли не выгнула тело зверя дугой, камал вдруг резко поднял голову и прихватил меня за ладонь острыми тёмными зубами. Я взвизгнула, не удержавшись, кровь капнула на морду, на свалявшуюся от слюней бордовую шерсть около рта.

— Вирата!

Рем-Таль отдёрнул меня, схватил за руку, видимо в красках представляя себе последствия: мало того, что поспособствовал моему побегу, так ещё и вернул в неполной комплектации.

Рука была на месте, и все пять пальцев — тоже, клык камала содрал кожу, однако с учётом того, что зубов он явно никогда не чистил, заражение могло быть весьма вероятным. Пока я тупо смотрела на окровавленную кисть, Страж развил бурную деятельности: вытащил мешок из-под затихшего камала, извлёк флягу с водой, какую-то мазь, промыл, помазал и перебинтовал мою руку куском ткани, безжалостно оторванным от его головного платка, местного аналога куфии. Заставил своего камала опуститься и взобрался на него.

— Поехали, Вирата.

— Как? — я всё ещё медлила, точно старенький компьютер со множеством открытых вкладок и недостаточным объёмом памяти.

— Единственным, к моему сожалению, доступным нам способом. На моём камале. Приношу свои извинения, — сарказм ощущался явственно, но был недоказуем.

— А… он? — я кивнула на мёртвое животное.

— К завтрашнему утру от него останутся только кости. В пустыне всё, что не движется, идёт в пищу.

Внезапно Рем-Таль наклонился ко мне, ухватил под мышки, как ребёнка, и усадил перед собой. Его