Римский период, или Охота на вампира - Эдуард Тополь

Опубликованные прессой факты его биографии показывают нам человека, который был не то «полезным идиотом», не то убежденным и добровольным агентом советских секретных служб и вел жизнь, полную интриг и усилий дестабилизировать общество западной демократии. Некоторые утверждают, что Фертинелли даже имел отношение к ликвидации Че Гевары, который действовал Москве на нервы своей независимостью. Во всяком случае, доказано, что боливийский начальник полиции Квантанилла, который расследовал убийство Че Гевары, был убит в Гамбурге молодым немецким террористом из пистолета, купленного Фертинелли.

Идеологически Фертинелли считал себя «воинствующим коммунистом» и утверждал, что только вооруженное сопротивление может сокрушить авторитарный заговор аристократии против народа. С маниакальной одержимостью он посвятил себя созданию подпольных террористических групп, которые он считал наследниками подпольных ячеек антифашистского Сопротивления и отрядами будущей итальянской революции кубинского толка. Он даже одевался в кубинскую военную форму и практиковался бросать ручные гранаты.

В результате его усилий была создана сеть «Группы партизанского действия», их тактикой был подрыв итальянской экономики, и на их счету были поджоги нефтехранилищ и судоверфей, а также вооруженные нападения на консула США в Женеве и офисы Объединенной социалистической партии Италии. «Группы» постоянно меняли свои названия, чтобы создать видимость многочисленности и широкой поддержки итальянского пролетариата. После смерти Фертинелли эти группы влились в «Красные бригады»…

Третьим фактором успехов террористов является вольное или невольное участие прессы в популяризации, романтизации и даже прославлении террористов и их террористических актов. Как заметил лорд Чалфонт, терроризм был бы импотентом без паблисити, он полностью зависит от способности прессы удерживать общественное мнение на актах терроризма. Солдат, убитый в спину в Белфасте или на Голанах, не удостоится и строки в газете. Но взорванный в центре города супермакет, в котором погибли дети и женщины, или похищенный и взорванный самолет с пассажирами получат аршинные заголовки на первых страницах газет и прайм-тайм в телевизионных новостях. Тот факт, что эти террористические акты вызывают возмущение и негодование публики, нисколько не принимается во внимание террористами, наоборот, это служит их целям. Как сказал Ленин, цель терроризма – терроризировать, и чем брутальнее, тем лучше для террора. И в этом смысле наша пресса замечательно работает на террористов – журналисты утверждают, что террорист имеет право представить публике свою позицию, словно убийство является легальным доводом в политической борьбе. После каждого теракта журналисты наперебой рвутся расписывать цели террористов и брать у них интервью, а те стремятся покрасоваться на публике, шокируя ее своими программами революции и популяризируя свои идеи среди молодежи – так называемую романтику подпольной жизни революционеров, вседозволенность, борьбу с «прогнившим капитализмом». «Присоединяйся к вооруженной борьбе, и твоя жизнь будет полна приключений и женщин, ты узнаешь, что такое насилие, социализм, классовая борьба, и будешь жить в лучших отелях» – такова саркастическая реклама, которую составил безвестный террорист Клаудио Ф. А профессор Антонио Негри, наш Владимир Ленин из Падуи, открыто пишет в работе «Власть и саботаж»: «Всякий раз, когда я надеваю «passemontagne» (вязаная шапочка альпинистов и горнолыжников, используемая террористами), я ощущаю жар пролетарского сообщества… Результат меня не волнует: всякий акт разрушения и саботажа отзывается во мне как голос классовой общности. И возможный риск меня не тревожит: напротив, я ощущаю лихорадочное возбуждение, как если бы я ожидал встречи с любовницей…»

Таким образом, наши газеты, радио и телевидение, возможно, сделали больше для роста терроризма, чем сами террористические организации. А та поза «объективного нейтралитета», которую занимает пресса при освещении терроризма – это, по словам Черчилля, нейтралитет между поджигателем и пожарным – нейтралитет, который только на руку террористам. Так, при похищении самолета компании «Люфтганза» в 1977 году террористы услышали в радионовостях, что командир самолета передает на землю властям информацию по своему радиопередатчику. И они убили его. Аналогичный инцидент случился при штурме Иранского посольства в Лондоне, захваченного палестинскими террористами. Внезапно все телепрограммы страны прервались прямым репортажем о начале штурма посольства полицией. По счастью, террористы в это время не смотрели телевидение, иначе они расстреляли бы заложников.

Успехи террористов в Италии объясняются неадекватными мерами безопасности, относительно легкими сроками и режимами тюремных наказаний, а также симпатией общества к «страданиям» палестинцев. Именно эти обстоятельства позволяют всем террористам – от японской «Красной армии» до палестинского «Черного сентября» – использовать Рим как международную арену действий.

В настоящее время в Италии насчитывается 215 экстремистских организаций и групп, из которых 177 квалифицируют себя как левые и 38 – как правые. Некоторые из них – «Красные бригады», «Прямое действие», «Вооруженное пролетарское ядро» (НАП) – весьма многочисленны и приобрели общенациональную известность. За последние десять лет политические экстремисты совершили в Италии около 10 тысяч покушений, а их политическое кредо сформулировано в одной фразе руководительницей западногерманской террористической организации РАФ Ульрикой Майнхоф: «Коммунизм сегодня – это и есть вооруженное насилие». Подчеркивая так называемое воспитательное значение своих террористических актов, которые они часто называют «вооруженной пропагандой», наши экстремисты любят повторять вслед за Мао Цзэдуном, что «бросать бомбы в аппарат насилия – значит врываться в мышление масс»…»

Дочитав этот текст, я посмотрел на Виктора Кожевникова:

– Круто! Молодец! Ты прочел это по «Радио Италии»?

– Нет, конечно, – ответил он.

– Почему?

– «Радио Италии» – это государственное учреждение, мы не занимаемся пропагандой. Если я прочту там такое, меня тут же выпрут на улицу…

– А зачем ты это написал?

– Я хочу, чтобы ты увез это в Штаты и напечатал где-нибудь под своей фамилией.

– Ты шутишь!

– Я тебе говорю: я, как государственный служащий, не имею права заниматься пропагандой.

– Ни хрена себе! Но это же свободный мир! И ты профессор музыки!

– Да, как профессор музыки, я могу это напечатать. Но тогда я тут же лишусь работы на радио. Что при нынешней безработице…

Громкая музыка и мегафонные выкрики прервали его.

Мы – и десятки людей вокруг нас, загоравших под солнцем, – посмотрели в сторону этого шума.

Это внизу, со стороны виа дель Корсо, на пьяцца дель Пополо выползала голова огромной демонстрации с красными знаменами, портретами Ленина, Че Гевары и транспарантами «Potere al popolo!», «Abasso il governo dei tradittori!», «Tutti allo sciopero nazionale!», «Evviva la rivoluzione!»[48] и т. п. Каждый раз, когда я видел в Риме такие демонстрации, у меня возникало ощущение, что я попал на какой-то карнавал или киносъемку сатирического фильма о революции, и я непроизвольно искал глазами операторские краны, кинокамеры и режиссера. Вокруг был Рим, его изобилие, сытость, прекрасные уличные кафе, пиццерии, рестораны, потоки чистеньких машин, витрины, забитые замечательной одеждой, мебелью и радиоаппаратурой, рынки с морем фруктов, овощей, мяса, птицы и рыбы, а эти демонстранты – да что им еще нужно? Нет, конечно, это все не всерьез, это спектакль, баловство, киносъемка. А если это и правда, то именно та, в которой история действительно повторяется – только как фарс…

Но теперь, после всего, что я прочел у Виктора, мне уже было не до смеха. Я вдруг ощутил, что перемещаюсь в пространстве, возвращаюсь на первомайскую демонстрацию в Москву или, что еще хуже, колонны московской первомайской демонстрации уже добрались до Рима. И холодные спазмы страха сжали мой желудок.

Между тем, заполняя воздух скандированными выкриками и мегафонными призывами своих вождей, эти колонны уже заполнили всю пьяцца дель Пополо, окружили обелиск Фламиния, и кто-то с мегафоном в руках вскочил на постамент, его зычный голос долетел даже до нашего парка.

– Что он говорит? – спросил я у Виктора.

Но он молчал и слушал оратора, голос которого все набирал и набирал высоту.

– Витя, переведи! – снова попросил я.

Он усмехнулся:

– Ты «Апрельские тезисы» Ленина помнишь? Немедленное свержение власти!.. Всеобщая забастовка!.. Вооруженное восстание!.. Только истинные марксисты могут привести рабочий класс к коммунистической революции!.. Это же Антонио Негри – наш Ленин и Троцкий в одном лице.