Сын Войны, Дочь Хаоса (ЛП) - Рэллисон Джанет

Позади меня что-то скрипнуло. Шаги.

Я резко обернулась. Ничего. Коридор был пуст. Мне нужно было перестать пугать себя.

Я закончила с одной стеной и завернула за угол в другой коридор. На фреске передо мной был изображен Анубис — парень с головой шакала, ведущий мужчину в процессии. Он был покровителем мёртвых и богом бальзамирования. Да, бальзамирование было настолько важно, что у него был свой собственный бог. Хотя его работа, вероятно, не снискала ему большого уважения на вечеринках бога после работы.

Я отступила назад и повела фонариком вдоль стены, изучая её. Я достаточно знала о египетском искусстве, чтобы понять суть этой истории. Этот человек был мёртв, и боги судили его в загробной жизни. С одной стороны весы держали его сердце, а с другой, перо — символ Маат, богини истины и справедливости. Если бы сердце этого человека было отягощено чувством вины, оно было бы тяжелее пера, и чаша весов склонилась бы в сторону его проклятия. У весов стояло чудовище, готовое проглотить сердце мужчины, если оно окажется недостойным.

Слова одного из сердечных скарабеев пришли мне на ум, и я пробормотала их вслух:

— Пусть моё сердце не свидетельствует против меня.

Я почувствовала острую боль в шее сбоку. Что-то ужалило меня. Я провела рукой по шее, и что-то упало. Что это было? Скарабей? Может быть, кто-то из них жил в гробницах, и они всё-таки решили, что я Сетит.

Я повела лучом фонарика по воздуху, чтобы посмотреть, смогу ли я что-нибудь заметить.

Я заметила. Но только не скарабея.

В соседнем дверном проёме стоял парень. Он смотрел на меня горящими зелёными глазами. Я ахнула, пораженная, затем моргнула, чтобы убедиться, что вижу правильно. В нём нельзя было ошибиться. Дейн шёл ко мне.

Я сделала шаг назад, споткнувшись. Мне нужно было закричать, чтобы предупредить отца. Я хотела, но каким-то образом стены вокруг меня стали размытыми. У меня так закружилась голова, что звук застрял у меня в горле. Я прислонилась к стене. Чтобы оставаться в сознании, мне потребовались все силы.

Дейн был одет в джинсы и футболку. Его волосы были растрёпанными и волнистыми, как после школы, когда я проводила по ним пальцами. Он неторопливо подошёл ко мне, на расстояние шёпота.

— Ты думаешь, твоё сердце будет свидетельствовать против тебя, Эйслинн?

Как он сюда попал? Как он мог так спокойно спрашивать меня, готова ли я умереть?

Я поняла, что за жжение было у меня на шее. Дейн выстрелил в меня каким-то ядовитым дротиком. Я моргнула, пытаясь успокоить мир. Я всё равно пошатнулась. Фонарик выпал из моей руки и со стуком упал на пол. Круг света закружился на камне. Всё остальное потемнело. Всё, что я могла видеть, — это бледный свет зелёных глаз Дейна.

Я споткнулась и почувствовала, как его руки поддерживают меня. Я умру в могиле. Оставит ли он моё тело здесь, чтобы его когда-нибудь нашли вместе с остальными мертвецами? Пойдёт ли он за моим отцом?

Мои последние мысли не были глубокими, даже не имели смысла. Я была вне себя от того, насколько это было несправедливо. В то утро я приняла свой Альтовенено.

ГЛАВА 25

Я очнулась на полу. Я не могла понять, что меня окружает: столы, книжные полки, компьютеры, флуоресцентные лампы. Карты были приклеены к деревянным панелям на стене. Я была где-то в офисе, но понятия не имела, почему. У меня болели руки. Когда я попыталась пошевелить ими, то поняла, что они связаны у меня за спиной. Потом я всё вспомнила и резко проснулась.

— Ты ведь не вырубаешься надолго, не так ли?

Я повернулась на голос, хотя уже знала, кто это был, Дейн. Он и ещё один парень стояли рядом с ближайшим столом. Второму мужчине с тёмными, коротко остриженными волосами и мускулистыми руками было, вероятно, около тридцати.

Дейн посмотрел на меня с удивлением.

— Я вколол тебе столько транквилизатора, что ты должна была отключиться на целый день.

Я попыталась сесть. Металлические наручники сковывали мои ноги.

— Где мой отец? Что вы с ним сделали?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Хотел бы я тебе сказать, — у второго парня был сильный нью-йоркский акцент. — Когда твой отец начал стрелять в нас, мы ушли вместе с тобой. Мы не хотели, чтобы он продырявил древние фрески, — парень неодобрительно покачал головой. — Египетское правительство рассердится, если когда-нибудь обнаружит эти проходы.

Я испустила внутренний вздох облегчения. По крайней мере, они не убили моего отца.

Я натянула наручники, которые удерживали мои руки за спиной. Они вообще ничего не давали. Мой взгляд упал на Дейна. Он наблюдал за мной, но без триумфа, которого я ожидала.

— Так почему же ты не убил меня?

Он ответил медленно:

— Мы решили, что в этом нет необходимости.

Житель Нью-Йорка усмехнулся.

— Оказывается, Дейн-сентиментальный тип. Либо так, либо он оставил тебя в живых на случай, если ему понадобится пара для похода на выпускной.

Дейн впился взглядом в жителя Нью-Йорка. Парень был слишком занят, разглядывая меня, чтобы заметить. Он сел в своё кресло, заставив его протестующе заскрипеть.

— Нужно еще раз ей вколоть. С ней будет меньше проблем, если она отключится.

Дейн покачал головой.

— Я уже дал ей максимальную дозу. Небезопасно колоть еще.

Я ещё раз бесполезно дёрнула наручники.

— Что ты собираешься со мной делать?

— Хороший вопрос, — житель Нью-Йорка порылся в каких-то бумагах на столе. — Мы должны найти место, куда её поместить.

— Что не так с этим местом? — спросил Дейн. — Так будет легче присматривать за ней.

— И труднее выполнить какую-либо работу. Примерно через две секунды она начнёт кричать или плакать, или и то и другое вместе.

Я не планировала делать ни то, ни другое, но как только житель Нью-Йорка сделал это предсказание, я поняла, что могу оказаться в месте, где люди могут меня услышать. Сделав глубокий вдох, я закричала:

— Помогите!

Затем, на случай если это было непонятно, я тоже выкрикнула это слово по-арабски.

Житель Нью-Йорка указал на меня.

— Видишь?

— Это не принесёт тебе никакой пользы, — сказал мне Дейн. — Никто тебя не услышит.

Прежде чем они успели сказать что-то ещё, дверь распахнулась, и миссис Брекенридж ворвалась внутрь. Очевидно, она меня услышала.

— Эйслинн уже проснулась? — она скользнула ко мне, сочувственно улыбаясь, как будто я была потерянным щенком, а не их пленником. — Ты голодна? Не хочешь ли чего-нибудь поесть или попить?

Я уставилась на неё, вспоминая печенье, которое она мне испекла. Его она предлагала сейчас? Она собиралась приготовить что-нибудь перекусить после школы? Мне снова захотелось закричать, на этот раз истерически.

Житель Нью-Йорка небрежно записывал что-то на лежащей перед ним бумаге.

— Нам нужно какое-нибудь укромное место, чтобы спрятать её.

Я брыкалась ногами, используя всю свою силу, чтобы разорвать путы.

— Отпустите! Меня! Немедленно!

— Никто не пользуется комнатой отдыха, — миссис Брекенридж указала на Дейна. — Почему бы тебе не отвести её туда? Вы двое сможете поговорить.

Наручники на лодыжках впивались в кожу каждый раз, когда я брыкалась. Я позволила своим ногам обмякнуть и хмуро посмотрела на них.

— Вы не можете просто похитить меня. Мой отец сообщит об этом властям.

Без дальнейших обсуждений Дейн наклонился и поднял меня, как будто я ничего не весила. Он направился через комнату, и миссис Брекенридж пошла с ним открывать дверь.

— Если ты меня не отпустишь, — сказала я, дёргая головой, чтобы убрать с лица выбившуюся прядь волос, — тебя будут искать полицейские из обеих стран.

Миссис Брекенридж убрала прядь волос мне за ухо. Тихим, материнским голосом она сказала Дейну:

— Дай мне знать, если Эйслинн понадобится воспользоваться туалетом, и я помогу ей.

— Отпустите меня немедленно! — я снова закричала и продолжала кричать всю дорогу по коридору и в комнату отдыха. Я также попыталась пнуть Дейна. Он обхватил одной рукой мои икры, так что я не могла сделать ничего, кроме как дёргаться в его объятиях.