Оставить на память (СИ) - Ласс Лина

— Ох, милая, — выдохнула миссис Войт. — Не плачь. Я уже смирилась. Я верю в то, что он сейчас в лучшем мире. Я каждый день молюсь за него и за Генри, чтобы он перестал корить себя за то, в чём не виноват. Он не так сильно верит в Бога, но я всё равно молюсь за него. И поэтому отдала ему крестик, который достался мне от моей бабушки. В самые трудные минуты он давал мне силы, как бы тяжело мне не было. И наказала Генри, чтобы он передал его своим детям.

Мардж вглядывалась в лицо Ники, надеясь на то, что та уловила смысл её слов. Девушка выпустила руку женщины и побледнела. Подбородок её задрожал и она спрятала лицо в ладонях. Миссис Войт подсела ближе и нежно обняла её за плечи. Ника тут же прильнула к ней, сотрясаясь в рыданиях. Мардж гладила Нику по волосам и убаюкивала словно мать, а в её объятиях было так же спокойно как и в руках её сына. Девушка чувствовала эту родительскую любовь, в которой так нуждалась. Сколько лет она была её лишена и сейчас впитывала в себя как губка это чувство. Ещё вчера чужая, сейчас эта женщина стала такой родной и близкой ей.

— Простите, простите меня, — шептала Ника сквозь слёзы.

— Ну-ну, милая, всё хорошо. Не надо плакать, — приговаривала Мардж. — Это же чудесная новость! Неужто Господь внял моим молитвам? Чудесная девочка, дочь моего сына, моя внучка. — Она отстранила от себя Нику, утёрла ей слёзы и пригладила волосы.

— Но почему Генри ничего мне не сказал раньше?

Нику ещё содрогали спазмы, но слёзы стали просыхать.

— Он… он ничего не знал до прошлой недели.

— Но почему?

— Всё так сложно… — Ника утёрла глаза салфеткой. Она не знала, сможет ли всё объяснить Мардж так, чтобы ты поняла и не осудила её.

— А ты попробуй начать, — ласково сказала миссис Войт.

— У нас была всего одна ночь и мне почти сразу после этого пришлось его покинуть, не оставив ни адреса ни телефона. Генри искал меня, но безуспешно. Мне пришлось вернуться в Россию, потому что… — она вдохнула побольше воздуха и выпалила, — моего мужа арестовали.

— Генри знает? — Мардж нахмурилась.

— Да, он знает обо всём. Я встретила вашего сына, когда скрывалась от мужа. Он очень опасный человек и я не раз была на грани гибели. А когда его арестовали, то же самое грозило бы и мне, если бы я не вернулась. Я не сразу поняла, что жду ребёнка, слишком многое навалилось в тот момент. Я не решалась связаться с Генри. А потом я узнала, что ваш сын встретил Марту. Я не хотела мешать его счастью и подумала оставить всё как есть. Но пару недель назад я приехала в Лондон по делам и… он узнал меня.

— Мой сын сказал, что вам с девочкой грозит опасность. Это твой муж?

Ника закивала.

— Его осудили и приговорили к двадцати годам тюрьмы. Я тут же оформила развод, но вчера я узнала, что он вышел по амнистии.

— Двадцать лет? Господи, что он сделал?

— Проще сказать, чего не сделал. Убийства, вымогательства, коррупция. Он был крупным чиновником. И я уверена, что ему помог выйти кто-то влиятельный. Сейчас он в Англии и я боюсь, что он может причинить зло моей дочери. Он жестокий человек и уже однажды лишил меня ребёнка.

Мардж, слушая, прижимала руки к груди, боясь как бы сердце не остановилось от таких новостей. Она только что обрела счастье в виде родной внучки и, услышав, что девочке может угрожать опасность, потеряла почву под ногами. Но жизнь научила её справляться с трудностями, потому уже через пару мгновений, она пришла в себя.

— Вот что, оставайтесь здесь сколько будет нужно. Тут место тихое, неприметное. Вряд ли кто-то будет вас искать именно здесь. И я давно уже мечтала понянчить внуков. Марго так похожа на Генри. Она знает, что он её отец?

— Нет, мы не говорили ей пока. Но… она как будто уже признала его своим, — Ника оглянулась в ту сторону, куда ушли эти двое. Войт показался из-за деревьев. На его плечах восседала Марго и весело размахивала маленьким букетом полевых цветов. Тед, обгоняя хозяина, уже мчался к дому и первым добежав до террасы, оперся лапами о стол.

— Кыш, разбойник, — Мардж замахала на собаку. Но Тед, прихватив с тарелки выпечку, дал дёру. Марго, видевшая всё издалека, залилась смехом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Подойдя к дому, Генри аккуратно снял с плеч свой ценный груз и малышка тотчас кинулась к Мардж. Она протянула маленькую ручку с зажатым в ней букетом.

— Это мне? — воскликнула миссис Войт. — Моя драгоценная!

И она почти без труда подхватила её на руки, осыпая поцелуями.

Ника заметила, как Генри достал из-за пояса похожий букет и протянул ей. Клевер, незабудка и маргаритка. Она взяла его в руки и указала на белые цветы.

— Этот цветок, daisy, на русском звучит как "маргаритка", — прошептала Ника, чтобы её слышал только Генри, — как имя твоей дочери. Спасибо.

— Ты плакала? — Войт провёл пальцем по её щеке. Вид у него был озабочен, но Ника ободряюще улыбнулась ему.

— Ничего страшного. Просто… твоя мама обо всём догадалась.

— Да, я знаю, — кивнул Генри и улыбнулся в ответ. Сейчас он был невероятно благодарен матери, которая с удовольствие возилась с внучкой. Она приняла и девочку и женщину, которая её родила. Он знал, что она поддержит его во всем и не будет осуждать за ошибки.

Ника вдохнула аромат цветов. Это, наверное, был самый важный букет в её жизни. Совсем непохожий на торжественные и вычурные букеты, которые она получала от друзей и благодарных клиентов. Они были красивы, но не несли в себе никакого особого смысла. И уж тем более он не шёл ни в какое сравнение с алыми розами, которыми так любил мучить её Влад.

Эти цветы были подарены ей человеком, которого она любила. Такие скромные, но такие символичные. Знал ли об этом Генри? Маргаритки — как её девочка, незабудки — цветы верности. А клевер? Удача? Нет-нет, что-то другое… кажется, свобода.

Глава 20

Это беззаботное утро напрочь выветрило из их голов все тревоги. Была только их семья, солнце, смех и вкусная еда.

Да, то, что это была семья, ни у кого не вызвало бы ни сомнений ни возражений. Бабушка нянчилась с внучкой, а родители малышки подключались к их играм. Тут же вокруг радостно бегал Тед, активно привлекая внимания. Генри бросал ему мяч и учил этому дочь. А пёс, виляя хвостом, послушно приносил мяч обратно, чтобы получить награду.

И только Марго до сих не понимала, что находится не просто в гостях, а в кругу родных по крови. Она изо всех сил кидала псу снаряд, который, правда, улетал не так далеко и иногда совсем не в ту сторону. Но надо было видеть её счастливое лицо, когда Тед опускал перед ней пойманный мяч.

— Хороший мальчик, — она немного побаивалась гладить его, но старалась скрыть свой страх за смехом. И Генри направлял её руку, чтобы она аккуратно прикоснулась к большой мохнатой голове.

— Вот так, совсем не страшно, — говорил он дочери. Марго осторожно гладила Теда, поглядывая на Войта, чтобы удостовериться, правильно ли она всё делает. Генри с уверенностью ей кивал и малышка осмелилась даже обнять животное.

Мардж стала убирать со стола, а Ника вызвалась ей помочь. На кухне дребезжал телефон Генри от входящих вызовов. На экране высветилось имя Алекс.

— Дорогой, тут твой телефон разрывается! — крикнула миссис Войт. Не смотря на маленький рост, голос у неё был сильным. Через пару мгновений Генри вошёл в помещение, ведя за руку Марго. Выражение его лица тут же изменилось, стоило ему посмотреть на экран смартфона. Он извинился и вышел на улицу. Ни к чему остальным слушать его разговоры.

Пять пропущенных. Сердце тут же ускорило ритм. Он набрал номер и через пару гудков ему ответили.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ты просил позвонить тебе как только станет что-то известно, — голос Алекса был напряжён.

— Ты нашёл его? — Генри обернулся в сторону дома, боясь, что кто-то может услышать. Но все были заняты домашними хлопотами.

— Не просто нашёл. В данный момент я на него смотрю.

— Что? Где ты?

— В районе Уайтчепел. Он только что вошёл в банк на Фэрклаф-стрит. И угадай, кто составил ему компанию.