Оставить на память (СИ) - Ласс Лина

Непременно.

И довольно скоро.

***

В свежей футболке и гладко выбритый, Генри спустился на кухню, где были только его мать и Марго. Мардж дала девочке полную тарелку выпечки и послала на террасу, где уже был разложен стол. Малышка с гордостью несла перед собой блюдо и на предложение Войта помочь увернулась и со смехом припустила на улицу. Тед бежал вслед за девочкой в надежде, что ему ещё что-то перепадёт. Генри вышел вслед за дочерью и под тенью раскидистого дуба увидел Нику. Она стёрла с лица следы муки и сняла фартук. Девушка расставляла чашки на столик, накрытый ажурной скатертью. Взяла из рук дочери тарелку, поставила в центр стола и только тогда подняла глаза на Генри. И вновь этот пронзительный взгляд, всколыхнувший всё внутри.

— Что ты встал в дверях? — за спиной раздался голос матери. Он обернулся и наткнулся на её недовольное лицо. Она протянула ему чайник, прихваченный полотенцем. — Отнеси на улицу.

— Да, мэм, — он отдал ей честь и поцеловал. — Только не ворчи.

На протяжении всего завтрака взгляд Генри был прикован к Нике. Тень от дерева накрывала всех сидящих за столом, лёгкий ветер приятно обдувал кожу и играл её рыжими волосами. Казалось, не солнце освещает улицу, а она. Сияние кожи и лёгкий румянец, блестящие глаза и улыбка — он как завороженный смотрел на неё в молчании, пока остальные за столом негромко переговаривались.

— Здесь очень красиво, — обратилась Ника к его матери. — Когда мы приехали, в темноте деревня показалась мне довольно мрачной, но сейчас я вижу, что была не права. Столько зелени кругом.

Она обернулась, оглядев здешний пейзаж. Терраса выходила на задний двор с которого открывался чудный вид на пологие склоны зелёных холмов. Кое-где можно было заметить пасущихся овец. Было тихо, только слышались шорох листьев и пение птиц. Никакого тебе шума больших городов, к которому Ника привыкла, ни посторонних голосов.

— Генри купил мне этот дом, потому что я заметила, что она похож на нашу ферму, — ответила Мардж и Ника бросила взгляд на Войта. — Только у нас не было таких просторов как здесь. Да, было время, когда я думала, что так и останусь приживалкой у своего брата, и не верила, что сын когда-нибудь сможет обеспечить мне достойную старость. Знаешь, Генри никогда не производил впечатление амбициозного мальчика.

— Мам, — Войт чувствовал, что краснеет. Ему почти сорок лет, а он каждый раз чувствует себя мальчишкой, когда мать заводит подобные разговоры.

— Что? Это ведь правда. В детстве ты был самым настоящим раздолбаем. Убегал из дому в поисках приключений на свою… не при детях будет сказано. А он рассказывал, как обокрал своего дядьку на десять галлонов пива?

— Да, — Ника со смехом вспомнила, как Генри поделился с ней воспоминаниями о работе в закусочной. Сам Войт не знал, куда девать глаза. Сейчас ему припомнят все проступки его молодости. — Кажется, после этого он лишился карьеры повара.

— Это ещё что! — продолжила Мардж. — Когда ему было семнадцать, он взял дедушкин Купер и исчез. Мы с его отцом думали, что его похитили, а машину продали цыганам, которых в нашей местности было полно. Две недели от него не было ни слуху не духу. Пока наш сосед не пришёл к нам и не спросил, когда мы заберём сына домой. Оказывается, Генри напился и въехал в его амбар, оставив гигантскую дыру в стене. Сказал, что домой не вернётся, боясь, что отец надерёт ему уши. Оуэн, мой муж, и правда был с ним порой очень строг. И Генри предложил соседу отработать ущерб. Тот согласился, но очень быстро пожалел. Вместо того, чтобы залатать амбар, он стал самым настоящим нахлебником. Съел и выпил всё, что плохо лежало, отлынивал от работы и ко всему прочему повалил забор. Тогда уже сосед не выдержал и пришёл к нам просить, чтобы мы его забрали. Его отец держал Генри в ежовых рукавицах — чуть ослабишь и вот результат.

Войт прятал лицо в ладонях, краснея всё больше и больше. За этой историей последовала ещё одна, о его любовных похождениях и первой любви, когда он прыгал из окна второго этажа, спасаясь от отца своей возлюбленной, и продырявил крыльцо, умудрившись не переломать себе ноги. Ника слушала это с большой охотой и искренне смеялась над его проделками. Но каждый раз, когда она смотрела на него, он не видел в её глазах насмешки — только тепло.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Не выдержав очередного рассказа, Генри встал из-за стола, поблагодарив за вкусный завтрак.

— Не меня благодари, — заметила Мардж. — Тесто замешивала Ника, я только руководила. У тебя и правда получилось хорошо, милая. Для первого раза так тем более.

Войт обошёл стол и, наклонившись к Нике, запечатлел на её щеке лёгкий поцелуй. Он почувствовал как она едва слышно выдохнула.

— Было очень вкусно, — шепнул он. Её кожа тут же покрылась мурашками и Ника попыталась их скрыть, спрятав под стол руки. — Марго, хочешь посмотреть на уток? — обернулся он к малышке.

— Хочу! — воскликнула девочка, отбросив очередную плюшку. Генри протянул ей свою руку, которую она схватила, ловко спрыгнув со стула.

— Тут рядом есть пруд. Пошли. Тед, ко мне, — позвал он и пёс послушно засеменил за ними. Ника глядела им вслед и любовалась. Она ещё чувствовала его благодарный поцелуй. Там, где его губы коснулись её, кожа горела как от лёгкого солнечного ожога.

— А вот меня он так не благодарит, — усмехнулась Мардж.

Ника рефлекторно прикрыла рукой щёку.

— Не тушуйся, милая. Я же не в укор. Но я тебя понимаю, — она похлопала Нику по руке. Её ладонь была грубой со старыми мозолями. Руки женщины, привыкшей к тяжёлому труду. — Генри у меня получился хорошеньким. Девчонки за ним всегда бегали. Чуть ли не каждую неделю к нам стучался какой-нибудь оскорблённый папаша, защищавший честь своей дочурки.

Она рассмеялась, но взгляд её затуманился, будто она погрузилась в воспоминания.

— А каким был его отец? — Ника не знала, была ли эта тема болезненна для Мардж и думала, что рискует, задавая такой вопрос. Но ведь миссис Войт сама в рассказе упомянула своего покойного мужа.

— Ох, он очень похож на него внешне. И я думала он вырастет таким же непутёвым, как Оуэн. Мой муж хоть и был строгим родителем, но как хозяйственник был никудышным. Но смерть отца изменила Генри. Он стал намного осмотрительней. А из армии вернулся совсем взрослым мужчиной. Для Уилла он тогда фактически стал отцом. Он говорил что-нибудь о брате? — Мардж с тоской посмотрела на Нику и в её глазах блеснула влага.

Ника кивнула:

— Он очень его любил.

Мардж шмыгнула носом.

— Да, — она вздохнула. — У них была особая связь. Уилл возносил брата на пьедестал, а когда был маленьким часто брал с него пример, пусть и не всегда положительный. Но Генри старался. Мы были бедны как церковные мыши, когда потеряли ферму, и он почти все свои деньги отправлял нам. А когда стал зарабатывать как актёр, смог дать брату хорошее образование, купил мне дом.

— Этого он мне не рассказывал, — прошептала Ника.

— Не только красивый, но и скромный, — Мардж подняла указательный палец и усмехнулась. — Но он брата не избаловал, нет. Уилл тоже отвечал ему взаимностью. Видела бы ты моих мальчиков, когда они встречались — не разлей вода. Настоящая братская любовь, — её голос дрогнул. — Генри винит себя. До сих пор я иногда вижу в его взгляде что-то похожее на мольбу простить его за то, что я потеряла сына. Но я не виню его. В смерти его брата вообще нет виновных. Я могла лишиться обоих своих сыновей, но Господь оставил мне хотя бы одного.

Ника сжала обеими руками ладони Мардж. Её сердце разрывалось от сожаления и ужаса.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Мне так жаль, Мардж, — она не смогла сдержаться и почувствовала как одинокая слеза скатилась по щеке. Она знала, что значит пережить смерть ребёнка. И пусть она лишилась его, даже не взглянув в его лицо, это не значит, что она не любила его так же сильно, как сейчас любит свою дочь. А уж потерять взрослого сына, полного жизни и надежд и едва не лишиться другого — Ника даже не могла себе представить, что бы она чувствовала при этом.