Иная реальность - Алек Майкл Экзалтер

"Лендровер" для джентльмена Кирилла, охотящегося на крупную дичь, нашелся, даже почти новый, и в поместье Хатежино они поехали колонной из двух машин. Впереди Кирилл с Леоном, замыкающая Вирта с арсеналом.

Еще на рынке, когда Вирта купалась в лучах мечтательно-восхищенных, сально-похотливых и гомосексуально-равнодушных взглядов торговцев, скользя небрежным взором по внедорожникам, сверкающим хромом и никелем, Кирилл с Леоном, на поводке, скромно стоявшие в сторонке, одновременно почувствовали на себе чей-то пристальный взгляд из-за спины. Пришлось резко обернуться и напугать редактора Колядкина, подходившего к ним сзади. Ефимыч не испугался и нечаянной встрече, похоже, был искренне рад.

— Друг мой Кирилл! Какая неожиданность! И поговорить можно без автоответчика. Пошли куда-нибудь в тенек.

— Доброго вам денька, Леонид Ефимыч! С хорошим человеком всегда приятно встретиться. Пить не буду, а поговорить можно. Знакомьтесь, ваш тезка Леон.

— Серьезный зверь. Давай, Кирилл вон туда, где пиво.

Усевшись под тентом, Ефимыч припал к бокалу холодного пива, а Кирилл удовлетворился маленькой чашкой зеленого чая. В жару он и в наших умеренных широтах в жидкости себя ограничивал, соблюдая питьевой режим спецназовца. Чтобы быть в форме и не обессоливать организм, Кирилл потреблял жидкость чаще всего утром, когда еще прохладно и вечером, если можно было расслабиться и не исходить вредным потом, деминерализующем и обессиливающем организм при физических нагрузках.

— Кирилл, насколько я знаю, редакционная перезагрузка произошла. Ты теперь мой зам и член редколлегии. Поздравляю. Но есть одно "но". Главный-то согласен. А вот первый зам категорически против.

— Ну и что? Вопрос решен.

— Вовсе не решен. И главный был против моего предложения. А потом взял и ни с того, ни с сего резко согласился. Даже сам лично пригласил тебя на аудиенцию. Тут еще твой домой взрывают. Я узнал сразу от добрых людей: теракт. Все теперь знают, и траур сегодня объявили.

— Спасибо, Ефимыч. Приму к сведению.

— До первого дежурства в пятницу у тебя есть еще время. Поразмысли и прикинь к носу, сам понимаешь чем. Тебе это надо? Уезжал бы ты, Кирилл, от этих заказчиков подальше да побыстрее. Деньги-то у тебя есть. Чего тебе здесь ловить?

— Кого и чего ловить-подстрелить в охотку всегда найдется, если ты поищешь, тебя поищут. Охота, она — пуще неволи.

— Оно понятно, если сам охотишься. А если на тебя идет облава, мой вольный стрелок?

— По-всякому у иных охотников бывает, но помирать-то нам рановато, Леонид-Ефимыч, есть у нас еще дома дела.

— Как знаешь. Я тебя, охотник Кирилл, по дружбе предупредил. Но ничего не говорил и этого разговора у нас с тобой не было. Усек, пехота?

— Так точно, товарищ старший лейтенант.

— Вольно, сержант.

Ефимыч в советской молодости успел послужить лейтенантом-двухгодичником в должности командира танкового взвода по окончании политеха и очень этим гордился. Он, кстати, тоже две недели воевал в хатежинской бригаде за рулем бронетранспортера.

* * *

В Хатежино Кирилл приехал вовремя, а Мефодий припозднился, предупредив гостеприимца — задержится из-за жены, коей немного нездоровится-неможется, и в дороге потребовалось передохнуть да подышать свежим воздухом. Кирилл с Федором вошли в положение заботливого супруга и пришли к общему мнению, что чистый деревенский воздух всегда полезен и очень хорошо помогает от женских немочей. Но еще полезней для женского и мужского здоровья холодный шипящий квас с изюминкой в тенистом саду. Квас, он сразу бодрости в летнюю жару прибавляет.

— Организм надо в тонус приводить, а не воду по жаре лакать. Ты бы, Толстый, лучше бы себя в форме держал. Меньше лишнего — легче передвигаться.

— А я, Кирилл, и так почти всегда в полевой форме. Только картуз не ношу, потому как не люблю, и голове мужика дышать надобно, как дамской попке под юбочкой. Пардон, мадам.

— Право, не стоит извинений, ваше превосходительство. Это вы верно подметили. У мужчины голова все время думает, работает, перегревается. Ей воздушное охлаждение, как двигателю прогресса, требуется. А нам, глупым женщинам, всегда нужно кое-что иное охлаждать, притом не сзади, а впереди. Особенно в обществе, такого импозантного мужчины, как вы, любезный Федор Михалыч.

— Мадам, я польщен. Извольте ручку и милости прошу к моему садовому шалашу. Усаживайтесь, здесь вам будет покойно, а проклятых насекомышей мы в момент химией отгоним.

— Куртуазен же ты ныне, господин генерал.

— Без чинов и звание обязывает, господин рядовой вольноопределяющийся. Хотя весьма обученный и много чего умеющий. Помним, помним. Не то, что тот рекрут-салабон, коего ты мне вечор прислал, ваше степенство.

— Ты же ему, ваше превосходительство, всыплешь вашей собачьей науки?

— Не без того. По первое число, с покрышкой и присыпкой. Отдрессируем щенка.

— Значит, щеночек тебе приглянулся, генерал?

— Приглянулся, пока. Обучим, что к чему твоего Ваську, а там глянем, кто есть ху и кто есть хо…

Капитана Дербанова с супругой гостям и хозяевам долго ждать не пришлось.

— Генерал!

— Мишка! С женушкой! Здравствуй, Валечка! А ты никак щенная, милочка моя? Дай поцелую. Не красней, Валька, дело-то природное. При всем при том с таким кобелем как Мишка, ты каждый год должна приплод давать.

Мефодий с Федором обнялись и с чувством пожали друг другу руки. Приветственную речь радушного помещика-генерала прервала жена Наталья, сообщив весть о том, что кушать подано. И гости чинно парами двинулись к столу, накрытому на веранде. Генерал с Виртой под ручку впереди, за ними Мефодий с генеральшой Натальей и Кирилл с невесткой. Леон замыкающим. Хатежин на пса покосился, но большого нарушения собачей дисциплины в этом эскорте не усмотрел и потому промолчал.

Насчет Леона Кирилл с Федором был согласен, чего нельзя сказать о кинологическом эпитете, коим тот наградил Вальку-невестку. На взгляд Кирилла, его родственница, несомненно, была сукой, но не щенной, а супоросой, то есть свиньей, причем оставаясь безмозглой скотиной в обоих вариантах.

С Валькой-то Федька, похоже, на дружеской ноге. И она, свиноматка йоркширской породы, к нему ласкова-ласкова. Или ему такие бабцы в рубенсовском теле нравятся, или он с Мефодием, гораздо короче и ближе знаком, чем я думал. Живешь-живешь, и тут бац: оказывается, родной братец на генерального Хатежина работает. А я с Виртой так, для декора и маскировки. Ну-ну, конспираторы, из жопы ноги, хоть в белых штанах, хоть в дерюжной понёве. А Федька-то, Федька! Фазендейро благородный. Прям орел на унитазе. Эк его от Вирты разбирает. Ловелас, Казанова и Дон Хуан Тенорио в одном толстом флаконе. Обольщает, улещает. Угу, здесь тебе, генерал, черта с два обломится. Давай дерзай, надежды юношей питают, даже в очень преклонном возрасте. А Вирта козла старого поощряет и все пуще жеманничает, задрыга.

— Ошибаешься, Кирилл, она и ее тело полностью равнодушны к Федору Хатежину, — прекратил мучения глупого ревнивца-хозяина Леон. Боевой пес на веранду к столующимся гостям и хозяевам не поднимался, тактично устроившись на пороге, откуда ему было видно и сад, и гостей. Он помолчал и продолжил свою мысль:

— Вирте нравится, что ты ее ревнуешь, она от этого возбуждается, а Федор от ее ферромонов еще больше заводится.

— Но все равно. Она слишком того, этого, своих атрактантов ему подпускает…

— Какой же ты зануда, Кирилл Дербанов! По-твоему красивой женщине и пококетничать нельзя? Я трусы из-за тебя одела? Одела. Вот и сопи в две дырочки, устно и мысленно, Отелло царскосельский, — вмешалась в молчаливый, но весьма красноречивый разговор по поводу своего легкомысленного поведения сама Вирта.

— Извини, дорогая. Ревность — дурь изрядная.

— Почему же? Если в умеренных дозах, то весьма способствует здоровому образу половой жизни.

— Ты мне тут эти пошлости брось.

— Ах, оставьте, сударь. Мне, право, неловко становится… А будешь еще возникать, то сию секунду прямо за столом насисьник сниму, распишусь и генералу автограф подарю на память о нынешнем замечательном обеде.

Женское изощренное кокетство непреодолимо, и Кирилл решил не углубляться в дальнейший обмен мнениями об истинном предназначении предметов дамского туалета. К тому же об организме надо побеспокоиться и уделить должное внимание тщательному пережевыванию вкусной и здоровой деревенской пищи. А когда я ем, я глух и нем. Вслух и мысленно.

За столом долго никто не рассиживался. Хатежин скоро умчался по хозяйственной надобности, сославшись на то, что без хозяйского зоркого глаза и завязь у сук не завязывается, и на кобелей инфекционная импотенция нападает. Наталья с Виртой переоделись ковбоями и отправились заниматься верховой ездой. Невестка Валька уединилась в гостевом мезонине. А Кирилл с Мефодием, перегрузив оружие на "лендровер", поехали на хатежинское стрельбище. Разумеется, вместе с Леоном.