Иная реальность - Алек Майкл Экзалтер

Запланировав упорядочение торговли продовольствием и изъятие из частного пользования дорогих автомобилей иностранного производства, милицейские начальники помнили о гражданах, но забыли о государстве, кое по праву считает тех, кто у него на службе, колесиками и винтиками, с полным на то основанием полагая, что в государственной машине незаменимых деталей нет и не может быть по определению. Иначе она не машина, а черт его знает что и сбоку бантик. Вот публичная оппозиционная политика с воздушными шариками и бантиками не может быть технологична, но государственная власть, тайная и явная, почти всегда есть сумма обновляющихся технологий, где все модернизируется, течет, изменяется.

Три года назад во время ментовского мятежа власть была модернизирована, употреблена, использована по назначению, и вневедомственную милицейскую охрану в городе стали постепенно менять на частных охранников, вооруженных с разрешения ответственных чиновников. Офисы крупных корпораций и банков щетинились стволами ручного автоматического оружия, станковых пулеметов и гранатометов днем и ночью. Белая гвардия была к бою готова. Таков был первый результат общественного договора между финансово-промышленными кланами, властями и крупными криминальными авторитетами. Когда тройственное согласие стало полным и сердечным, в газете Кирилла Дербанова как внештатного охранника снабдили пистолетом Макарова, чтобы он защищал редакцию в рабочее время, а в свободное — себя самого. Стали вооружать и народную дружину, куда не замедлил записаться и Кирилл. Ему там выдали под роспись и паспортные данные АКМ с двумя рожками. И строго предупредили, чтобы стрелял только по ментам в форменной одежде. К оружию, граждане! Капиталистическое отечество в опасности!

Милицейские красногвардейцы и ментовские банды без всякой политической окраски занервничали, несколько раз столкнувшись с вооруженным сопротивлением там, где они его совсем не ожидали. Заметно оживились и никому неподотчетные криминальные формирования, где сообразили, что богатенькие менты в конце пути, приехали и приплыли, придется рассчитаться. И по счетчику, и на первый, второй, кого надо валить, если тот попадется на прицел.

В отдельных районах города начались перестрелки, правда, без серьезных потерь с разных сторон. Но повод для объявления чрезвычайного положения и ликвидации УВД, как структуры не справляющейся со своими функциями, нашелся ко всеобщему удовлетворению. Большая часть личного состава городских органов внутренних дело, не выходя из райотделов, в коммунистических грехах шустро покаялась, сдав оружие и амуницию. Иных, особенно из тех, кто знал кому и что толково докладывать в нужное время и в подходящем месте, распустили по домам сразу, оставшихся стукачей и всех прочих ментов интернировали на городском стадионе вплоть до наведения окончательного общественного порядка и проведения надлежащих следственных мероприятий.

Как водится, нашлись и недовольные, хотя участники тройственного согласия обошлись без комендантского часа, армейских патрулей на улицах города и массовых репрессий. Десяток бронетранспортеров горожан не напугали, но основная часть ментов-беспредельщиков, справедливо опасаясь отвечать по закону за все содеянное, ушла из города и укрылась в окрестных лесах, на ближних фермах и хуторах. Законы, даже бездействующие, они знали хорошо и решили выждать, а дальше рассудить, оставаться ли на месте либо подаваться в бега. Милицейские начальники побежали первыми, большей частью в эмиграцию.

Лишь твердокаменные коммунисты, слишком распропагандированные ими рядовые менты и ультралевые поклонники команданте Че Гевары никуда не мигрировали, а засели в здании управления внутренних дел. Коммунисты провозгласили в городе власть Советов рабочих, крестьянских и милицейских депутатов, а ультралевые заявили о начале общегородской партизанской войны. Через три дня блокированные в здании УВД городские партизаны и коммунисты, сдались, так как не усидели в осаде без света, горячего питания и канализации. Для наведения порядка в городе хватило сил местного СОБРа, ГБ, МЧС и присланной из столицы антитеррористической группы, в основном для наблюдения за происходящим. Дружинников привлекли только для патрулирования улиц лишь в первые сутки мятежа, а потом собровцы стали изымать оружие у всех гражданских, радостно паливших в воздух в ознаменование освобождения от ментовской нечисти.

К тому времени Кирилл служил у Федора Хатежина в так называемой группе быстрого развертывания МЧС рядовым в отдельном разведвзводе, под командованием подполковника-морпеха, на время оставившего свой пост зама главного редактора газеты, где трудился дизайнер Дербанов. К слову сказать, в сводном хатежинском батальоне в основном воевали офицеры запаса, а ротами командовали только старшие офицеры.

Хатежинские солдаты и офицеры именовали сами себя бригадой особого назначения, а к своему командиру относились и обращались, как к бригадному генералу, несмотря на то, что в службу в погранвойсках КГБ СССР Федор Хатежин закончил в звании сержанта.

Пока регулярные спецподразделения вели наблюдение и начинали неспешно готовиться к штурму здания УВД, хатежинская бригада зачищала райотделы милиции и не позволила бандформированиям бритоголовых и ультраправых национал-патриотов там укрепиться, чтобы объявить себя новой властью. Одновременно хатежинские роты занимались зачисткой и умиротворением близлежащих лесов, полей, сел, хуторов и ферм. Ментов-беспредельщиков они, разумеется, всех не перебили, но относительно крупные ментовские бандформирования были ими рассеяны, а мелкие группы из трех-четырех бойцов они вынудили либо сдаться, либо податься от города куда подальше.

Как только сдались коммуняки и леваки-экзоты, тройственное сердечное согласие немедленно распространилось на оборотней в погонах, пережидавших смутное время в своих загородных виллах. В тот же день интернированных на стадионе ментов развезли по райотделам, где им было приказано по-прежнему нести свою нелегкую службу и с надеждой на светлое будущее дожидаться результатов служебного расследования.

Началось судебное следствие по делу о массовых беспорядках и воспрепятствовании органам правопорядка в осуществлении их законной деятельности. Ультралевым судьи впаяли по максимуму, выше верхнего, коммунисты были осуждены к щадящим срокам тюремного заключения с режимом помягче, распропагандированные ими идиоты в мундирах, не успевшие вовремя сдаться за три дня, предоставленных им на размышление, были осуждены условно и уволены из органов. Враг сдается, и его не уничтожают. Все остальные менты, так или иначе участвовавшие в мятеже, вновь обернулись добропорядочными служаками. Ну, было дело, погорячились ребята. Что ж в этом такого? Они только исполняли приказы. Приказ есть приказ. Начальники всегда правы и решили наказать подчиненных выговорами по службе или вынесением предупреждения о неполном служебном соответствии.

Оборотням в погонах вернули оружие и должности, а многие в должности были повышены с присвоением внеочередных офицерских званий, благо освободилось немало кабинетов в управлении, и не все они были заняты проверенными, надежными товарищами милицейскими офицерами, присланными из столицы на укрепление кадров городских правоохранительных органов.

Все же несмотря на уверения властей предержащих, граждане горожане в добропорядочности местных и прикомандированных правоохранителей как в старь сомневались и упорствовали во всеобщем мнении, что хороших ментов следует хоронить в хороших гробах, а плохих — в каких придется. Тем паче горожанам пришлось расстаться с правом на открытое ношение оружия. Стволы им было предложено сдать в обмен на приличное денежное вознаграждение, едва ли не большее, чем рыночная стоимость оружия, отданного им под честное слово и паспортные данные. Большинство граждан слово свое сдержали и честно понесли в райотделы милиции заявления о непреднамеренной утрате выданных им единиц стрелкового нарезного оружия в ходе охраны общественного порядка в составе народных дружин и иррегулярных воинских формирований.

Дружинник Кирилл Дербанов не был страшно далек от народа и свое заявление в милицию отнес одним из первых. А свой АКМ со многими другими трофеями, благоприобретенными во время боевых действий в городе и окрестностях, он сдал на ответственное хранение на хатежинские воинские склады.

Хотя народная дружина и хатежинский сводный батальон были расформированы в течение недели, уровень уличной преступности и ночных грабежей резко снизился. Точно так же основательн упала и рыночная стоимость стрелкового оружия, невзирая на то, что утраченное в ходе беспорядков милицейское имущество было объявлено в розыск. В розыск объявили и ментов-беспредельщиков, растворившихся по фермам, лесам и долам, малым городам и весям. Тем не менее, начинать контрпартизанскую борьбу тройственное согласие и примкнувшие к нему мили лицейские чины посчитали мероприятием излишним, дорогостоящим и политически ошибочным, потому как на носу были очередные выборы с участием умеренных коммунистов. Коммунистический электорат слушали и постановили подобру-поздорову не раздражать и облаву на красных героев-ментов не устраивать. Война де есть продолжение политики, а не наоборот.