Путь за горизонт - Егор Ветров

и парящими над городом дронами. Последние десять лет среда обитания Юлиана ограничивалась забором коррекционного лагеря, однако его всегда тянуло за пределы большой клетки, умещавшей пятьдесят тысяч человек. Он повернулся в сторону старого поселения. Гнездившийся на холме город-призрак взывал к воспоминаниям из прошлой жизни, манил к себе забытыми голосами из той далекой поры, когда он с семьей бродил по задворкам цивилизации. То ли это место, где он в последний раз видел родителей? Вероятность этого ничтожна. Тем не менее, он намеревался удостовериться в этом лично. Удалившись от реки, он наткнулся на Дариуса.

— Так и знал, что ты здесь! Остальные тебя потеряли. Любишь же ты исчезнуть, не сказав ни слова.

— Вы всегда можете связаться со мной, — Юлиан постучал пальцем по тонкому полупрозрачному обручу, проходившему от затылка к ушам.

— Дело не просто в связи. Когда же ты наконец поймешь… — Дариус покачал головой. — Так волк-одиночка уже нагулялся?

— Нет, я иду к лейтенанту. Мне нужно попасть в город.

— Ты спятил? Чудо, что мы еще что-то соображаем и способны кое-как перебирать ногами. Ты же рухнешь прямо по дороге. Да и вообще, какого ты там забыл?

— Город кажется мне знакомым. Мне нужно проверить это самому.

Дариус упер руки в бока:

— Всегда ты себе на уме... Так и быть, можешь больше меня не упрашивать, я с тобой.

— Нет уж, спасибо. Я не собираюсь тащить с собой лишний груз.

Кареглазый парень ухмыльнулся:

— Мы еще посмотрим, кто здесь груз. Пойдем, тебе все равно от меня не отвертеться.

Связавшись с лейтенантом Ферусом, они подошли к палатке, где застали его роющимся в вещах.

— Сэр, разрешите присоединиться к расширенной разведке местности, — обратился к нему Юлиан.

Офицер в темно-зеленой форме выпрямился и взглянул на них, прищурившись:

— За сегодня вы дважды побывали в бою и весь день тряслись в металлической коробке. И вам этого мало?

Дариус пожал плечами:

— Не смотрите на меня. Я сказал ему то же самое.

Юлиан спокойно ответил:

— После дня в кабине вечерняя прогулка не повредит.

— Серьезно? Все мы здесь попали в передрягу, достойную самых жарких дней Остеррианской войны, но вам, шестерым зеленым юнцам, досталось даже больше остальных. Тот факт, что вы вообще живы, — фантастическое везение. Мне без разницы, почему вам так не терпится выбраться за пределы лагеря, вот только удача — штука переменчивая, и в следующем бою я бы на нее не рассчитывал, а вот собственные силы, которые неплохо сберечь, пришлись бы весьма кстати.

— Это не займет много времени. К утру мы будем в порядке, — сказал Юлиан.

— Валяйте, я вам не нянька. Считайте, что у вас уже есть разрешение присоединиться к разведке, — Ферус махнул рукой и опять полез в палатку.

Юлиан и Дариус устало шагали по широкой запустевшей улице, медленно поднимаясь на холм, склоны и вершину которого занимали руины поселения. Изредка им на глаза попадались разведывательные отряды, состоящие из четырех человек. Бойцы в коричневой и темно-зеленой форме сновали среди каменных груд и побитых временем фасадов зданий. Пучки света отражались от желтовато-серых стен дряхлых домов, на которых, точно в театре теней, проскальзывали искаженные человеческие силуэты. Уже через десять минут они добрались до той части городка, что когда-то, по всей видимости, была его центром. На вершине холма их встретили небрежные заросли кустов и трава высотой с человеческий рост. Бледно-желтые цветки раскрывались среди зелени, подобно зонтам в дождливую погоду. В беспризорном саду находился пересохший фонтан с шаром из черного мрамора внутри. Над бурной растительностью возвышалось изящное светлое здание с колоннами и балюстрадой, обвитое виноградными лозами и накрытое покрывалом из ромбовидных листьев плюща.

Дариус громко присвистнул, когда сорвал зеленое яблоко с ветки. В то же время Юлиан не чувствовал ничего, кроме ожидаемого разочарования и внутренней пустоты. Он убедился, что никогда здесь не был. Несмотря на внешнее сходство, изнутри этот город отличался от поселения из воспоминаний так же сильно, как и он от своего прежнего «я». Здесь не было ни высокой башни с циферблатом, ни ржавого остова автобуса возле памятника, ни детского восхищения увиденным.

— Ну как, нашел то, что искал? — Дариус откусил половину недоспелого яблока, а затем поморщился и выбросил огрызок в траву.

— Нет.

— Может, наконец расскажешь, для чего затеял эту прогулку?

Юлиан дал ответ после затянувшегося молчания:

— Прошлое ускользает от меня, и чем больше времени проходит, тем меньше остается от того человека, каким я когда-то был. Я думал, что если пойду по следам прошлого, то смогу вернуть потерянное… смогу вспомнить лица родителей.

Задумавшись, Дариус стал расхаживать по кругу.

— Я вообще ни черта не помню о себе до лагеря, кроме того бреда, что мне приснился, и знаешь… разве не все равно? Главное, кто ты сейчас и кем хочешь быть. Кому нужны старые воспоминания, когда можно создать новые? Особенно если у тебя для этого есть неплохая компания под боком, — крепкий юноша улыбнулся и указал больший пальцем на себя. — А в лагере тебя ждет семья, твой брат — на редкость славный малый.

— Да, Оливер не такой, как я, и он не должен пойти по моим стопам. Поэтому моя задача — дожить до того дня, когда он станет свободным и сам сможет выбирать свой путь.

— А потом? Думаешь, после этого вдруг он перестанет нуждаться в старшем брате? Ты же не бросишь его одного в незнакомом мире.

— Я умею сражаться и выживать. Такова моя роль. Больше я не могу ему ничего предложить.

— Это уже немало. Остальному научишься, когда твоя служба закончится.

Юлиан посмотрел другу в глаза:

— Свободная жизнь не для всех.

Дариус остановился:

— Может, и так, но пока не попробуешь — не узнаешь, — ветер с воем пронесся по городским руинам, высокая трава склонилась под его силой, а ветви яблонь нервно затрепетали. — Когда я увидел тебя впервые, то подумал: «Этот красноголовый вечно ходит один, сколько же он о себе возомнил». Но когда пригляделся, понял, что дело совсем в другом. Что бы ни творилось в лагере, как бы много крови ни лилось вокруг, сколько бы на тебя ни кидалось местное зверье, ты всегда оставался самим собой и других не давал в обиду, потому так и бесил лагерную шпану. Хотя дело не