Путь за горизонт - Егор Ветров

ливнем. Внезапно периферия тактического дисплея вновь засияла красным.

— Они обезумели?! На нас идет подкрепление противника! Срочно отходим к Носорогам, иначе по нам ударят с фланга.

Мысленно Юлиан приготовился к новому столкновению, хотя за какие-то тридцать минут сражения уже истратил половину боезапаса. К его удивлению, вражеское подкрепление развернулось на полпути и так же быстро, как и возникло, убралось восвояси. Вместе с ним начали отступать и основные силы остеррианцев.

— Хорошая работа, дамы и господа. А теперь уходим к точке сбора, — удовлетворенно произнес лейтенант Ферус.

Юлиан глубоко вздохнул, только сейчас осознав, насколько душным стал воздух в кабине.

Глава 22. Кровь на руках и трещины в фундаменте.

Экспедиционному корпусу потребовалось не меньше часа, чтобы подсчитать потери, забрать с поля боя раненых, в том числе почти сотню пленных остеррианцев, и, наконец, выдвинуться на север. Победоносное сражение было разыграно как по нотам, и, казалось, о большем и мечтать не приходилось, но Алан не ощущал ни радости, ни гордости за свой личный вклад. Напротив, он задавался тяготившими его вопросами. Можно ли было обойтись без кровопролития? Не предложи он ловушку с деактивированным минным полем, которое практически невозможно было обнаружить при беглом сканировании местности, решился ли бы тогда генерал-майор Бергман на сражение? Не вступи они в бой с остеррианцами, сколько жизней удалось бы сохранить?

Противник потерял на поле боя восемь тысяч человек, а экспедиционный корпус — одну десятую часть от этого числа. Не замани они остеррианцев в ловушку, возможно, соотношение оказалось бы обратным. Но чем жизни эллиадцев ценнее остерианских?

Существовало ли правильное решение? Нет. Лишь выбор, правильность которого зависит от точки зрения. Существовало ли лучшее решение? Конечно, как и всегда.

Он взглянул на свои руки, которые еще никогда не казались ему такими неподъемными, и опустил ладони на стол, чтобы унять дрожь. Когда Алан поднял глаза, то вздрогнул от удивления: над ним склонился полковник Годвин.

— Лейтенант Верро, отличная работа. Сегодня вы второй раз спасли экспедицию. Похоже, это уже вошло у вас в привычку, — заместитель главы экспедиции похлопал его по плечу. — Мне определенно нравится ваш нестандартный образ мышления. Никогда бы не подумал, что кто-то всерьез предложит сделать экспедиционный корпус приманкой, чтобы заманить врага на «спящее» минное поле.

— Это была рискованная затея, но глава инженерных войск экспедиции сказал, что опасность самопроизвольной детонации мин близка к нулю, поэтому…

— Поэтому это и было замечательной идеей — она сработала как надо. К тому же мы с генерал-майором Бергманом доверяем суждениям полковника Истариса. Он — надежный человек и опытный военный инженер. Кстати, вы интересуетесь историей?

Алан моргнул, глядя в голубые глаза полковника Годвина:

— С тех пор, как научился читать. Почему вы спрашиваете, сэр?

Полковник с медными волосами улыбнулся.

— Ваша идея использовать «Гончие» на флангах, чтобы разделить и выманить вражеские танки под перекрестный огонь, чем-то напомнила мне то, как в древности использовали конных лучников. Не нужно делать такое удивленное лицо. Я, между прочим, и сам не прочь погрузиться в дни далекого прошлого перед сном, — он подмигнул Алану. — Так держать.

Генерал-майор Бергман, что-то обсуждавший с майором Райкетом, подошел к командирскому столу. Поскольку опасность миновала, а до места ночной стоянки оставалось еще около пяти часов пути, глава экспедиции, на голову возвышавшийся над Аланом, отправил большую часть штабного персонала отдыхать в жилой отсек. Один за другим, шаркая подошвами сапог о металлический пол, помещение покинули полковник Годвин, который позднее сменит Бергмана на посту, члены информационно-тактического подразделения, а также некоторые операторы систем связи и наблюдения. Алан задержался, чтобы утолить любопытство. Он дотронулся до засаленных черных волос и подумал, что пора бы принять душ, поднялся на ноги и повернулся к генерал-майору, чья могучая фигура восседала в кресле, подобно воину-королю из древних легенд.

— Ваше Превосходительство, могу я задать вопрос? — Бергман кивнул, не меняя выражения лица. — Почему вы были уверены, что остеррианцы захотят вступить с нами в бой? Если у них не было значительного численного преимущества, тогда почему бы им просто не следовать за нами по пятам, пока с юга не подойдет подкрепление, или не отрезать нам путь на север, а затем напасть на нас совместными силами? Зачем идти на ненужный риск?

Генерал-майор Бергман на секунду задумался, после чего едва заметно улыбнулся, словно что-то осознав. Он посмотрел на Алана, как взрослый на наивного ребенка:

— Какие люди обладают властью? Будь то армия или любая другая сфера деятельности, почти всегда это те, кто к ней стремится. Но таких людей много, и каждый должен как-то возвыситься над конкурентами. Для военных нет лучшего места, чтобы выделиться на фоне остальных и обрести славу, чем поле боя. И мы предоставили такую возможность для командира остеррианцев. То, чего он желал, пришло к нему прямо в руки, и ему не хватило трезвости рассудка, чтобы противостоять искушению. Конечно, все могло сложиться иначе, но в итоге действия противника соответствовали нашим ожиданиям.

Алан опустил голову, задумавшись:

— Интересно… если понимать, что движет человеком, то можно до определенной степени точности предсказывать его поведение. Я знал об этом, но все же не был уверен, что противник поведет себя настолько иррационально. Благодарю за ответ, Ваше Превосходительство.

— Это придет с опытом, а сейчас отдыхайте.

Как только Алан отдал честь и направился в жилой отсек, глава экспедиции откинулся на спинку кресла, будто прижатый многотонным прессом.

Отпирая узкую металлическую дверь своей каюты, он краем глаза заметил, что дверь напротив него была приоткрыта. В щели промелькнула хорошо сложенная, но некрупная фигура Теоса.

На голове молодого лейтенанта выделялась посеревшая повязка, китель из искусственного шелка был опален в нескольких местах, будто о него тушили окурки, а порванные края рукава ощетинились растрепанными нитями. Дверь захлопнулась за Теосом до того, как Алан решился произнести хоть слово. Перешагивая через высокий порог, он забыл пригнуться и ударился лбом о стальной дверной косяк. Алан простонал от боли, колоколом зазвеневшей в голове, потер место ушиба и, коря себя за неуклюжесть, заперся внутри крохотного помещения, похожего на узкую кладовую.

С потолка комнатки струился бледный свет электрической лампы. Все убранство составляли компактная раскладная койка, угловатая тумбочка, умещавшаяся рядом с изголовьем, и три крючка для одежды, висевшие на