По ту сторону глянца - Алекс Джиллиан

не задушила. Даже взгляд стал совсем другим. Спокойным, мягким и теплым, как когда-то давно, в раннем детстве.

— Нормальная, мам. Сейчас так модно.

— Ну раз модно, тогда ладно. Вам молодым лучше знать, — соглашается мама. — А мальчика почему своего не привела? Познакомились бы, пообщались. Нехорошо же так. Живете вместе, а я его в глаза не видела.

— Когда мы сошлись, ты уже уехала. Как бы я вас познакомила? — сконфуженно объясняю я.

На самом деле у меня даже мысли не было взять Макса с собой. Наши отношения и так висят на волоске. Боюсь, что знакомства с родителями они не выдержат. К тому же сегодня Красавин вместе с Викой умотал отмечать день рождения кого-то из своих братьев. Меня никто не позвал. Зачем? Я — временное явление. Сегодня есть, а завтра нет.

— И то правда. Батюшка наш Артур Дмитриевич золотой души человек. Уверена, что и брат его не хуже. Семья-то у них, знаешь, какая?

— Знаю, мам, — хмуро киваю я. — Многодетная и образцовая.

Не то что наша, добавляю про себя. Перемены в маминой внешности и настроении не могут не радовать, но страх, что она снова сорвется и запьет, выковыривать из себя еще долго придется. Слишком много между нами плохих воспоминаний, чтобы разом взять и забыть. Поэтому, как ни стараюсь, не могу расслабиться. Сижу словно кол проглотила, а в голове только одно — надолго ли ее хватит?

— А замуж он тебя не зовет? — не унимается мама.

— У меня пять лет учебы впереди. Какое замуж?

— Я за твоего отца на втором курсе вышла. Ничего, закончила, и маленький ребенок не помешал.

— Сейчас другие времена, — возражаю я и ничуть не кривлю душой.

Выскочить замуж в восемнадцать и нарожать детишек — не предел моих мечтаний. Сначала образование получить, в жизни устроиться, а потом уже все остальное: муж, дети, дача с огородом и йоркширский терьер для души.

За разговорами засиживаемся до позднего вечера. Маме интересно буквально все, словно она пытается наверстать упущенное время, и ее раскаяние настолько искренне, что я постепенно оттаиваю.

Ближе к ночи мы вместе убираем со стола, потом она прогоняет меня спать, а сама остается на кухне мыть посуду.

Сон, как назло, не идет, кручусь с боку на бок, то и дело заглядывая в свой телефон. Жду, сама не зная чего. Макс наверняка еще веселится, ему не до меня. Может, мне стоило с ними напроситься? С мамой я могла бы и завтра время провести. Она бы поняла и не обиделась.

Не выдержав, набираю Максу сама, хотя зарекалась не донимать его звонками. Он не отвечает. Отправляю сообщение — тишина. Опять звоню — сбрасывает. Ну и как это понимать? Чем он таким там занят, что трубку некогда снять? Недолго думая, набираю номер Вики.

— Привет, Варюх, — щебечет она пьяненьким голосом. По фоновым звукам слышу, что веселье в самом разгаре.

— Макс далеко? Дозвониться не могу.

— А он домой уехал. Еще час назад. Спит, наверное.

Ага, спит. Так я и поверила. Быстро попрощавшись с Викой, вскакиваю с кровати и начинаю лихорадочно одеваться. Маме позвоню утром, извинюсь, что так внезапно сорвалась.

Быстро собравшись, вызываю такси и еду в коттеджный поселок. Ауди Макса на месте, в окнах гостиной горит свет. Он дома. От облегчения хочется танцевать, но я быстро одергиваю себя, вспомнив, что Красавин упорно игнорировал мои звонки и сообщения.

Дверь открываю своими ключами. Разуваюсь, не включая свет в прихожей, и на цыпочках крадусь в сторону гостиной, откуда доносится музыка и приглушенные голоса.

Голоса, вашу мать!

Он абсолютно точно не один. Развлекается кобелина. Взрыв женского смеха режет по барабанным перепонкам. Сердце обрывается, перед глазами разводами черные круги. Остановившись, прижимаюсь спиной к стене, пытаясь выровнять дыхание и взять себя в руки.

Может, к черту все? Развернуться и гордо уйти, сохранив остатки самолюбия? А утром забрать свои вещи и мирно, по-хорошему распрощаться, оставив в его памяти только хорошие воспоминания.

Будущего у нас все равно нет. Он до сих пор любит только одну женщину. Она даже мертвая стоит между нами каменной стеной, сквозь которую не пробиться. Я честно старалась. Изо всех сил, но так и остаюсь для него пустым местом. Пусть не совсем пустым — что-то он все-таки ко мне чувствует. Влечение, похоть, толику симпатии. Я скрашиваю его одинокие ночи, не даю умереть от тоски по другой, забавляю в моменты, когда он в приподнятом настроении и раздражаю, когда в плохом. Ему даже говорить ничего не нужно, я сама все прекрасно вижу и понимаю, но терплю, молчу, подстраиваюсь, из кожи вон лезу, чтобы заметил, оценил.

Не будет этого.

Никогда не будет.

Смирись, Варька. Не твой это принц. Полетала и хватит, пора на бренную землю — камнем с небес. Главное, не разбиться, устоять и себя не потерять. Но как, если трясет от боли и сердце в клочья? Разум отчаянно кричит: «не унижайся, уйди красиво. Ты же пожалеешь потом.»

Мне бы прислушаться…

Но я не могу. Слишком долго прятала голову в песок, притворяясь слепой и глухой. В глаза его блядские хочу посмотреть, послушать, как станет лгать и изворачиваться. Или не станет, что скорее всего.

Сжав кулаки, отрываюсь от стены и на ватных ногах захожу в гостиную. Морально подготовив себя к одной из тех похабно-уродливых сцен, что мне «посчастливилось» однажды лицезреть, я наблюдаю вполне невинную картину, но только на первый взгляд.

Макс сидит ко мне спиной на одном из диванов. Правая рука небрежно заброшена на спинку, во второй стакан с янтарной жидкостью и кубиками льда. Рядом с ним пристроилась эффектная блондинка с пухлыми губами и длиннющими ногами, едва прикрытыми коротким облегающим платьем. Красивая, тонкая и звонкая, как и все его бабы. Влюбленно смотрит ему в рот, хлопая густыми кукольными ресницами, бесстыже улыбается намалеванными ватрушками. Туфли уже сброшены на пол, тонкая кисть с ярким маникюром по-хозяйски поглаживает его бедро. До главных действий пока не дошло, но сама обстановка указывает на то, что горячий план на ночь у обоих давно намечен. Я просто рано нарисовалась. Варька-обломщица. Ну что же тебе на попе ровно не сиделось? Куда понесло на ночь глядя?

— Всем привет, не помешала? — огибаю диван и встаю прямо перед ними. Голос звучит натянуто высоко, но мне уже все равно, насколько жалко я выгляжу со стороны.

Макс вскидывает на меня опешивший растерянный взгляд. Блонда даже бровью не ведет и загребущую ручонку убирать не спешит. Высокомерно осматривает