Война за «Асгард» - Кирилл Бенедиктов

Слишком много впечатлений для одного дня, подумала Дана, стаскивая через голову узкое голубое платье. Сначала ревитализация, потом парочка хороших новостей от доктора Голдблюма, затем дурацкая сцена в поместье, а на сладкое ночная прогулка с явно сошедшим с катушек Карпентером. Что это он так разошелся, неужели действительно из-за того, что Роберт не берет его с собой на базу?

Она прошла – или, скорее, протиснулась – в душ, задвинула за собой полупрозрачную дверь и в полном изнеможении прислонилась к теплой пластиковой стене. Перед глазами у нее все плыло, ноги подкашивались, и Дана опустилась на корточки, обхватив руками колени. Гладкая, нежная, бархатистая кожа... тонкие руки, гибкие пальцы... Неужели все это превратится в ветхую невесомую старческую плоть?

От накатившего внезапного ужаса ей захотелось завыть, но силы совсем оставили ее, и Дана лишь тихонько заскулила, уткнувшись лицом в коленки. Я не хочу, кричал внутри испуганный детский голос, я не хочу становиться старой, не хочу смотреть в зеркало и видеть там старуху, я девочка, маленькая девочка, оставьте меня в покое, я не хочу... Продолжая скулить, она нашарила на стене плавающую панель управления и нажала какой-то сенсор. Теплая расслабляющая волна обрушилась откуда-то сверху, и на мгновение Дане показалось, что она наперекор всему все же попала на Ангуилу и океан сжимает ее, нагую и счастливую, в великанских объятиях. Но в следующую секунду она ясно увидела перед собой надменное личико Александры Патрисии и поняла, что теперь Ангуила потеряна для нее навсегда.

Ионный душ потихоньку делал свое дело. Слезы, стекавшие по ее щекам, незаметно высохли, сжимавший горло спазм исчез, и по телу разлилась теплая истома. Дана напоследок шмыгнула носом, поднялась на ноги, придерживаясь за стену, и, отодвинув дверную панель, вышла из кабины.

– Извини, Дана, – сказал Фил Карпентер, стоявший у завешенного плотными шторами окна с бокалом виски в руке. – Я подумал, что нехорошо будет с моей стороны не пожелать тебе спокойной ночи. Ты можешь переодеться, я отвернусь.

9. ТАМИМ АС-САБАХ, ТЕНЬ КОРОЛЯ

Хьюстон, Североамериканская Федерация,

27 октября 2053 г.

– Опустилась тьма на четверть царств земных, и власть в них дана была демонам.

– И вышел из моря Левиафан, Зверь сильный, и корона из девяти лучей сияла на челе его.

– Из глубоких пещер явились черви и скорпионы, и яд их проник в воду колодцев и отравил ее.

– И Люцифер, Денница, чье имя Отец Лжи, вывел из Преисподней древних чудовищ, чтобы они пожрали людской род, как саранча пожирает посевы.

– И не стало места человеку и детям его на земле.

– Тогда сказал святой Иеремия Смит, Пророк Господа:

– Господь, мой бог, не оставь детей Адама своих на поругание дьяволу и слугам его, но дай им Отмщение.

– И сказал Господь:

– Вот меч, меч огненный. Возьми его и порази воинов Ада, чтобы пали они, как колосья под серпом твоим.

Молитва торжественно гремела под гранитными сводами Дома Господа Мстящего. Двести человек, стоявшие на коленях на холодных каменных плитах, самозабвенно выводили слова Последнего Псалма, продиктованного Иеремией Смитом за полгода до его ужасной смерти в огненной гекатомбе Куала-Лумпура. Смерти, которая, как знал теперь ас-Сабах, обернулась не менее ужасным воскрешением в теле гигантского аксолотля.

– Аминь, – провозгласил стоявший за простой, грубо сколоченной кафедрой из некрашеного дерева Брат Проповедник. И без того невысокий и худощавый, он казался щуплым карликом на фоне двух огромных гвардейцев, замерших по сторонам от помоста. Во всем зале только эти трое стояли, выпрямившись во весь рост. Много лет назад, после того как несколько Братьев Проповедников пали жертвами убийц во время торжественных богослужений, Пророк приказал гвардейцам Белого Возрождения присутствовать на церемониях и разрешил им стоять во время молитвы.

– Сегодня вечером каждого из них ждет наказание, – шепнул ас-Сабаху его сосед слева, словоохотливый Морван де Тарди. – На выбор – либо пять плетей, либо пять дней без воды. Как правило, все выбирают плети.

– За что? – Тамиму показалось, что он сказал это слишком громко, и он бросил быстрый взгляд через плечо – там, в четырех шагах от него, молились Президент и первая леди Федерации. Но супруги были полностью поглощены богослужением и не обращали внимания на перешептывания гостей.

– За святотатство, разумеется. – Де Тарди, казалось, вовсе не заботило, слышит ли его один король Аравийский или все окружающие. – Стоять во время молитвы Господу Мстящему должны лишь Братья Проповедники, вы разве не знали?

– Но Пророк...

– Пророк разрешил гвардейцам стоять, потому что только так они могут исполнить свой долг, только и всего. Но грех, даже санкционированный свыше, все равно остается грехом и нуждается в искуплении. К тому же плети – не самое страшное наказание для таких тренированных парней, поверьте, Ваше Величество.

– Дам отмщение человекам, ибо я, господь, справедлив.

– И да будет вера твоя тверда, ибо руку твою направляю я.

– И да пребудет с нами господь вечноживущий.

– И да поразит он врагов наших, и даст нам отмщение.

– Аминь.

Тамим ас-Сабах вздохнул, но его вздох потонул в торжественном хоре двухсот голосов, повторявших за худосочным Братом Проповедником завершающие строки Последнего Псалма. Брат Проповедник воздел руки к смыкающимся где-то высоко над головами молящихся гранитным сводам, и двести человек, шаркая и отряхиваясь, поднялись с коленей. Ас-Сабаху было хорошо видно, как Президент Федерации помогает встать своей немолодой уже жене и трогательным жестом смахивает пыль с подола ее длинного фиолетового платья.

– Ну, спектакль, кажется, окончен, как говаривал старик Вольтер. – Де Тарди снял с лацкана темного двубортного пиджака несуществующую соринку. – Можно отправляться ужинать.

Король ибн-Сауд не был знаком с де Тарди раньше – консул Евросоюза получил постоянную аккредитацию при Совете Семи меньше года назад. Европу в Совете Семи уже много лет представлял люксембургский банкир Патрик Вурм, а де Тарди выполнял при нем обязанности офицера связи. Прежде эту роль играл какой-то бесцветный фламандец, ординарный настолько, что король Аравийский не помнил ни его имени, ни лица.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});