Снова и снова - Сьюзен Джонсон

Особенно теперь, когда они едва успели достичь более или менее устойчивого согласия.

Им на руку сыграло и то, что после прибытия их в Лондон Саймон никуда не отлучался. Хотя чем дальше, тем чаще он задумывался над тем, долго ли ему удастся хранить этот заговор молчания.

Он даже ни разу не заговорил с ней о том, что хочет ребёнка.

У него были на то свои причины.

А Кэролайн, в свою очередь, не смела облечь в слова привязанность к мужчине, который вряд ли смог бы правильно оценить её чувства. Однако она ждала и надеялась. Они очень часто занимались любовью, и это только повышало их шансы на зачатие.

Их вынужденное затворничество в первые несколько дней, пока Кэролайн шили новые туалеты, превратилось в настоящий праздник любви, и под конец молодой герцогине достаточно было посмотреть на своего супруга, чтобы почувствовать новую вспышку желания.

Однако наступил вечер, когда в Харгрейв-Хаус явились первые визитёры и хозяевам волей-неволей пришлось сохранять хотя бы видимость равнодушия перед гостями. Можно было не сомневаться, что все эти люди будут сгорать от любопытства и пытаться выспросить подробности столь неожиданного союза всеми доступными способами, конечно, не нарушая приличий. Не говоря уже о том, что молодую чету будут весь вечер пожирать глазами в надежде высмотреть какие-то тайные причины их нашумевшего брака. О, это были настоящие счастливцы, и теперь весь остальной город будет ловить каждое их– слово, и то, что они увидят и услышат, станет предметом обсуждения во всех приличных домах на протяжении многих и многих недель.

Саймон во время приёма гостей столкнулся с чувствами, о которых не вспоминал с пятнадцати лет. Его бросало то в жар, то в холод от бесконечных сексуальных фантазий. Временами он вообще терял нить разговора, оглушённый страстью. Все, чего он хотел, это опрокинуть Каро на диван, задрать ей подол и… Он то и дело чертыхался про себя, поглядывая на часы. Когда наконец все эти назойливые люди оставят их в покое?

Кэролайн обмирала от страха при мысли о том, что её румянец, порождённый тайным возбуждением, слишком заметён. Саймон находился чересчур близко. Это было ошибкой – вместе устроиться на диване. Она давно поплыла от страсти, между ног так пекло, что трудно было сосредоточиться на разговоре. Она слегка отодвинулась, чтобы не соприкасаться коленями с Саймоном.

Он заёрзал на месте и снова придвинулся к ней вплотную. Каро кинула на него испуганный взгляд.

Его тёмные глаза помутились от желания.

Она поспешила отвернуться.

Но сделала это недостаточно быстро, и все присутствующие стали свидетелями этой шокирующей откровенности.

Конечно, среди гостей сидела и Дафна. Она первая брезгливо поджала губы.

– Ты давно виделась с Лувуа, Каро? – слащаво поинтересовалась она. Её терзала душная ревность, и она больше всех присутствующих жаждала крови. – Или мне не следовало упоминать имени твоего бывшего мужа?

Дафна была ослепительно белокурая и красивая, и по её виду никто бы не догадался, что она беременна, хотя об этом знали все, кто находился в комнате. Общество сочло это очередной уловкой хитроумной Дафны. Или, чего уж проще, плутовка давно успела избавиться от ребёнка, прижитого с конюхом. Саймон по-прежнему оставался циником и скорее склонялся к этой мысли.

– Если быть точным, то последним с Лувуа виделся я, – сообщил Саймон, гораздо менее уязвимый для ядовитого язычка Дафны. – Он пребывает в отличном расположении духа, как и его новая жена. Они показались мне вполне счастливыми. А как поживает Блессингтон? – спросил он без перехода. – Все ещё в Ирландии?

– Чарлз очень занят своими поместьями.

И новой ирландской любовницей – об этом Саймону тоже было отлично известно.

– Я слышал, что Чарлз обрёл новое призвание. Но сельское хозяйство? Я считал его более тонкой натурой.

Дафна не удержалась от сердитой гримаски, но тут же проговорила:

– Тем не менее он целиком предан этому делу. – И нанесла ответный удар: – Вы скоро собираетесь в Монксхуд?

Саймон, не уступавший Дафне в этих играх, обратился к супруге с безмятежной улыбкой:

– Как ты считаешь, дорогая? Нам пора навестить мою матушку?

– Я с нетерпением жду этой встречи.

По рядам публики прокатился возбуждённый шёпот. Изабелла не делала тайны из своего отношения к Кэролайн и говорила во всеуслышание, что никогда не позволит своему сыну жениться на женщине, чей отец упился до смерти, оставив её без гроша;

– Гор предупредил, что матушка вот-вот уедет во Флоренцию, – заметил Саймон с улыбкой. – Наверное, нам следует поспешить с визитом, чтобы застать её дома.

Не знай гости этого человека как облупленного, они всерьёз могли бы предположить, что Саймон общается с матерью гораздо чаще, чем того требуют деловые отношения.

Все в мыслях злорадно потёрли ручки: этот визит к вдовствующей герцогине обещал стать гораздо интереснее, чем премьера в «Ковент-Гардене»!

– Вы надолго задержитесь в Лондоне? – спросил молодой граф Дэлхьюз.

И те из прежних друзей Саймона, кто попал сегодня к нему в дом, чтобы поглазеть на чудо из чудес – их женатого приятеля, уловили в вопросе Дэлхьюза скрытый подтекст: «Когда ты избавишься от жены?»

Кэролайн переглянулась с Саймоном.

– Я пока не знаю, – сказала она. Хотя если бы не Изабелла, Каро без промедления удалилась бы в их загородный дом. Её душили чопорность и неискренность высшего света.

Герцог ободрил жену ласковой улыбкой и только после этого обвёл взглядом обращённые на него лица.

– Это зависит от многих причин, – сообщил он. От того, надолго ли ему хватит терпения изображать из себя преданного мужа. Или как много времени потребуется его жене, чтобы забеременеть. Или насколько им хватит взаимной привязанности, чтобы ежедневно выносить общество друг друга.

– Без такого игрока, как ты, у Дугласа стало совсем скучно, – пожаловался Дэлхьюз.

Саймон понял, чего не хватало Дугласу в первую очередь.

– Возможно, после медового месяца, – буркнул он.

Кэролайн покраснела как маков цвет.

– Я уже говорил о том, что Каро мечтает преобразить наши сады? – Саймон с лёгкостью увёл разговор от опасной темы. – Вам следует попросить её рассказать о садах в Вилла-Д'Эсте. Это её любимое место. Расскажи им, дорогая, какие там гроты. – Он положил руку на спинку дивана и слегка прижался к ней.

Это был демонстративный жест повелителя и защитника. Он предупреждал всех стервятников: тот, кто обидит мою жену, пусть пеняет на себя! Довольно непривычная роль для мужчины, который был безупречно учтив и столь же безупречно равнодушен к своим дамам.