За перевалом - Владимир Иванович Савченко

смешивалась со вспененной водой — соленое с соленым.

Мерно стонал на одной ноте бакен-ревун. Высокие волны накатывались на скалы, ударяли о них, славили бетховенскими финальными аккордами… не смерть, нет — конец жизни человека.

16. Урок древней педагогики

Третий день профессор скрывался в камышовых зарослях дельты Нила — новой дельты Нила, протянувшего русло через Ливийскую равнину до залива Сидра. Он не хотел попадаться кому-либо на глаза, пока с кожи не сойдут эти пятна — коричневые овалы, какие образует на коже сок кожуры грецких орехов. Берн прятался от солнца в тени камышовых стен, в жару купался в протоках, бродил по песчаным островкам — мыкался, размышлял.

Дело было не только в пятнах, для прикрытия их можно заказать ИРЦ подходящую одежду. А вот зачем ему снова появляться на людях?

…Когда он проснулся в то утро, Ило для него был еще жив; он жил объемным изображением в шаре. Изображение окликнуло Берна:

— Аль, я не вернусь, прощай! Пока не прибудет новый учитель, ты остаешься старшим. В интернат я сообщил. Позови детей.

Проснувшиеся «орлы» сгрудились у сферодатчика. Ило, назвав каждого по имени, тоже сказал, что не вернется, надо слушаться Аля, вести себя хорошо.

— Ой, а куда он смотрит? — обеспокоилась Ри.

Верно, обращаясь к малышам, Ило смотрел не на них, а поверх голов и в сторону. Потому что это был уже не Ило — запомненные ИРЦ его изображение и речь.

Во время завтрака детей Берн попытался связаться со старым биологом, где бы тот ни находился, и узнал, что связаться уже невозможно. В растерянности он не придумал, как сказать это малышам, решил не говорить. Это была ошибка. «Орлы» все узнали по ИРЦ в тот же день. Мало того что был плач, печаль, общее чувство — сиротливости, слезливо-требовательные вопросы: «Аль, ну почему Дед так сделал?!» — на которые ничего не мог ответить, но возникло и недоверие к нему.

Сначала, впрочем, все пошло более-менее гладко. Они двинулись по намеченному еще Ило маршруту на восток и юг, к Среднему Нилу, к Красному морю, посетили там Нубийский ДШК — домоштамповочный комбинат.

Комбинат выпускал коттеджи для приэкваториальных районов. Машины его работали на берегах Нила среди массивов быстрорастущей бальзамической сосны на месте прежней Нубийской пустыни. ДШК был скорее похож на явление природы, чем на создание человеческих рук: могучее, как извержение вулкана, только не разрушающее, а производящее. Полчища автоматов-пильщиков валили на делянках тридцатиметровые сосны, разделывали, скатывали стволы в гигантские вязанки. Их подхватывали электролеты — «пауки» (лопасти их сливались в незримый круг, видны были только членистые захваты да маленькие тела-моторы), несли и сбрасывали в канал. Потоки воды несли к бункерному реактору песок, алюмосиликаты, соли — весь набор ингредиентов.

Потоки вихревой воронкой сходились к широкому, как жерло вулкана, раструбу бункера; перемалывающие шестерни в нем глухо сотрясали почву и воздух. Готовая масса снизу подавалась в матрицы гороподобных прессов; у подножия их неслышно в созидательном гуле шелестели вековые дубы. В них по направляющим колоннам опускались блистающие металлическими гранями дома-пуансоны; они издавали оглушительное «Чвак!», замирали, поднимались. Пресс выставлял на ролики конвейера дымящиеся сизо-желтые коробки с проемами для дверей и окон, с нишами, столом и ложем. Другой пресс выдавал крыши-купола, третий — фундаменты.

По сторонам конвейерного тракта суетились монтажные автоматы. В сравнении с прессами они казались крошечными, хотя ворочали домами. В конце конвейеров собранные коттеджи подхватывали «пауки», уносили по всем направлениям.

«Орлы» с Берном долго кружили над комбинатом, опускались, заглядывали во все места — искали людей. Наконец нашли на удаленной сопке, откуда открывался вид на Красное море. Под прозрачным куполом у экранной стены и пульта стояли мужчина и женщина — настройщики.

Обязанности настройщиков были необременительны: перепрограммировать автоматы по поступающим заказам. Как раз сейчас они настроили ДШК на партию коттеджей со стенами-жалюзи и навесом над входом — для жарких мест. На очереди партия домов со скошенными фундаментами для установки на склонах гор.

Предприимчивые парни Эри и Ло сразу нашли применение домострою: отозвали женщину, что-то нашептали ей. Та покивала, улыбнулась, поманила напарника — все направились к пульту. К ним успела присоединиться Ни, но на остальных любопытствующих Эри и Ло закричали:

— Не подходите, нельзя! И тебе, Аль, нельзя!

«Конечно, нельзя: надо же, чтобы было кому потом удивляться». И Берн решил не жалеть сил, когда придет время для этого.

Но ему не пришлось особенно и прикидываться. Когда под вечер они прилетели к Овальному озеру, то там, на красивом мысу у пляжа под соснами, стояли четыре домика. Какая у них была немыслимая раскраска стен! Видно, настройщики стремились угодить всем вкусам. Какие были великолепные микропористые ложа — по четыре в каждом коттедже! И какая задорная музыка звучала из сферодатчиков в стенах! А когда в сумерки эти стены начали накаляться радужными люминесцентными переливами, то и закоперщики Ло, Эри и Ни застонали от восхищения.

…У этих уединенных домиков у озера все и началось.

Кончина Ило всколыхнула Берна: вот человек — жил сколько хотел и как хотел, в полную силу, выразительно… А он? Слоняется по планете как неприкаянный. Неужели так и останется на задворках в этой жизни — ни на что не влияющим, никому не нужным?..

Словом, смерть биолога разбудила в Берне жажду успеха. Для начала он решил покорить «орлов» — настолько, чтобы они не пожелали нового Деда, захотели путешествовать с ним. А если так и не выйдет (он знал, какой вес имеет «учитель» и личность учителя), то хоть пусть вспоминают о нем: «А вот Аль нам объяснял… Аль рассказывал… Аль говорил…» Неужели теперь, когда фигура Ило его не заслоняет, он не сумеет пленить душу этих щенков? Он — интересный бывалый человек, знающий много такого, чего в этом мире не знает никто!

«С чего все пошло наперекос?» — соображал Берн, сидя на песке и обняв колени руками в пятнах.

…Конечно, больше всех допекали его эти двое — Эри и Ло. Они еще со времени победоносного спора о Свифте ни во что не ставили его; когда профессор урезонивал их, то за словом в карман не лезли, отвечали сразу, остро и умно.

«Человек как организм настолько сложен, что разница в запасах информации ребенка и взрослого ничтожно мала, и размеры и вес ничего не доказывают, иначе выходит, что самое умное существо на земле кит». (Афоризм Эри.)

«Хорошим взрослым быть легко, а ты попробуй быть приличным ребенком —