Глаз бури - Александра Торн

сила так впечатала его в дерево, что ребра хрустнули. Задыхаясь (пара штук, видимо, сломалась) и почти ослепнув от боли, комиссар зашарил рукой по земле в поисках револьвера. В ушах все еще звенело после удара головой о вековой ствол, и Бреннон с трудом разобрал дикий вопль брата Бартоломео. Впереди полыхнуло пламя, зашипел пар от влажных деревьев, воздух резко потеплел, а потом длинная серая юбка загородила и чернокнижника, и портал, и… Комиссар кое-как проморгался, поднял глаза повыше. Перед ним стояла Маргарет, и у ее ног извилась полуневидимая цепь.

– Пег, – просипел Бреннон; в горле заклокотало, и он закашлялся, сплюнул кровь. По боку расползалась жгучая боль.

– Дядя, лежи смирно. Я еще не очень это контролирую.

Натан попытался приподняться, не смог – только в боку сильнее заныло, – но увидел, что ее голова вдруг поникла. Впереди сплелись в клубок огонь ведьмы и вспышки портала. Деревья вспыхивали, как спички. Маргарет вскинула руку; цепь взметнулась над ней и Натаном и свилась в прозрачный кокон.

Крик, который вдруг испустил брат Бартоломео, доставил комиссару мгновение чистой радости. Затем стало хуже – кровь горлом пошла сильнее, боль вгрызлась в бок так, что не вздохнуть. Голова закружилась, в глазах стало темнеть. Он боролся с темнотой и головокружением изо всех сил, но в подступающем тумане успел различить лишь вспышку, с которой схлопнулся портал, и темные фигуры, вынырнувшие из леса.

– Вы должны благодарить могущество магии, искусство синьора Редферна и Господа нашего за его милосердие, – сухо заявил Саварелли.

– Угу, – тоскливо отозвался Бреннон. Он провалялся без сознания несколько часов – но очнулся практически здоровым, только голодным как волк и с изрядно потоптанным самолюбием.

– Именно в таком порядке, – подчеркнул кардинал. – У вас было сломано четыре ребра, пробиты легкое и плевра в двух местах, тяжелое сотрясение мозга, травма барабанной перепонки, смещение…

– Вы меня уже хороните, что ли?

Кардинал обиженно умолк. Редферн стоял у окна спиной к комиссару. Маргарет сидела в ногах кровати, осуждающе взирала на дядю и грела в миске куриный бульон.

– Как тебе это только в голову пришло, – сказала она. – На что ты рассчитывал – на поединок чести?

– Какого хрена вам вообще втемяшилось, что вы с ним справитесь, а?! – рявкнула Джен и поправила подушку под головой Бреннона. – С чернокнижником, который убил Лонгсдейла, угробил тучу народа, провертел дыру в куполе и… и…

– Ты тоже хороша, – оборвала ее Маргарет. – Если бы не Цепь, мы бы там запеклись, как куры в углях.

– Цепь Гидеона, боже мой, – пробормотал Саварелли. – Как вы могли дать ее этому юному созданию?!

– Мог и дал, – огрызнулся Редферн. – Оставьте больного в покое. Он и так не в состоянии трезво мыслить.

– Я ни в коей мере не упрекаю синьора Бреннона за то, что он по вполне объяснимой причине хотел отомстить брату Бартоломео, но неразумность его поступка…

Натан стиснул зубы, а пироман круто повернулся на каблуках и рявкнул:

– Пошли вон!

Ведьма, племянница и сердито пыхтящий кардинал удалились; комиссар взялся за бульон. Чувствовать такое понимание со стороны пиромана было чертовски неприятно. И осознавать собственный идиотизм тоже, хотя в глубине души Бреннон знал, что поступил бы так снова. Потому что… просто потому что. Не только из-за Фаренцы и ее погибших, не только из-за Валентины и Лонгсдейла.

– Смена физической формы с человеческого тела на купол ничего не значит для таких, как Валентина, – вдруг сказал Редферн. – Вы упорно считаете ее почти человеком, но вивене – бессмертный дух, и убить ее нельзя. Если б вы могли приблизиться к куполу, то даже поговорили бы с ней.

– Господи, – чуть слышно прошептал Бреннон. Только хуже и хуже – значит, она еще и в сознании и все чувствует! – Ей больно?

– Не знаю. Но борьба с провалом на ту сторону истощает ее силы. Ее сородич в прошлый раз продержался шестьдесят лет и впал в глубокую спячку. Нам придется решать проблему с провалом, хотим мы или нет.

«Бесполезный старый кретин», – с отвращением подумал о себе комиссар. Его даже один чернокнижник смог уделать за две секунды практически насмерть. О чем тут еще говорить!

– И вы еще хотите, чтоб я что-то там у вас возглавлял, – горестно буркнул Бреннон, выловив наименее отвратительный кусок курицы из миски. – Да я не смог даже этого недоноска застрелить, хотя он был прямо передо мной! На что я вообще годен…

– На многое. – Энджел подошел к кровати, уставился на комиссара пронизывающим темным взглядом, от которого кусок не лез в горло, и сказал: – Даже если уничтожить провал, все вокруг него отравлено так сильно, что вивене потребуются годы на исправление последствий.

– Годы? Сколько? – глухо спросил комиссар, хотя ему-то какая разница. Учитывая возраст, он встретит ее глубоким стариком.

– Сложно сказать. Десятилетия, а может, пара веков. Я не смогу сделать так, чтобы все исчезло без следа, а она вернулась. Но я смогу сделать так, что вы ее дождетесь.

– До-ждусь? – по слогам повторил Натан. Впервые за эти дни перед ним забрезжило что-то вроде надежды на лучшее. – Это как? В спячку, что ли, впасть, как девица из сказки?

– Нет, зачем вы мне в спячке? Есть способ… гм… сделать вас несколько похожим на меня в этом смысле.

Бреннон задумался надолго. Суп уже покрылся пластинками застывшего жира, когда комиссар наконец сказал:

– Несколько – это насколько?

– Намного. Кое-что изменится очень сильно.

– Я останусь человеком?

– В нежить я вас не превращу, не бойтесь. Консультантом вам тоже не стать, для этого нужна длительная подготовка. – Редферн с неожиданной мягкостью добавил: – Но обратить эти изменения нельзя. Вы останетесь таким навсегда.

– Ладно, – сказал Натан после короткого молчания. – Делайте.

– Но вы даже не представляете, на что соглашаетесь. Вас это не пугает?

– А вы что, черт возьми, горите желанием объяснять?

– У меня, – медленно, почти по слогам, как дебилу, сказал Редферн, – никто не спрашивал согласия. Потому я спрашиваю у вас: вы осознаете, какими будут необратимые последствия?

– Вы от них не особо-то страдаете.

– Вы можете умереть в процессе. Я… – Тут пироману понадобилось некоторое усилие; он нехотя выдавил: – Я еще ни разу такого не делал… на живом человеке.

– Хорошо, я напишу завещание, – буркнул комиссар. Вновь и вновь он возвращался к одной мысли: шестьдесят тысяч горожан, погибших в Фаренце, – был бы у них шанс уцелеть, если бы с чернокнижником сцепился хорошо подготовленный отряд, усиленный консультантами? Сколько бы людей выжило, если бы не один Уркиола наблюдал за куполом над Лигантой, если бы дюжина человек сразу начала отслеживать подозрительные убийства, если бы нашла брата Бартоломео еще до того, как он убил девятерых девочек в приюте… если бы оставалось время на подготовку таких отрядов!

А теперь Валентина там совершенно одна…

– Что вы будете делать потом, если выживете?

– Подам рапорт об увольнении. Хотя нет, – решил Натан. – Это лучше сделать до. Мне