Проснуться ото сна (СИ) - "Maiyonaka"

— Совет состоит из таких древних вампиров, что никто не знает их истинный возраст. Четыре Старейшины решающие судьбы. Поверь мне, это страшная сила, от нахождения рядом с ними бросает в дрожь. Одним легким движением они могут раздробить кости, с легкостью, с которой ты давишь муху. На их лицах написана усталость и скука, ни малейшей заинтересованности в любом исходе, неподкупные вершители судеб. Из-за долгого нахождения в темноте их кожа стала почти прозрачной, поредели волосы, обесцветились глаза.

— Почему они не выходят на поверхность, не живут как мы?

— Подобные вопросы не принято им задавать, но смею предположить, что жить подобно людям просто наскучило. Если их не тревожить они впадают в сон, а так как они древнейшие, то могут почувствовать каждого из нас. Стоит оступиться и с ними свяжутся, конечно, если поступок стоит их внимания. Думаю, существуют и те, кто являются их «глазами» в мире людей. Когда они узнают о нарушении, то отправят карателя за твоей жизнью.

— Зная это, жить страшно.

— Зная это, ты можешь избежать подобной участи.

— Тот страшный лысый вампир, — я замолчал, боясь, что сказал лишнее. Николас усмехнулся, давая понять, что могу продолжить. — Он пил твою кровь. Так им стала известна реальная череда событий?

— Быстро схватываешь мой дорогой Алекс. Да, узнав истину, они наказали того, кто нарушил договор. Договор или клятва для вампиров имеет весомую цену. Но не советую обращаться к старейшинам по всякому пустяку.

— А если бы ты не пришел к ним?

— На эту ситуацию могли и не обратить внимания, предоставляя возможность разобраться самим. Раз я потревожил их покой, а им это не понравилось, смею в этом тебя заверить, они просмотрели всю мою жизнь и увидели все деяния моего господина моими глазами. Ими было найдено, на что направить свой гнев. Вампир, создавший меня, был далеко не ангел. Одно я понял: если идти к ним, необходимо принести подношение, что-то по-настоящему ценное, иначе даром можешь стать ты сам. Так-то большая часть информации, которую мы знаем о Совете, передается из уст в уста много веков и обросла многими придуманными фактами. Что из этого правда — неизвестно, главное — ясна суть. Никто и никогда не осмеливался задавать им вопросы. — Николас навис надо мной, заслонив от мира водопадом волос темнее неба. Я оказался в западне.

Я улыбался, пытаясь разглядеть сквозь струящиеся волосы звезды, но только видел мерцающие глаза Николаса и был заворожен тем, что он вдруг, спустя столько лет, открылся мне. Если подумать, то его жизнь была известна отрывочно, жалкие крохи брошенных фраз, да и те не совсем оказались правдой.

— Знаешь, в тот день мне было все равно: уничтожат меня Старейшие или нет, жизнь с ним превратилась для меня в неподъемную ношу. Я чувствовал себя преданным.

Я уперся рукой ему в грудь, выставляя преграду:

— Не нужно.

— В тот день я вновь понял, что остался один. Не люблю сознаваться в своих слабостях, но скуку и бесцельное существование боюсь больше всего. Я с детства мечтал окружить себя теми, с кем смогу почувствовать себя семьей. Кроме того, всегда стремился, чтобы среди моих близких знакомых присутствовали как мужчины, так и женщины. Как думаешь, почему?

Я сглотнул поступивший комок к горлу, под ложечкой неприятно засосало.

— Дело в общении?

— Твоя сообразительность мне всегда нравилась. Ты понимаешь меня без лишних слов. Темы для разговоров с каждым из полов различны. Сегодняшнюю тему я никогда не подниму в разговоре с Еланой, примеров можно приводить бесконечное множество, зависит все от человека, с которым проходит общение. Ты понимаешь меня?

— Да, но мне бы хотелось не только слышать, но и видеть тебя, — усмехнулся я, пытаясь сфокусировать взгляд.

Николас откинул торс назад, сев на меня сверху и собрав волосы в хвост, начал связывать их извлеченной из кармана веревкой. Я попытался выползти из-под него, не совсем понимая дальнейший полет его мысли. Закончив с волосами, он наклонился, подсунул свои руки мне под спину, заключив меня в крепкие объятья, и, хитро улыбнувшись, перекатился: теперь я оказался сверху. На этом действии все только началось: не разжимая объятий, мы покатились со склона горы вниз. К такому повороту событий я оказался совершенно не готов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

С каждым новым оборотом скорость нашего вращения возрастала. Перед глазами мелькала то земля, то небо, голова шла кругом.

— Смотри на меня! — Голос прозвучал нежно, но убедительно.

Вращение превратилось лишь в фон, в центре которого находились мы оба. Прямой взгляд глаз сблизил нас больше, чем сотни поцелуев. Я недоумевал, как такое возможно.

Когда мы почти останавливались, Николас раскручивал нас вновь. Мы катились с холма по спирали и остановились вблизи тропинки, по которой пришли. Я тяжело дышал и знал, что не смог скрыть удивление, перешедшее в восторг от внезапной выходки друга.

— Разреши, когда мы придем домой, я расчешу тебе спутавшиеся волосы, а сейчас позволь поцелую тебя первый и последний раз? — Его лицо стало ближе, губы замерли в сантиметре от моих.

— Почему последний? — выдохнул я, не в силах совладать с чувством удивления.

— Если ты попросишь, стану целовать тебя каждую минуту, — в голосе слышался сарказм. Он издевался надо мной.

Голова еще немного кружилась, я отвернулся от него, и губы нежно коснулись моей шеи. Я вздрогнул, когда почувствовал касание зубов. Николас слегка прикусил мне кожу, не до крови, но я понял, что он сильно сдерживает себя. Мое лицо горело.

— Запомни все, что произошло сегодня. Каждый раз, когда будешь использовать знания, переданные тебе, вспоминай этот день.

Мир наконец-то остановился на месте, многие слова, произнесенные Николасом сегодня, заставили меня задуматься. Слишком насыщенный день.

Его глаза и выражение лица стали такими несчастными. Я знал, что это напускное, но моя человеческая сущность все еще верила: вдруг это правда. Я собрал всю волю в кулак и… сдался. В первый раз. Повернул голову ему навстречу, и наши губы соприкоснулись в нежном, почти целомудренном поцелуе.

— Когда понимаешь, что это последний поцелуй, он становиться бесценным, — прошептал Николас и резко отстранился, оставшись стоять на коленях возле меня.

— Сегодня ты не перестаешь меня удивлять.

— Это лучшая похвала для меня, — Николас перекинул волосы и аккуратно вытащил из них застрявшие листья и веточки. — Пора возвращаться.

— Мы забыли на холме шкуры.

Друг согнулся пополам от смеха:

— Тебя заботить такая мелочь? Хочешь, я куплю тебе сто взамен этих?

Мы шли к дому молча, невзирая на это, я чувствовал себя комфортно. Произошедшее сегодня не давало покоя, особенно тот факт, что Николас вел себя, как будто действительно видимся последний раз. Я искоса поглядывал на него, не решаясь спросить, боясь возможного ответа. Чувство тревоги щемило в груди.

До наступления рассвета я так и не осмелился задать мучающий меня вопрос.

В последующие дни Николас, только солнце садилось за линию горизонта, исчезал, тенью растворяясь на улицах города. Как только я ни старался, мне не удавалось поймать его.

Прошло два дня, я бесцельно бродил по дому, спустился в столовую на первый этаж и замер в нерешительности в коридоре, не зная, что еще предпринять.

«Николас избегает меня?» — вертелось у меня в голове, я боялся, что он внезапно может исчезнуть. — «Что он задумал? К чему был тот разговор?».

Пока такие мысли царили у меня в голове мимо меня, не удостоив даже взгляда, прошла Елана.

— Добрый вечер, — окликнул я ее. Никакой реакции, меня для нее словно и не существовало.

По внешнему виду сразу стало заметно, в каком состоянии она находится. Депрессия не отпускала ее уже две недели, наш переезд на новое место постоянно откладывался. Из-за почти полного отказа от еды Елана сильно похудела. Ее плохое самочувствие выдавали нездоровый цвет лица и синие круги под глазами, она, подобно приведению, часами бродила по дому, не слыша и не замечая никого.