Рождённая Небом. Три сестры (СИ) - Лайт Элеонора

— Ах, Мелла… я уже говорила вам с Трисией, что для того, чтобы капитан мог вернуться к себе на родину, ему нужен портал или корабль, способный лететь со скоростью мысли Творца Вселенной, а в нашем мире такое ещё не изобрели, и я не знаю, как скоро может это случиться.

Говоря это, Аула с особой тщательностью натирала до блеска серебряные миски, блюда в фирме ромбов и такие же изысканные ромбовидные ложки, недавно привезённые отцом из столичной лавки в обмен на дорогие изделия из атласа и древесной шерсти, сотканные и сшитые Алертой с дочерьми и их подругами.

— Тогда радуйтесь — вы можете прожить всю жизнь на Элайе и после смерти улететь к той далёкой звезде, если не захотите остаться здесь, — без обиняков ответила Мелла.

— А почему мы после смерти не можем быть там, где нам уютно и где мы родились? — спросила Аула.

— Ну вы же — половинки… вы даже чем-то похожи между собой. Наверное, твоя душа родом с Эрры или его — отсюда или из другого здешнего мира, и тогда вам суждено быть вместе и при жизни, и после смерти.

— Пока я не чувствую, что мы с Вероисом, как ты говоришь, половинки, — отвечала Аула, берясь за следующую серебряную миску.

— Странно… — Мелла повела плечами, выражая некоторое недоумение. — Тогда, может быть, ты ещё не осознала умом. Это мы называем — человек сам не понимает своего счастья. Но это может прийти со временем, и тогда ты поймёшь, что любишь его больше своей жизни.

— Хорошо, — неожиданно сдалась Аула. — Я постараюсь… хотя, честно, я с самого начала считала Вероиса просто хорошим другом.

— Ага… — на лице Меллы появилось свойственное её натуре некоторое ехидство. — Хорош тот друг, который при любом удобном случае распускает руки… Мы всё видели, но скажи, действительно ли ты всё ещё не хочешь стать его женой?

— Я не знаю, хочу я этого или нет… но если так предначертано, я могу смириться с неизбежностью и выйти замуж за Вероиса.

— Предначертано? Смириться? Ничего себе… — Мелла от удивления даже выронила из рук кусок ткани, которым протирала начищенную до блеска кухонную утварь. — А знаешь ли ты, что каждый из нас — творец и кузнец своей судьбы? Что значит — предначертано и почему ты должна смиряться с чем-то неизбежным?

— А разве это не неизбежно? — возразила Аула. — Я не хотела становиться женой этого эрранца, и вы это все знали.

— Но ты пригласила его к себе в гости…

— Только как друга…

— Как друга… который только и мечтает о том, чтобы стать твоим любовником… знаем мы таких…

Аула покраснела, сверкнула глазами и швырнула тряпку на стол между грудами чашек, блюд и ложек, собираясь как можно скорее покинуть кухню.

— Постой… — спохватилась Мелла. — Вот что за натура — по любому поводу срываться и убегать? Это ведь правда, и, если не хочешь быть любовницей Вероиса Сенама, то можешь стать его женой, на что мы все надеемся.

Аула остановилась у двери, не успев её распахнуть и выбежать вон.

— Да, наверное, для того чтобы не стать его любовницей или не остаться просто другом, заставив его страдать, нужно выйти за него замуж, — пробормотала Аула. — И, наверное, это неизбежно, хотя раньше я считала неизбежным другое…

— Ну вот видишь… считала неизбежным… и приложила все усилия, чтобы оно свершилось, но, увы, не дотянула…

— Хватит! — на этот раз Аула бросилась не к двери, а к полкам с посудой, у которых хлопотала старшая сестра. — Не рви мою рану… если ты будешь это делать, она никогда не заживёт. То, что ты видишь на поверхности — это мираж, и я надеялась, встретив капитана Вероиса…

— Залечить эту рану, забыть прошлое…. Я понимаю тебя. Бедная девочка!

Аула вспыхнула, потому что на самом деле хотела сказать другое. Читатель, наверное, помнит, что с самого начала, встретив капитана и познакомившись с ним ближе, она увидела в нахлынувшем видении своего старого друга Этта Мора, который был для неё больше и ближе, чем просто друг, и умолял её вернуться, чтобы разделить их общую судьбу. Тогда Аула испугалась этого видения, считая его наваждением и происками недобрых сил, равно как и приснившийся ей когда-то сон, совпавший со смертью старшей директрисы Лиерамского пансиона. Однако, о чём не идёт речь дальше, но о чём прозорливый читатель мог догадаться, позже она поняла, что недобрые силы были здесь ни при чём и он звал её, применив для этого свои природные способности и знания по магии, которая, в соответствии с его натурой, вряд ли могла быть тёмной и зловредной. И тогда девушка решила, что, встретившись с капитаном Вероисом ещё раз, она даст Этту почувствовать это снова и позвать её ещё раз. Однако, после встречи в Арохене в памятный день награждения лучших учениц трёх из десяти пансионов госпожи Наофин, ничего не произошло. Тогда Аула поняла, что Этт забыл её или, по крайней мере, глубоко подавил свою боль, решив уйти навсегда в мир жрецов и монахов — ведь именно в этом году он окончил семинарию и наверняка получил, вместе со свидетельством об его окончании, регалии посвящения в Высший жреческий Совет. Разумеется, она не знала того, что произошло на самом деле и даже не догадывалась — как будто кто-то тайным вмешательством нарочно скрывал от её разума истинное положение вещей. Конечно, это не могла быть Сетта Райх, которая, напротив, говорила ей об обратном. Но тогда кто мог ей мешать?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

В общем, об этом Аула последнее время старалась не думать вообще и теперь действительно пыталась «залечить рану», связав свою судьбу с капитаном Вероисом. Ей было приятно общение с ним, и старая рана действительно потихоньку стала затягиваться, прошлое стало подёргиваться пеленой, хотя несчастная девушка понимала, что не избавляется от боли, связанной с прошлым, а хоронит её в глубине своей души, под наслоениями, которые со временем, становясь всё толще, скроют и утопят её, и тогда она перестанет давать о себе знать. Так, говорят, лечит время. Однако она даже не могла себе представить, хотя и предполагала, что может произойти, если однажды, даже много лет спустя, она встретит вновь своего Волшебника и тогда всё это глубоко захороненное внезапно прорвётся из глубин и всплывёт наружу, разорвав оковы, разрушив её жизнь и, возможно, её саму. И тогда она ещё вспомнит, что совсем забыла о том, для чего вообще прибыла в этот мир. И что будет, если и вправду никому, кроме неё, не под силу окажется остановить Императоров, готовящих, по слухам, новое покушение на судьбу мира Элайи, а она, забыв о своей миссии и связавшись с тем, кто не может разделить с ней выполнение этой миссии, позволит Злу поработить этот мир и, возможно, все соседние миры? Тогда своим попустительством она причинит светлым Детям Небесного Ока страшный вред, за что ответит перед Теми, кто её сюда послал…

Однако всё же Судьба, если она и впрямь существовала, вопреки заверениям Меллы и других подобных ей умников, не дала Ауле Ора погрязнуть в мире человеческих страстей, привязанностей и мелочного быта, забыв о своей Главной Цели. В ту же ночь, после разговора с Меллой на кухне, Ауле приснился необычный сон — одно из тех нечастых сновидений, которые бывают ярче яви, потрясают до самых сокровенных глубин души и оставляют нерешённым вопрос — сон это был или какая-то иная явь, где человек оказывается на самом деле, пока его тело спит на своей лежанке. Она увидела себя посреди незнакомой местности. Вокруг были холмы и небольшие сопки, похожие на те, что окружали селение Авингор, но всё же не совсем такие. Они были покрыты цветущими травами, кустарниками и деревьями, которые были больше и выше, чем наяву. Был яркий день, и слепящий белый с лёгкой голубизной шар Небесного Ока щедро разливал свои лучи и тепло, даря жизнь всему, что под ним росло и цвело. На одном из холмов девушка разглядела величественное здание, похожее на храм о шести стенах, выстроенный из застывшей горной слезы и самоцветных камней, однако казалось, что стены этого храма сделаны всё же не из камня, а сотканы из воздуха, принявшего форму камня. Аула немедля направилась к раскрытым вратам и, пройдя через внешний зал с колоннами во внутренний, остановилась перед большим алтарём, на котором была выгравирована сияющая бело-голубая звезда. В середине этой звезды пылал огненный вихрь, поднимавшийся до самой вершины купола и рассеивающий по всему залу разноцветные звёздочки-искорки.