Страна мечты - Влад Савин

— Челлендж — ответил военый — черт побери, даже азартно.

— Челлендж — повторил финансист — что ж, я в игре. Наука всегда приносила прибыль — даже если окажется, что мы искали не там, новые технологии найдут применение! Как «Дюпон» все же оказалась в выигрыше от опытов с фтором.

— Значит, решено — подытожил толстяк — озвучу наш консенсус, джентльмены, а вы поправите.

Первое — придется просить Советы принять участие в показательной порке японцев. Предварительно приняв меры, чтобы Джо не захапал слишком много — установив например, линии разграничения их и наших интересов.

Второе — всемерно усилить сбор и анализ информации, что происходит сейчас в России?

Третье — не будем ссориться друг с другом, свои проблемы все же лучше решать за чужой счет. На Конференции требовать максимальной открытости оккупированных Советами стран для нашей торговли.

Ну и четвертое — вложения в «Дженерал Атомик», атомные котлы электростанций и кораблей. Договоримся о долях каждого, джентльмены?

Анна Лазарева. Северодвинск — Москва. Октябрь- ноябрь 1944.

Ну что за жизнь такая — только привыкнешь, уже поворот! И все по-новому!

Был Севмаш — завод в городе Молотовске (в мире моего Адмирала — Северодвинск). Стал Севмаш — производственное объединение, фактически выведенное из подчинения Наркомата судпрома, замыкающееся непосредственно на Москву. Включающий в себя не только собственно завод, но и предприятия в соседнем Архангельске. Занятые прежде всего мирной продукцией — но варящиеся с собственно Севмашем «в одном котле». У нас две первые подлодки нового проекта (пока еще не атомные) уже спустили, готовимся к закладке следующих, в работе серия пограничных сторожевиков. А в Архангельске на «малой верфи» по той же технологии, сваркой из секций, делают сейнеры, катера, буксиры. Пока только начали — но развернемся!

И всякие частные лавочки, артели, вокруг нас. Поскольку, тоже нововведение, излишками фондов можно делиться — есть и на Севмаше производство гражданского ширпотреба, но лучше артелям все же передать? На заводе, пока малой серией, делают «снежные мотоциклы», снегоходы, и холодильные шкафы — а дальше видно будет, в Архангельск передадим, или артелям? Которые все же больше товар простой гонят — металлопосуду, топоры и лопаты, коньки и станковые рюкзаки, и вот ведь мода пошла, складные зонтики, как у Ленки, в подарок полученный от ее капитана! Самые простые, спицы пополам, концами вперед укладываются — у девчат стали очень популярны, особенно если не черные, а цветные, или алые, или хотя бы с алой каймой («алые паруса» на себя надевать, хоть что-то летящее, мужчин наших с моря встречая, уже в обычай вошло не только у нас, но и в Полярном).

И какая во всем этом должна быть роль Партии? А товарищ Пономаренко приезжал в августе еще, после «дела Пирожковой», и нам объяснил:

— Партийно-политическая работа должна быть как в армии. Так же замполит командира не подменяет? А лишь обеспечивает, чтобы человеческий фактор не мешал а помогал процессу. Как — ну представьте себя подпольем, но без подполья. Что вы не сверху, из высокого кабинета смотрите, а снизу, от трудящихся масс, вам все видно, где какой непорядок, что улучшить можно. И вопрос ставить — обеспечить, или устранить. Нет, Анюта, я не призываю вас лично у станка становиться, сам в кабинете сижу — но вот связь с рядовыми коммунистами для нас должна быть всем! И чтобы каждый знал — его в правом деле обязательно поддержат! Такая вот линия Партии сейчас — и старайся ей следовать!

Я и стараюсь. Благо, мое звание Инструктора ЦК… хотя как оказалось, оно в довесок идет к совсем иному! Особая Комиссия при Комитете Партийного Контроля — члены ее по умолчанию получают и «корочки» Инструктора ЦК ВКП(б), а при исполнении могут числиться по любому другому ведомству, НКГБ, НКВД, СМЕРШ, просто армия и флот, да что угодно! В отличие от ГБ и милиции которые все ж обычно реагируют на уже совершенное преступление, мы должны бдить в постоянном режиме, высматривая непорядок в хозяйстве. И считается наша контора превыше всех прочих, «служба партийной безопасности»… ой, мама, это ж выходит, полный аналог немецкого СД! Даже номерные жетоны оттуда переняли — только герб, понятно, советский, вместо свастики с орлом.

Работы — непочатый край. И оттого, что нет формальных границ — еще сложнее. Ой, что бы я без своих ребят и девчонок делала — а так, у меня целая Организация образовалась, в основном из тех, кто с нами в «шаолинь» ходит. Но также и студенты Корабелки (сделали все же с сентября, полноценный Кораблестроительный Институт, а не филиал Ленинградского — хотя самые тесные связи с ЛКИ остались), и люди с Арсенала, и из КБ Базилевского. Причем больше всего привлекает людей в нашей работе — именно то, что если ты предложишь умное, это сделают! И организацию труда в цехах пересматривали, и налаживали выпуск «малой механизации», и улучшали жилищные условия, и обеспечивали правопорядок на улицах. И то, о чем широкая публика не знала — в спорах между большими сторонами, как Севмаш и Арсенал, выступать третейским судьей!

И самообразованием заниматься — чтобы разбираться в предмете не как Кириченко. Понятно, что инженером я не стану — но хоть сумею правильно вопрос задать, а уж ответить тут есть кому! Жалко, что когда-то в университет на филфак поступала, надо было на матмех, а лучше так в Ленинградскую Корабелку, если бы знала — а впрочем, если бы не мой немецкий, как знать, может и жизнь моя вся повернулась бы иначе, не прошла бы я жестокую школу в оккупированном Минске, не взял бы после меня дядя Саша в «Рассвет», не встретила бы я своего Адмирала. Страшно становится, как представлю… и пусть сейчас он далеко от меня, но вернется же, и мы снова будем вместе!

Юрка вернулся, в середине сентября. Оказывается, он тоже числится в «инквизиции», Пономаренко постарался — войны пока нет, так что подводный спецназ обойдется без товарища Смоленцева. А он забрал Лючию, и исчез. Куда — для всех тайна, и лишь я знаю, что в Италию. Вернется, расскажет. Пока итальяночка еще в форме, может перелет вынести нормально. А вот мне — сложно уже!

Платье мне Лючия сделать успела. Клеш сразу от плеча, «венецианского» покроя — а по мне, здорово похоже на русский сарафан. Девчонки смотрели, оценивали — и кто-то захотел такое же! Все ж наш привычный стиль, талия стянута, юбка-солнце, больше худеньким, стройным подходит, ну таким как Ленка еще туда-сюда, а если фигура плотная, коренастая? А так, полнота складками скрадывается, малозаметна совсем. И если клеш не солнце (хотя Лючии интересно, как такое выглядеть будет), а лишь полу, то расход ткани выходит даже чуть меньше, чем на прежнее «пышная юбка, облегающий верх».

Ткань брали у «мистера шимпанзе». Который никаких проблем нам не доставлял, сидел смирно, в очередной раз отдав нам ящик барахла, в обмен на тщательно подобранную информацию. А после вдруг предложил мне пообедать в «Белых ночах» (это уже не столовая, откуда этого же мистера американского шпиона уже дважды избитым выносили, а настоящий ресторан, московским под стать). Ладно, посидим — это мой город, в «Белых ночах» я всем хорошо известна, и полномочия мои тоже, диктофон в сумочке, после доклад будет дяде Саше, как положено. А главное — мой Адмирал про мистера знает, и ревновать понапрасну не будет![30]

— Вот и все, игра окончена — сказал мистер, и с облегчением, и с каким-то надрывом — вы, миссис Лазарева, или как вас там по-настоящему, добились своего. Ну а я наверное, стал слишком русским, за почти два года здесь. Это ведь у вас сказано, «работает, и не трогай», или «не буди лихо, пока тихо»? Американец так бы никогда… но вот сколько я уже попадал в ваш госпиталь, пытаясь тронуть и разбудить, четыре раза?

И залпом выпил стакан водки. Не хватает мне еще с пьяным время тратить — сразу позвать патруль?

— Челлендж — сказал мистер Эрл — истинно Американская Идея, это не успех. И даже не «каждый чистильщик обуви может стать миллиардером», это не более чем профанация, лишь часть идеи. Челлендж — это то, что мы унаследовали от пионеров Америки: Бог, судьба, жизнь, да что угодно, посылает нам испытание, которое мы должны преодолеть. И каждый взятый барьер — это Цель, сама по себе. Все что нас не убивает, делает сильнее. Потому мы не вспоминаем с ужасом свою Депрессию, когда у нас в Штатах умерло от голода несколько миллионов человек, точные цифры наверное мы не узнаем никогда. Но выжившие — не плачут, а гордятся, что оказались сильнее судьбы! А успех — лишь одна, видимая сторона. Вам, русским, этого не понять. Хотя бедствий у вас побольше — но вы к ним относитесь, как к чему-то привычному: отбились, выжили, и ладно! А мы — закаляемся, становимся сильнее. Так гордитесь, миссис Лазарева — вы поставили мне барьер, который я одолеть не мог. Больше того, вы согнули меня, заставили опустить руки. И слаб человек — я принял вашу игру, мне совсем не хотелось иначе быть отозванным, и сброшенным куда-то во Францию, где гестапо вовсе не будет со мной так же деликатно, как ваши якобы бандиты. Хотя в одном случае виноваты британцы — ну я им этого не забуду! А теперь, все — меня отзывают, с неудовольствием! Зато очень скоро на мое место приедет кто-то другой, если уже не. Посмотрим, как повезет ему.