Джульетта - Энн Фортье

Придя в мастерскую, он обнаружил, что синяя дверь приоткрыта. Маэстро неуверенно подумал, что забыл запереть ее, когда уходил, но, не услышав приветственного лая Данте, испугался, что в дом забрались грабители.

- Эй! - Он толкнул дверь и боязливо переступил порог, удивившись зажженным лампам. - Кто здесь?

Почти сразу кто-то оттащил его от двери и плотно прикрыл ее. Повернувшись лицом к ожидаемому врагу, маэстро, однако, увидел не злонамеренного незнакомца, а Ромео Марескотти. А рядом стоял брат Лоренцо с Данте на руках, зажимая псу морду, чтобы тот не лаял.

- Хвала небесам! - воскликнул маэстро Амброджио, глядя на молодых людей и восхищаясь их густыми бородами. - Вернулись, наконец, из дальних стран?

- Не таких уж дальних, - сказал Ромео. Слегка прихрамывая, он подошел к столу и сел. - Мы скрывались в монастыре неподалеку отсюда.

- Вы оба? - изумился художник.

- Брат Лоренцо, - пояснил Ромео, морщась и растирая ногу, - спас мне жизнь. Салимбени бросили меня в склеп умирать, но друг нашел меня и вернул к жизни. Я давно был бы мертв, если бы не он.

- Господь, - возразил брат Лоренцо, опуская, наконец, собаку на пол, - хочет, чтобы ты жил. И он пожелал, чтобы я тебе помог.

- Господь, - отозвался Ромео с тенью прежнего лукавства, - многого от нас хочет, не правда ли?

- Вы не могли вернуться более своевременно, - заторопился маэстро, бегая по мастерской в поисках вина и кружек. - Я слышал…

- Мы тоже это слышали, - оборвал его Ромео. - Но мне все равно. Я не оставлю ее с ним. Лоренцо хочет, чтобы я подождал, пока полностью не оправлюсь, но я не уверен, что вообще когда-нибудь стану прежним. У нас есть люди и лошади. Сестра Джульетты, монна Джианноцца, хочет вырвать сестру из лап Салимбени не меньше нашего. - Молодой человек откинулся на спинку стула, слегка задыхаясь от своего монолога. - Вы малюете фрески - стало быть, вхожи во все дома. Мне нужно, чтобы вы нарисовали мне план палаццо Салимбени…

- Прошу прощения, - растерялся маэстро Амброджио, - но что именно вы уже слышали?

Ромео и брат Лоренцо переглянулись.

- Я так понял, - с вызовом сказал монах, - что несколько недель назад Джульетту выдали замуж за Салимбени. Или это неправда?

- И это все, что вы знаете?

Молодые люди снова переглянулись.

- Что такое, маэстро? - нахмурился Ромео. - Только не говорите мне, что она уже носит его ребенка!

- О небо, нет! - засмеялся художник, ощутив приятное головокружение. - Совсем наоборот!

Глаза Ромео сузились.

- Я так понимаю, что он познал ее три недели назад, - с трудом выговорил он, словно эти слова душили его. - Надеюсь, она не слишком полюбила его объятия?

- Мои дорогие друзья, - сказал маэстро Амброджио, отыскав, наконец, бутылку. - Откройте же свой слух для самой невероятной из историй.

V.IV

Так приняли твой грех мои уста?

Мой грех… О, твой упрек меня смущает!

Верни ж мой грех.

Уже на рассвете мы с Дженис заснули на ложе из документов, вдоволь заморочив себе головы семейными преданиями. Всю ночь мы путешествовали по времени от 1340 года до наших дней, и когда веки уже слипались, Дженис знала почти не меньше моего о Толомеи, Салимбени, Марескотти и их шекспировских воплощениях. Я показала ей все, до последнего клочка, бумаги из маминой шкатулки, включая истрепанный томик «Ромео и Джульетты» и записную книжку с набросками. К моему глубокому удивлению, сестрица не заявила права на серебряное распятие, которое я носила, - ее больше заинтересовало фамильное древо. Она тоже проследила свое происхождение от сестры Джульетты, Джианноццы, нашей общей прародительницы.

- Смотри, - заметила она, проглядывая длинный свиток сверху донизу, - сплошные Джульетты и Джианноццы!

- Они были близнецы, - пояснила я и зачитала отрывок из одного из последних писем Джульетты к сестре. - Вот она пишет: «Ты часто говорила, что на четыре минуты младше, но на четыре века старше меня, и теперь я понимаю, что это значит».

- Мороз по коже! - Дженис снова сунула нос в свиток. - Может, они здесь все близнецы? Это у нас гены такие, что ли?

Но кроме того факта, что наши средневековые тезки тоже были близнецами, между нами было мало схожего. Они жили в эпоху, когда женщины были безгласными жертвами мужских ошибок; мы же, благодаря прогрессу, были вольны совершать собственные ляпы и кричать о них так громко, как нам заблагорассудится.

Только когда мы продолжили читать дневник маэстро Амброджио, два очень разных мира, наконец, нашли общий (я бы даже сказала - универсальный) язык: деньги. Свадебным подарком Салимбени стал венец с четырьмя крупными драгоценными камнями - двумя сапфирами и двумя изумрудами; видимо, именно эти сапфиры впоследствии были вставлены в глаза статуи на могиле Джульетты. Но сон сморил нас, не дав дочитать главу.

Я проспала всего часа три, когда меня разбудил телефон.

- Мисс Толомеи, - прочирикал диретторе Россини, наслаждаясь своей ролью ранней пташки. - Вы уже встали?

- Сейчас, да. - Я поморщилась, взглянув на наручные часы, - было девять утра. - Что случилось?

- К вам пришел капитан Сантини. Что мне ему сказать?

- Уф… - Я оглядела бардак в номере и мирно сопящую на кровати сестрицу. - Я спущусь через пять минут.

Разбрызгивая капли с мокрых после скоростного душа волос, я кинулась по лестнице, прыгая через ступеньку, и увидела Алессандро на скамейке в сквере перед отелем, рассеянно игравшего цветком магнолии. При виде его у меня потеплело на душе, но едва он поднял глаза и встретился со мной взглядом, я вспомнила о фотографиях в мобильном, и покалывающее счастливое предчувствие немедленно перешло в жгучее сомнение.

- Бодрое утро! - с наигранной радостью сказала я. - Есть новости о Бруно?

- Я заходил вчера, - сказал он, задумчиво глядя на меня. - Но вас не было.

- Не было? - с хорошо разыгранным удивлением сказала я. В своем ажиотаже после свидания с Ромео-байкером на башне Манджия я совершенно забыла о встрече с Алессандро. - Странно. Непонятно. Так что же сказал Бруно?

- Не много. - Алессандро отбросил цветок и встал. - Он мертв.

Я беззвучно ахнула.

- Как, вот так внезапно? Что случилось?

Пока мы медленно шли по городу, Алессандро объяснил, что Бруно Каррера, ограбивший сейф в музее Пеппо, утром был найден мертвым в своей камере. Трудно сказать, было то самоубийство или кто-то свой заставил его замолчать, но, подчеркнул Алессандро, требовался не просто фокус, а настоящее волшебство, чтобы повеситься на старых растрепанных шнурках ботинок, не порвав их своим весом.

- То есть вы намекаете, что его убили? - Несмотря на отвратительный характер, поведение и пистолет, мне стало жаль Бруно. - Кто-то не хотел, чтобы он заговорил?

Алессандро подозрительно взглянул на меня, словно я знала больше, чем говорю.

- Судя по всему, да.

Фонтебранда, старый общественный фонтан, которым пользовались до самого проведения водопровода, находится на широкой открытой площадке у подножия сбегающих вниз перепутанных средневековых улочек Сиены. Это целое здание, сложенное из старинного красноватого кирпича, с глубокими арками, образующими галерею, к которой ведут широкие ступени, густо заросшие сорняками.

Сидя на кирпичном бортике рядом с Алессандро, я смотрела на прозрачную зеленую воду большого каменного бассейна и любовалась калейдоскопом солнечных бликов на древних стенах и сводчатом потолке.

- Знаете, - сказала я, с трудом воспринимая всю эту красоту, - ваш предок был настоящим куском дерьма!

Алессандро удивленно засмеялся - нерадостным смехом.

- Вы хоть не судите меня по моим предкам!… И прошу вас, не надо копировать свою прародительницу.

«А по фоткам на мобильнике моей сестрицы тебя судить можно?» - подумала я, наклонившись и опустив пальцы в воду, но вслух сказала:

- Тот кинжал… Можете оставить его себе. Вряд ли Ромео когда-либо захочет его забрать. - Я поглядела на Алессандро, страстно желая назначить кого-нибудь виновным за все преступления мессира Салимбени. - Какая ужасная смерть… С другой стороны, он же не умер и вернулся, чтобы спасти ее.

Секунду мы молчали. Алессандро улыбался, я сидела нахмурившись.

- Бросьте, - сказал он, наконец. - Вы живы; смотрите, вон солнышко сияет. Именно в этот час нужно сюда приходить: свет проходит через арки и освещает воду. Позже Фонтебранда становится темной и холодной как грот. Вы ее не узнаете.

- Странно, - пробормотала я, - как все может измениться за несколько часов.

Если Алессандро и понял намек, то виду не подал.

- У каждого явления есть своя темная сторона. Но зато так жить интереснее.

Несмотря на подавленное настроение, я не удержалась от улыбки при этом образце мужской логики.

- Мне пора испугаться?

- Как сказать. - Он снял пиджак и положил к стене арки, глядя на меня с вызовом. - Старики говорят, что Фонтебранда обладает особой силой.