Суббота Воскресенского - Наталья Литтера

могла уснуть.

6

Из усадьбы они уехали в числе последних. Сначала Дан фотографировал Женю в холле, гостиной и бальном зале, потому что она обещала отправить фотоотчет Ариадне, а потом они долго ждали такси. Пока ждали, любовались снегом, который сыпал хлопьями. Дан волновался, что в легких туфлях и неутепленном плаще Женя замерзнет, но она в ответ лишь смеялась, заявляя, что почти всю жизнь провела на льду и к холоду привычна.

Эжени была прекрасна. В этом платье, в старинном длинном плаще она кружилась, раскинув в стороны руки, и смеялась. Снег падал на ее непокрытые темные волосы. А в окнах усадьбы все еще горел свет, и все происходящее казалось сказочным и нереальным.

«Я ее люблю, – подумал Дан. – Я очень ее люблю».

Эта простая и ясная мысль пришла внезапно и стала открытием. Он понял сейчас, глядя на Эжени, кружащуюся и смеющуюся, ловящую губами снежинки, что с ней все очень серьезно. И совсем не так, как с другими. Теми, что были до…

Перехватив его взгляд, Женя перестала кружиться и подошла:

– О чем ты думаешь?

– Я думаю, не заказать ли нам еще парочку такси? На случай, если это потеряется.

– Спешишь домой, ковбой?

– Боюсь простудить ведьмочку.

– А ты не бойся. Ночь – наше время, ведьминское, – выдохнула она ему в губы.

«Люблю, – думал Дан. – Люблю, люблю, люблю».

– Слушай, а откуда ты знаешь, что дуэли были запрещены?

– Где-то слышал, но точно не уверен. Вообще, в «Капитанской дочке» вроде написано, что героев из-за дуэли посадили под замок. Вовремя вспомнил.

Женя посмотрела на него как-то странно, Дан не сумел расшифровать этот взгляд, а потом подъехало такси, и они поспешили к главным воротам усадьбы.

Всю дорогу до гостиницы Дан думал о своем открытии. О том, что вот эта девушка, все-таки подмерзшая, жавшаяся сейчас к нему и укутанная в его пуховик, значит для него очень много.

Очень-очень много. Еще летом Дан даже не знал о ее существовании, а сейчас не знал, как существовать без нее.

Снег засыпал маленькую гостиницу и небольшую стоянку перед ней. Машины завтра придется откапывать. И где-то, видимо, оборвало провода, потому что света в холле не было. Когда они вошли внутрь, дежурная как раз зажигала новогодние свечи, что должны были просто украшать интерьер. В коридоре тоже было темно, поэтому по лестнице они поднимались со свечой, которую Дану выделили из гостиничных запасов.

Он шел впереди и освещал ступени, а Эжени, приподняв юбки, следовала за ним. Во всем этом было какое-то продолжение закончившегося бала. Зима, снег, старинные костюмы, свечи.

Открыв номер, Дан поставил свечку в стакан. Ее маленькое пламя скудно освещало комнату, скрадывая очертания предметов, делая пространство чуточку таинственным. Женя сняла пуховик и плащ, подошла к Дану. Ее ладони были все еще холодными, он взял их в свои руки и начал согревать дыханием. За окном было совсем темно, и при свете фар еще одного подъехавшего такси было видно, как падает снег.

На столе в стакане горела маленькая свечка, и девушка, чьи ладони он сейчас согревал, доверчиво склонила свою голову. Дан поцеловал ее руки.

– Тебе придется помочь мне снять платье, – шепнула она. – Я не могу во второй раз просить помощь у уборщицы. Да ее здесь уже и нет.

– Ты просила помощь у уборщицы? – он поднял голову.

– А ты думаешь, я сама себе его так зашнуровала? – Эжени повернулась к Дану спиной.

Он смотрел на шнуровку и молчал. Дышал. Все правильно. В такую ночь по-другому быть не может. Как там у Пастернака?

Мело, мело по всей земле, во все пределы…

На озаренный потолок

Ложились тени,

Скрещенья рук, скрещенья ног,

Судьбы скрещенья.

И падали два башмачка

Со стуком на пол,

И воск слезами с ночника

На платье капал.

И все терялось в снежной мгле

Седой и белой…

Это было написано про них. Дан медленно провел пальцем по тонкой шее и почувствовал, как Эжени задержала дыхание. У него самого слегка подрагивали руки.

Он не будет торопиться. Он будет очень нежным в эту ночь. И пламени маленькой свечи вполне достаточно для того, чтобы расшнуровать это платье.

Женя, Женечка, Эжени…

Поцеловав ее во впадинку за ухом, Дан потянул за атласную ленту.

Глава 5

1

«Иногда мне кажется, что некоторые книги пишутся специально для конкретных людей. Возможно, это всего три человека или пять. Так бывает. Тут самое важное, чтобы книга дошла до своего персонального адресата. И она доходит. Ты, например, идешь по улице, спешишь по важным делам, разговаривая на ходу по телефону, а в сквере, который надо пересечь, проходит какой-нибудь фестиваль. Играет музыкальная группа, аниматоры занимаются с детьми, выдувая огромные мыльные пузыри, на складных столиках разложены сувениры, открытки, самиздатовские книжки. И вот ты заканчиваешь свой очень важный разговор, замедляешь шаг и останавливаешься перед одним из таких столиков. Рассматриваешь всякую мелочь, а потом вдруг покупаешь брошюру. Импульсивная покупка! Кладешь ее в сумку или в рюкзак, тут же забываешь и спешишь дальше. А вечером, возвращаясь домой и выкладывая из сумки или рюкзака купленный в супермаркете творог и булочку, натыкаешься на брошюру. Открываешь… И это оказывается та самая книга, которая нужна тебе сейчас больше всего. Она либо дает ответ на давно мучивший вопрос, либо просто созвучна твоему настроению, либо служит лекарством в данный конкретный день, наполненный хандрой. Эта книга заставляет тебя всплакнуть или засмеяться в голос. И ты абсолютно четко понимаешь – это твоя книга, она написана и издана специально для тебя. А потом ты поворачиваешь ее другой стороной и читаешь: „Тираж 30 шт.“. Да, есть такие крошечные тиражи. Но эта книга умудрилась тебя найти! С таким вот крошечным тиражом! В таком огромном мире! Разве это не чудо?»

За последнюю неделю Марк уже в третий раз натыкался на это странное письмо. Он, который совсем не помнил, когда в последний раз держал в руках книгу, чувствовал, что получил сообщение от… человека не от мира сего. Какая книга? Какой путь к читателю? Сказать по правде, ему было совершенно все равно – тридцать штук тираж или тридцать тысяч. Вот какое имя, такая и девушка.

Марк вспомнил, как на последнем корпоративе застал Ариадну за разговором с Антоном. Они тоже о чем-то высоком