Пятое время года - Ксения Михайловна Велембовская

class="p1">— Свары, канэчно. И пабыстрее!

Рабыня со всех ног понеслась исполнять приказ повелителя. Терпение лопнуло. Как ни велика была обида на тетеньку, которой чужой дядька дороже единственной племянницы, наблюдать, как это ископаемое еще и понукает ею, не было никаких сил.

— Извините, Али Мухаммедович, я вынуждена вас покинуть. Так жаль! Студентке, к глубокому сожалению, нужно заниматься.

— Иды, иды!

«Спасибо, что разрешил!» — чуть не сорвалось со злого язычка.

В своей маленькой берлоге, заставленной чешскими полками с пыльными собраниями сочинений, она подхватила с письменного стола учебник, плюхнулась на диванчик, заткнула пальцами уши, но сосредоточиться на феодальных повинностях французских крестьян не смогла. Мешали слезы… А впереди был еще один бесконечный, мучительный вечер в заточении! Сначала квартира будет сотрясаться от тетенькиного хохота — это тупоголовый позволяет Жеке развлекать себя веселыми байками. Приблизительно через час за тонкой, чисто символической стенкой воцарится тишина и в ней выразительно заскрипит старушка диван-кровать. Или не заскрипит. Что значительно хуже. Тогда начнется возня в коридоре и на все лады завибрирует жалкий до неузнаваемости голос: «Не уходи! Куда ты? Останься! Аличек!». И так далее и тому подобное. Навязчивые объятия, поцелуи и мольбы не помогут. Бум! — беспощадно стукнет входная дверь. В лучшем случае последует «ну и паразит!», в худшем — горькие всхлипывания. Есть беруши, ватное одеяло, чтобы накрыться с головой, но ничто не может спасти от чувства нестерпимой обиды за Жеку, стыда и, что самое страшное, презрения.

Глупая тетенька нахохоталась, кровать не заскрипела. Ну все, сейчас начнется!

Под одеялом, с заткнутыми ушами предстояло пролежать недолго — минут десять-пятнадцать, — однако и минуты хватило, чтобы окончательно решить для себя, что дальше так существовать невозможно. Нужно переехать к Анжелке. Причем срочно. Пока трусиха Швыркова не нашла себе другую компаньонку, чье присутствие должно спасти ее от ночных страхов… Но не более того.

2

На маленьких часиках — только семь, но все сны к этому времени обычно уже досмотрены. Темным зимним утром в большой кухне, освещенной мягким светом зеленого абажура, бывает особенно уютно. Тем более в воскресенье, когда не нужно никуда спешить. Пока Анжелка отсыпается после ночного клуба, можно насладиться одиночеством и расслабиться: сладко потянувшись, выглянуть в окно, за которым лениво падают крупные снежинки, не спеша включить чайник и, зевнув и снова потянувшись, направиться в шикарную ванную комнату.

Здесь темп несколько иной: сначала холодная вода — ой-ё-ёй! — затем горячая — ай-я-яй! — и снова холодная.

Хорошенько растеревшись полотенцем и не преминув полюбоваться своим стройным телом и симпатичной розовой физиономией в обрамлении тюрбана из махрового полотенца, она с кокетливым вздохом накинула халатик, в предвкушении крепкого, сладкого чая — на мягком угловом диване, в полной тишине — еще разок томно поулыбалась своему отражению в зеркале за «восемьсот баксов», выползла из ванной и… оцепенела от ужаса.

У входной двери стоял мужчина. Бандит! Мордатый, мрачный, глаз не видно — только тяжелые веки.

— Ты кто?

— Ттт-аня.

— Понятно… — Зловеще хмыкнув, он направился к Анжелке.

Так вот кого боялась Швыркова, когда говорила, что ей одной страшно до ужаса!.. Кошмар! Сейчас он расправится с Анжелкой, а потом уберет и свидетельницу преступления! От страха застучали зубы, и абсолютно беззащитная, между прочим, почти голая «свидетельница» на подкашивающихся ногах, по стенке, поползла к себе в комнату…

Ой, мамочка! Дверь, в наивной попытке спастись припертая креслом и двумя стульями, начала медленно приоткрываться. В щель протиснулась рука… Швыркова! Живая!

— Ты чего это, Таньк?

— Я думала… Честное слово, я не открывала ему!

— Кому?

Выслушав взволнованное, сбивчивым шепотом, сообщение о тайно пробравшемся в квартиру убийце, Анжелка закатилась от смеха:

— Ха-ха-ха!.. Да это мой отец! Он нарочно заваливается без звонка. Чтоб я парня не привела, понимаешь? Как будто другого места нет… Ладно, пошли кушать! Он спать лег.

— Ты иди, я сейчас.

Надо же было так бездарно опозориться! С другой стороны, почему Анжелкин отец не поздоровался, не представился? Видимо, редкостный хам.

У Швырковой есть одно замечательное качество — она сильно сосредоточена на своей персоне. Любой на ее месте воспользовался бы случаем еще поподтрунивать, похохотать, но Анжелка уже и думать позабыла о баррикаде из кресла и стульев. С уморительно торжественным видом крошка пила чай из фарфоровой пиалы. Делала глоток и, устремив взор к потолку, замирала в ожидании непонятно чего.

— Теперь буду пить только зеленый чай. По телевизору сказали, очень полезно.

— И вкусно?

— На, попробуй! — Судя по готовности поделиться, Анжелку постигло крупное разочарование.

— Нет, спасибо, я в еде очень консервативна. — В подтверждение была налита кружка кипятка, брошены пакетик чая и два куска сахара, а на большой ломоть белого хлеба намазана сгущенка.

— Ну ты даешь! Это сколько же углеводородов? — Чего было больше в этом вопросе — зависти или осуждения, — сразу и не сообразишь.

— Не углеводородов, а углеводов. Углеводороды — это про нефть или про газ.

Диетчица не выдержала: отломила кусок от батона и, обмакнув в банку со сгущенкой, быстро отправила в рот.

— Вкуснота! — Облизав пальцы, Анжелка по обыкновению распростерлась на угловом диване, дотянулась до холодильника и извлекла пакет с соком. — Соку хочешь?

— Спасибо, я не люблю сок.

Раскосые агатовые глазки хитро сощурились:

— Колбаску не ешь, сок не любишь! Очень ты гордая, Танька. Я такую гордую первый раз вижу.

— При чем здесь гордая? Просто я в детстве слишком перебрала сока… Мы сегодня будем заниматься?

— Не-а! Мне в фитнес надо, на тренажеры, в бассейн. Слушай, не разбудишь отца в полпятого? А то он велел, а меня как бы не будет.

— У нас же есть будильник.

— Ну да! Отец, если разоспится, его никакой будильник не разбудит. Его надо растолкать.

— Придумала! Как это я буду расталкивать твоего отца?

— Так и толкай! — Анжелка шваркнула стакан с соком на стол и с остервенением задвигала руками. Как прачка в корыте. — Ну, разбуди его, Таньк! Ему куда-то надо по делу, а после в аэропорт.

Отказать, пожалуй, было неудобно. Действительно, если живешь в квартире, оплаченной господином Швырковым и благодаря ему пользуешься всеми благами цивилизации, включая интернет, то как же не исполнить его просьбу? Тем более что и идти, в сущности, было некуда. А без Анжелки, с ее неумолкающим ни на минуту теликом и дисками сладко-истеричной попсы, можно отлично позаниматься, побыть наедине с компьютером, перевести и распечатать статью из «Moscow Times», послать папе письмо по е-мэйлу и, возможно, — вот бы здорово! — получить ответ.

— Хорошо, разбужу. Кстати, а как имя и отчество твоего отца?

Крошка вытаращилась так, как