Пятое время года - Ксения Михайловна Велембовская

сегодня за мужика.

За праздничным столом, по количеству бутылок итальянского вина, отечественного шампанского и всевозможной еды — местной и привезенной тетей Надей, не рискнувшей положиться на Жекины кулинарные таланты, — в самом деле напоминавшим лукуллов пир, радушная хозяйка изо всех сил изображала безудержное веселье, сумасшедшее гостеприимство, изысканный политес, но, как только жених с невестой чокались и замирали, томно глядя друг на друга, или дед, получив беленькую ручку со старинными колечками, надолго прикладывался к ней седыми усами, тетенька энергично толкала племянницу под столом ногой и подмаргивала: мол, совсем наша Надька тронулась!

Спору нет, телячьи нежности в преклонном возрасте выглядели довольно комично, но, с другой стороны, значительно симпатичнее, чем полное их отсутствие.

После боя курантов по телику, звона бокалов, поздравлений и дружного, в три голоса «ура!» лобзанье ручки так затянулось, что Жека устала моргать.

— Д-а-а-а, Надежда, вот это, я понимаю, любовь! Потрясный чувак! Слушай, Надюх, будь человеком, подыщи и девушке какого-нибудь знойного синьора!

— Вот приедешь к нам в Италию, сама себе и найдешь! — Счастливая тетя Надя лишь на секунду отвлеклась от «знойного синьора», снова заботливо подложила ему салатика, намазала бутербродик с икрой и даже не заметила, как лучшая подруга, побледнев и выронив вилку, будто громом пораженная, откинулась на спинку стула.

— Ты что, на полном серьезе хочешь уехать? А как же твой бизнес?

«Героическая баба», как часто называла ее Жека, при слове «бизнес» вздрогнула и сникла прямо на глазах.

— Ох, Жек, если бы ты знала, как мне надоел этот бизнес! Стараюсь, работаю с утра до ночи, выкладываюсь, и ничего не получается. Одни отрицательные эмоции. Сил нет терпеть всех этих хамов и жуликов! Только успеваю раздавать бесконечные взятки. Таможне, ментам, эпидемке. Переехали в новое помещение, тут же повадились местные пенсионеры. Требуют денег, иначе грозятся устроить нам антирекламу. Такой, вот, ветеранский рэкет… — Тетя Надя задумалась, и вдруг в небесно-голубых глазах сверкнули слезы. — Пока папа был жив, он мне очень помогал. Вернее, я ему. Ты знаешь, Женечка, папа всю жизнь проработал в торговле. А перед смертью он сказал мне: бросай ты, Надюша, это дело. Для бизнеса нужен другой характер. Мы с мамой воспитывали тебя для другой жизни. Без меня… тебе будет… очень тяжело… — Слабый голос сорвался, и бедненькая тетя Надя, которая год назад похоронила маму и совсем недавно отца, расплакалась.

Ничего не понимающий дед перепугался, заметался вокруг стола, налил воды в стакан, протянул белоснежный носовой платок. Улыбнувшись сквозь слезы, тетя Надя что-то сказала ему по-итальянски, он послушно пересел в кресло к телевизору и с видом инопланетянина воззрился на безумную новогоднюю тусовку. Верные подруги обнялись.

— Извините меня, девочки.

— Ладно, ладно, все нормально, не рефлексируй!.. Надюшк, ну на черта тебе уезжать в этот «сапог»? Чего там хорошего?

— Ты же никогда не была там, Женечка. В Италии замечательно! Тепло, солнце. А у нас все зима и зима. Купим с Джузеппиком домик у моря, будем разводить виноград, апельсины, всякие красивые цветы.

— Рухнуть с дуба, что выдумала! Рано тебе цветочки-то разводить, ты у нас еще молодуха!

— Какая я молодуха? Старая я уже… — В свете свечей, со стертой помадой и потускневшими от слез глазами тетя Надя действительно казалась постаревшей. — Жек, у тебя есть сестра, Танечка, а я теперь совсем одна. Но ты не расстраивайся раньше времени, еще годик я точно поработаю. Жалко бросать папино детище. Он вложил в этот магазин столько сил и здоровья…

Грустный какой-то получился праздник. В начале второго гости уже откланялись.

Захлопнув за ними дверь, Жека спародировала очень даже мило улыбнувшегося на прощание дедушку и со злостью потрясла кулаком ему вслед:

— У, зараза! Сладенький такой, паразит! Мягко стелет, жестко спать!

— По-моему, вы не объективны, теть Жень. Совсем неплохой дед. Вполне приличный.

— Эх ты, салага! Понимала бы чего! Думаешь, я ревную? Фигушки! Я за Надьку переживаю! Как она могла купиться на облизывания этого престарелого шоферюги, уму не растяжимо! Дура доверчивая! Слепому же видно, что он жулик чистой воды! С чего бы это, скажи на милость, у него вдруг так кровь взыграла на восьмом десятке?

— Не знаю. Говорят, любви все возрасты покорны…

— Ты брось втюривать мне дешевые хрестоматийные цитатки! Здесь тебе не у Пронькиных на даче! — Снова оглянувшись на дверь, суровая, излишне подозрительная Жека, впрочем, имеющая все основания не доверять никому, понизила голос до шепота, будто дед мог ее услышать: — Эта наивная идиотка собралась загонять квартиру и дачу! Хату у моря она будет покупать! Вот увидишь, обжопит ее этот старый мафиози и вся любовь!.. Пойдем, подруга, промочим горло с горя?

— Я, с вашего позволения, попью чайку.

— А я, с твоего позволения, наклюкаюсь в стельку!

По мере убывания сигарет и вина бурное негодование потихоньку сходило на нет.

— На черта Надюхе сдался этот секонд-хенд? Чего с ним делать-то? Макароны вместе жрать?.. Хотя, конечно, Надьку понять можно. Она баба домашняя, хозяйственная. Ей бы семью, детишек кучу, а она одна как перст. Проваландалась всю молодость с женатым мужиком. Борцом за дело коммунизма. Вроде как любовь! Кадр проморочил ей башку, нашел себе свежачок и послал Надьку к едрене фене! Тоже был сладенький. Вроде этого. Хуже нет сладких мужиков! Пудрят мозги, а сами, паразиты, себе на уме! — Тетенька затянулась сигаретой, выпустила дым к потолку задумчивым колечком и в конце концов в большом сомнении пожала плечами. — Фиг его знает, может, я зря наезжаю на старика Гарибальдыча? Вдруг он и впрямь втюрился? А чего? В Надьку втюриться как делать нечего. И он тоже не самый хилый вариант. Потому как, если достанет сильно, можно запросто его отлаять, все равно ни хрена не поймет, если дед пошлет, Надька не поймет…

У тетеньки уже заплетался язык, взгляд приобрел некую неподвижность, но она расфилософствовалась о превратностях женской судьбы при «коммуняках», предалась воспоминаниям о далеких семидесятых-восьмидесятых, с примерчиками идиотской доверчивости «баб» и вероломства «паразитов мужиков», и никак не желала отпустить обзевавшуюся племянницу, мечтавшую выспаться и с утра засесть за учебники. Истории о коварстве и любви закончились одновременно с бутылкой итальянского вина.

— Теть Жень, пожалуйста, не пейте больше.

— Угу… — Жека клюнула носом, нетвердой рукой, расплескав на скатерть, налила сока и, отпив глоток и скривившись, вытерла губы рукавом новогоднего платья. — Короче, проведу с Надюхой разъяснительную работу, чтоб она не вздумала оформлять фазенду на Гарибальдыча, и нехай отваливает! Нашего-то, отечественного, мужика где теперь возьмешь? Интеллигенты все в депрессухе, бизнесменам мы, старые кошелки, на фиг не нужны. Они уже