Пятое время года - Ксения Михайловна Велембовская

чада защипало глаза, но в приоткрытую фрамугу ворвался ледяной ветер со снегом и Жека завопила из ванной:

— Не открывай окно, и так холод собачий! Опять у них, у паразитов, какая-то авария!

Вплыла на кухню тетенька уже томно-расслабленной, эротично покачивая бедрами в клетчатых брючках. Репетировала!

— Как мой макияж?

— Ваш Алик потеряет дар речи.

— И я того же мнения'!.. Чего-то кадр опаздывает. Обещал в семь, а сейчас уже полвосьмого натикало… Ой, я же, идиотка, водку не поставила на стол!

— Теть Жень, какая водка? По Корану не положено. Говорю вам об этом со всей ответственностью. Мы сейчас штудируем эту мудрую книгу на семинарах по Востоку.

Жека обиженно надула губы, не всерьез, конечно, но и не в шутку — ей и чувство юмора уже стало изменять! — втиснулась на свое любимое место, между столом и холодильником, закурила, но, поскольку ее возлюбленный ведет здоровый, животный, образ жизни, быстро спохватилась и, открыв окно, начала выгонять дым на улицу.

— Ой, надымила! Сейчас явится, опять начнет критиковать девушку за вредные привычки! Бр-р-р! Холодно, зараза!.. Пойду-ка я пока позвоню Надьке. Узнаем, куда подруга намыливается за товаром.

Беседа с лучшей подругой не затянулась. По-язычески суеверная, Жека, видимо, считала, что чем раньше сядешь за стол, тем быстрее явится долгожданный гость. Не дала домыть посуду, потащила к себе в комнату и, усадив за бабушкин старинный овальный стол, кощунственно накрытый яркой турецкой клеенкой, набухала полную тарелку салата. Если можно так выразиться. Жекины кулинарные фантазии подчас не знают границ: капуста, морковка, огурцы, лук и яблоки. Гадость страшная! И кусищи будь здоров!

— Представляешь, Надежда отправляется в Италию! Молоток все-таки Надька! Я говорила тебе, что у нее теперь свой магазин на Молодежной?.. Ах, да, говорила.

— Я, вот, думаю, а почему бы вам не попросить тетю Надю, чтобы она взяла вас на работу в свой магазин?

По понятной причине Жека упрямо замотала головой.

— Со своими работать — хуже нет! Надька сто раз звала. Но ты же знаешь, какая я растрепайка! Наворочаю там каких-нибудь подвигов, в результате разлаемся с Надюхой, и чего? Дружба дороже бренного металла! Потом куда уж девушке на старости лет плинтухать через весь город тремя транспортами с четырьмя пересадками? Два часа в один конец. Копыта откинешь! Тем более мне вроде как и у себя на рынке некисло.

Зацикленная на одной лишь мысли, куда провалился ее драгоценный Алик, Жека хрумкала «витаминный салат», явно не чувствуя вкуса. Наконец все-таки распробовала, самокритично расхохоталась:

— Ну и натолкла же девушка дерьма! — и вдруг хлопнула себя по лбу. — Вот, склероз-то! Надька обещала привезти тебе из Италии пальтишко.

— Спасибо, но как-то неудобно. И денег нет.

— Да фиг с ними, с деньгами! Их всегда нет. Надюха сказала, там в два раза дешевле, чем в Москве, так что не переживай, подруга!

Сообщение о новом пальтишке, да еще итальянском, обрадовало бы очень, если бы Жека снова украдкой не посмотрела на часы. Она только изображала трогательную заботу о племяннице, на самом-то деле племянница давно была ей «до лампочки». Чтобы окончательно убедиться в правильности своих печальных выводов — либо счастливо отделаться от них — стоило, пожалуй, проверить ее реакцию.

— Как вы знаете, теть Жень, я сегодня ездила к однокурснице заниматься английским. Ей отец снимает потрясающую двухкомнатную квартиру. В самом в центре. Недалеко от того места, где вы с мамой родились и провели лучшие годы своей жизни. В общем, она предложила мне пожить у нее. Правда, Анжелка — не та компания, в которой хотелось бы коротать долгие зимние вечера…

Последнюю фразу, произнесенную с большим сомнением в голосе, Жека уже не дослушала:

— По-моему, классный вариант! Чего тебе таскаться по электричкам со всякой пьянью и бомжами? А там центр, то да сё… — С явно преувеличенным восторгом она принялась живописать преимущества цивилизации, но в ее предательство все еще не верилось.

— Думаю, папа мне все равно не разрешит.

— Брось! Ты что, маленькая? Хочешь, я с Инкой поговорю?

Любимая тетенька даже не нашла нужным соблюсти приличия, хотя бы добавить: мне без тебя, Танюх, будет скучно до обалдения! — хотя бы притвориться расстроенной. Подхватив с дивана телефонную трубку, она стала быстро-быстро набирать длинный междугородный номер. Но тут раздались звонки в дверь. Сосредоточенное лицо «что бы такое наврать Инке?» мгновенно обмякло, порозовело, прямо-таки засветилось от счастья: Аличек пришел! Разумеется, Аличек. А кто же еще, кроме представителя отсталой народности, мог так по-идиотски трезвонить «дз-дз-дз-дз…»?

Специально для возлюбленного под вешалкой стоят новенькие мужские шлепанцы, но упрямый абрек опять притопал к ужину в носках. Красные носочки, мятый коричневый костюм, ярко-синяя рубашка — отменный вкус у «кадра», ничего не скажешь!

— Здравствуйтэ… — Голосок сладенький, а сам такой противненький!

— Добрый вечер, Али Мухаммедович.

Встать и уйти не позволяла вежливость, однако беседовать с погрузившимся за стол Али-Бабой она не собиралась. И о чем, спрашивается, с ним беседовать? Почем говядина на рынке? Пилить ножом капусту и то увлекательнее.

Али-Баба здорово прикидывался безобидным животным — разминал натруженные торговлей пальцы и по-отечески ласково улыбался. Только нас не проведешь! Настоящий алли-гатор! Подобных типов дедушка Леня называл «личность из-под темной звезды». Просто в голове не укладывалось, как иронично-проницательная, когда дело касается других, неглупая Жека, с ее критическим восприятием действительности, могла влюбиться в этого одноклеточного начальника трех палаток. Не говоря уже о том, что джигита в родном ауле наверняка ждут не дождутся штук пять жен, десятка два детей и ватага босоногих внуков, как ей не противно целоваться с дядькой, у которого вставные зубы? По крайней мере могла бы сказать своему бармалею, чтобы он кончал жадничать и заменил золото на металлокерамику. Хотя, как знать, может быть, именно посверкивание драгоценного металла из-под смоляных усов больше всего и возбуждает тетеньку?

Жека впорхнула, словно райская птичка. Несмотря на тяжелое блюдо с черно-коричневой курицей и серой, недожаренной картошкой.

— Танюшк, угощай гостя! Алик, наливай! Давай я тебе положу курочки…

Дурак дураком, а когда надо, соображает! Брезгливо сморщился и отвел настойчивую руку с куриной ногой:

— Нэт, кушат нэ хачу. Хачу кофэ.

Кофэ он хочет! А сам, неверный, уже потянулся за бутылкой. Посмотрел на этикетку, будто умеет читать, и лениво нацедил полрюмки.

— Аличек, тебе сварить или растворимый?

Чтобы не выдать своих чувств, пришлось еще ниже склониться над капустой. Если честно, она ненавидела Али-Бабу вовсе не за его усы или золотые зубы, а за то, что стоит только ему появиться, как Жека тут же превращается в жалкую, примитивную тетку.