Мушкетерка - Лили Лэйнофф

выловят туфельку?

Она улыбнулась им и захлопала ресницами, еще на шаг сократив дистанцию.

Мужчины вполголоса посовещались о чем-то, затем спустились по сходням и прошли несколько шагов по причалу. Это был не идеальный шанс тайком проникнуть на корабль, но другого могло не представиться. Когда они отвернулись, мы с Арьей осторожно вышли из-за корпуса и подбежали к сходням. Перевернувшись и схватившись руками и ногами за сходни, мы начали взбираться на корабль. Покрытое ракушками дерево заполнило все мое поле зрения.

Одним движением Арья перемахнула через борт и без малейшего звука оказалась на палубе. Мой рывок был менее грациозным, однако плеск волн и кудахтанье Портии заглушили шум. Мы едва успели спрятаться за ящиками — всего в футах в пяти от нас, насвистывая, прошел матрос. Я рискнула выглянуть из-за борта. Сети, сплетенные из веревок толщиной с мое запястье, цеплялись за дерево. Покрытые солью и водорослями, в темноте они напоминали бусы из очень крупного жемчуга.

Арья приложила палец к губам, когда в примерно в пятнадцати футах от нас матросы взялись за ящик. Скрючившись, она подобралась поближе. Я разобрала несколько наполовину заглушенных болтовней Теа и Портии фраз, которыми обменялись матросы. Что-то о долгих рейсах, больных суставах, соленом морском воздухе и постоянной качке. Я достала из кармана куртки бумагу и уголь, не отрывая при этом взгляда от рук Арьи. Она указывала то на свою одежду, то на какой-то предмет, лежавший в одном из деревянных ящиков. Я не сразу, но поняла, что она имеет в виду. Рулон ткани. Итак, они перевозят ткань. Но сколько рулонов? Она подняла два пальца, затем сложила пальцы в кольцо и показала ноль. Когда я начала писать, она показала ноль еще раз пальцами другой руки. Двести рулонов ткани? Они что, собираются сшить одеяло и укутать в него весь Париж?

Чутко прислушиваясь к словам Портии и Теа, чтобы не пропустить возможный сигнал, я наблюдала, как Арья с помощью стамески и кинжала пытается открыть один из ящиков. Я поморщилась, когда раздался лязг. Портия заглушила его пронзительным возгласом. Один из матросов пытался вплавь добраться до ее туфельки. Вокруг его талии была обмотана веревка, другой конец которой держал его товарищ — вероятно, на случай, если тот начнет тонуть.

Арья жестом позвала меня к себе:

— Подержи крышку, я попробую сдвинуть ткань.

Ящик был не полным. Необычно для торгового судна. Может, наниматель не хотел перегружать матросов слишком тяжелой ношей… Арья ворошила слои парчи и шелка, я следила взглядом за ее рукой, которая вдруг замерла. Опасный блеск стали был заметен даже в темноте. Оружие — как мы и предполагали, расшифровав сокращения в гроссбухе. Прищурившись, я различила очертания мушкетов. По крайней мере, я решила, что это мушкеты. Раньше я не видела их вблизи. Папа подарил все свое оружие — за исключением шпаг, разумеется, — сослуживцам, когда уезжал в Люпьяк с мамой. Как-то раз я спросила его почему. Он ответил, что ненавидит ружья. Что из них слишком легко убивать, не испытывая угрызений совести. И что он предпочитает клинок — оружие благородного мужчины. Или, добавил он, щелкнув меня по носу, благородной женщины.

Когда ящик потянули с противоположной стороны, крышка больно ударила меня по костяшкам пальцев. Арья метнулась ко мне, жестом приказывая спрятаться за другим ящиком.

В костяшках пульсировала боль, горло сжималось — я ждала, что сейчас к моей шее приставят нож. Или к голове — мушкет. Арья привалилась к ящику.

— Нужно уходить, — прошептала она. — Скоро нам не за чем станет прятаться.

Первой под сходнями поползла я. Когда надо мной загрохотали шаги, я крепче вцепилась в доски, отчаянно пытаясь не свалиться в мутную воду. Голова и шея ныли, каждый удар волны о борт отдавался болью в коленях.

Каким-то чудом мне удалось добраться до причала. Улучив безопасный момент, когда оба господина и матросы были полностью поглощены разговором с Портией и Теа, я юркнула в тень корпуса.

Внезапно раздался громкий треск. Тошнотворный звук удара, ломающегося дерева. На причал дождем посыпались обломки. Портия и Теа завизжали, поспешно отпрыгивая. Один из мужчин крикнул матросам, разгружавшим ящики:

— Нельзя ли поаккуратнее?

Я посмотрела на обломки ящика. Вероятно, это был тот самый, который открыла Арья — это объясняло, почему он развалился. Господа подгоняли матросов, чтобы те скорее собрали ткань. Часть рулонов упала в воду — некоторые плавали на поверхности, другие камнем ушли на дно. Должно быть, в них были завернуты мушкеты. На расстоянии вытянутой руки от меня оказался рулон лилового шелка, потемневшего от воды. Однако в складках намокшей ткани виднелось еще кое-что: листок бумаги. Еще несколько листков было уже не спасти: они насквозь промокли и теперь погружались в воду, белея в мутной темноте. Я поправила берет, глянула на матросов, снова на уцелевший листок. Чернила вот-вот размоет. Арья как раз покидала корабль, и ее положение было слишком опасно, чтобы тянуться за этим листком.

Я поползла вперед. Когда подо мной скрипнула доска, я поморщилась, но не остановилась, вытянула руку, пальцы белели на фоне ледяной глубины…

— Эй ты! Что ты делаешь?

Я схватила листок с поверхности воды. Когда кто-то вцепился в меня, я принялась отбиваться: кусаться, пинаться, царапаться. Каждый мой пинок, каждый удар кулака был ради отца — я не должна попасть к ним в руки, позволить им изуродовать меня до неузнаваемости.

— Это я! — Голос Арьи привел меня в чувство, сердце перестало выпрыгивать из груди.

— А ну стоять! — крикнул заметивший нас матрос. Одной рукой он указывал в нашу сторону, в другой держал фонарь.

Я помчалась по причалу, Арья бежала рядом со мной. Я ощущала пахнущий рекой ветер на лице, на языке, в глазах. Грохот в моих ушах не заглушал топота шагов позади — они были гораздо тяжелее, чем наши. И гораздо шире.

Мы завернули за угол какого-то склада. Я привалилась к стене, задыхаясь. Все вокруг вращалось, деревянный пол ходил ходуном под ногами. Изо всех сил стараясь не упасть, я сфокусировала взгляд на Арье.

— Надо разделиться. Портия и Теа, наверное, уже ушли, — сказала я.

— Я тебя не брошу. Не в таком состоянии. — Она перевела взгляд с моих ног на мои глаза, которые смотрели на нее, но, по правде говоря, мало что видели.

— У нас будет больше шансов, если мы разойдемся и встретимся дома. Я справлюсь, — добавила я, заметив нерешительность на лице Арьи, упрямо подняла подбородок и расправила плечи.

Она оглянулась через плечо, прежде чем заговорить:

— Не дома. Это