Мушкетерка - Лили Лэйнофф

пор, пока не прибудет стража.

— Обещаю. — Мне не в чем было себя винить, однако я чувствовала себя виноватой. Он снова посмотрел на меня. А затем, коротко и порывисто поцеловав мою руку, ушел, чтобы присоединиться к поискам.

— Скорее. — Теа дернула меня за локоть, ее лицо из испуганного сделалось сосредоточенным и твердым, словно камень. Она потянула меня к Портии, Арье и мадам де Тревиль, которые ожидали в укромном проходе под аркой.

Мы последовали за нашей наставницей вдоль изогнутой полумесяцем стены до черного хода и вышли в ночь. Из театра доносились голоса, но, когда дверь закрылась, нас окутала тишина. Мадам де Тревиль оглядывалась вокруг, пока Арья говорила:

— Нападение в ночь премьеры, в театре, который финансируют главным образом аристократы, недовольные нынешним положением дел. А младший брат Вердона не явился на первое представление? Что может быть такого важного, что отвлекло его от демонстрации своего богатства?

— Ты думаешь, что ночь премьеры — это прикрытие, — догадалась я.

— Это отвлекающий маневр, чтобы провезти что-то или кого-то в город. Или перевезти что-то уже находящееся в городе в более безопасное место. Нападавший сбежал, чтобы отвлечь стражу. Теперь они сосредоточатся на его поисках, — рассуждала Арья, расхаживая взад и вперед и разворачиваясь каждые пять шагов, достигая противоположной стены переулка.

— Но это не объясняет странного шума. Тело, упавшее на землю, не могло его издать, — заметила Портия.

— Значит, что-то пошло не по плану, — ответила Арья. Ее ясный взгляд устремился в дальний конец улицы. — Может быть, жертва оказалась не в том месте не в то время? Может быть, нападавшему помешали выполнить задуманное? Может быть, он не хотел навредить жертве?

— Ты не знаешь, что они сделали с моим отцом, — выпалила я. — Этим людям нет дела, кому они причинят боль. Нападавший, скорее всего, не колебался. Уверена, ему даже понравилось.

Я обернулась на звук башмака, запнувшегося о камень. За несколько кварталов от нас слышались неразборчивые крики, участники импровизированного следствия обходили окрестные дома. Но все это показалось очень далеким, когда что-то шевельнулось в тени.

— Таня, ты…

Я сделала знак рукой, требуя тишины; я даже не разобрала, кто говорил. Я вглядывалась в темноту, ждала, хотела броситься туда, в ночь. Из-за груды перевернутых бочек выскочил какой-то мужчина и припустил по переулку.

— Портия! Теа! За ним! — приказала мадам де Тревиль. — Арья, зайди с другой стороны и попытайся перехватить его. Я посторожу у входа в театр на случай, если он попытается смешаться с поисковым отрядом. Таня, — сказала она, когда остальные побежали выполнять поручения, — карауль здесь. Если он решит вернуться, ты его остановишь.

— Но… — Однако она исчезла прежде, чем я договорила.

Мой взгляд скользил по темным трещинам, по лужам мутной дождевой воды, по грязным камням мостовой. Из углов за мной следили блестящие глаза-бусинки, раздавалось клацанье коготков, я ощущала, что за мной наблюдают. Но там никого не было. Только крысы.

Скрипнув, открылась дверь, потом закрылась. Втянув голову в плечи, я сделала несколько шагов по направлению к перевернутым бочкам. Еще шевеление. Гвозди царапнули булыжник.

Из укрытия за бочками выскочил только один человек. Но что, если он лишь отвлекал наше внимание от чего-то другого? Или кого-то?

Я только проверю за бочками, чтобы успокоить нервы. Подойдя ближе, я оперлась на деревянную конструкцию, чтобы наклониться и заглянуть за бочки.

Кулак, стремительно несущийся мне в лицо, вспыхнул белым пятном в ночной тьме. Я пригнулась. Воздух со свистом расступился, мир поплыл перед глазами. Поймав равновесие, я увидела, как нападавший убегает прочь.

Я бросилась за ним, подоткнув юбки, чтобы дать ногам свободу. Он то нырял в тень, то выныривал из нее, а потом вдруг вильнул вправо и остановился, положив руки на расписанную витрину модного магазина.

Что, ради всего святого, он задумал? До этого я понимала, что мне ни за что его не догнать: перед глазами плавали черные пятна, ноги едва шевелились, и мне было не поспеть за его бегом. Но он остановился, и у меня появился шанс.

Он выбросил руки в воздух, в сторону крыши. Металлические крюки заскрежетали по черепице, немного проехали по ней и наконец зацепились за дымоход. Ужас всколыхнулся в моей груди, когда он стал карабкаться по веревке, повисшей вдоль фасада здания.

Я подбежала к стене, ухватилась за конец веревки. Беглец был уже на середине. Веревка врезалась мне в ладони. Когда я полезла наверх, то ударилась ногой о стеклянное окно. Послышался звон, желудок ухнул вниз: стекло стоило целое состояние, уж точно дороже всех моих пожитков.

Мужчина посмотрел вниз, заметил меня, выругался. Перевалившись через край крыши, он добрался до дымохода, и крюк блеснул в его руке. Я почувствовала, как веревка ослабла, еще прежде, чем увидела это. На одно ужасное, леденящее душу мгновение я почувствовала, что падаю. Однако каким-то чудом я успела зацепиться пальцами за черепицу, которая слегка сдвинулась под моим весом. Ухватившись второй рукой, я подтянулась и почти выбралась на крышу.

Там никого не было.

— Таня? — послышался голос Теа, но я едва могла дышать, мне не хватало воздуха, чтобы крикнуть ей, где я.

Черепичная крыша не была рассчитана на то, чтобы выдерживать мой вес. Я едва успела перехватиться поудобнее, прежде чем первый кусок рухнул и разбился об землю. Какая там высота: футов двадцать? Тридцать? Это будет совсем не то что растянуться на деревенской площади. На этот раз разбитые яйца покажутся мне цветочками.

— Откуда это… о боже! Портия, Арья! Скорее!

Руки горели огнем, плечи словно тащили из суставов раскаленными щипцами. Пальцы стонали от боли.

— Держись! — крикнула Портия. — В театре должна быть лестница!

— Не успеем! — В голосе Арьи звучал страх.

— А какой у нас выбор?

Послышались бегущие шаги. Перед моими глазами колыхалась стена и несколько кусков черепицы.

— Таня, держись! — Голос Теа, высокий и резкий, едва пробился сквозь громкий стук моего сердца.

Пальцы задрожали, и эта дрожь отдалась во всех костях. Из-под левой руки выскользнул еще один кусок черепицы, рванув шрамы, оставшиеся после случая с забором. Слишком измученная, чтобы попытаться ухватиться снова, я повисла на правой руке. В ушах звучал голос отца:

Держись, Таня, держись.

Сжав зубы, я наблюдала, как медленно скользит вниз кусок черепицы, за который я цеплялась правой рукой.

Еще немного. Еще немного — и они принесут лестницу, и все будет хорошо. Я буду в безопасности. И тут черепица полетела вниз, в ночной туман.

Слишком поздно. Было слишком поздно судорожно искать, за что ухватиться, мои пальцы лишь загребали воздух. Мир завертелся, и