Мушкетерка - Лили Лэйнофф

дня. Нас бы узнали. Нужно просто дождаться Теа. Она раздобудет нужные нам книги по криптографии, и мы уйдем.

Нам всем пришлось стать криптографами-любителями. А криптографам-любителям требовалась соответствующая подготовка. Мы не могли никому рассказать, какие именно книги из университетской библиотеки нам нужны. И тут в игру вступила Теа, которая умела вести себя незаметно и у которой было по меньшей мере три поклонника среди преподавателей. Мы собирались вернуть книги как можно скорее. Но ради нашей работы приходилось идти на воровство. Я подумала об Анри, о подаренной им карте Люпьяка, и мое горло сжалось.

Я выгнула спину, пытаясь расправить стиснутую корсетом грудную клетку, и заворчала:

— Как к этому вообще можно привыкнуть?

— К платьям, которые приходится надевать после удобной ночной сорочки? О, на это уйдут годы.

Я застыла, не закончив растяжку. Арья остановилась рядом со мной:

— Ты еще не видишь Теа? Не забудь, у нее в волосах красный плюмаж.

— Ты говоришь, на это уйдут годы… но ведь ты провела с мадам де Тревиль гораздо меньше времени, — не отставала я.

— Мадемуазель!

Кто-то у нас за спиной кашлянул, и мы с Арьей разом обернулись: я взволнованно, она — как всегда, сохраняя хладнокровие. Этьен. Желудок подпрыгнул вверх.

— Месье Вердон, — пролепетала я.

Мы с Арьей синхронно опустились в реверансе. Наши юбки коснулись земли, и, когда мы поднимались, она поддержала меня за локоть. Со стороны выглядело так, будто Арья легонько сжала мою руку, давая понять, что ей пора уходить.

— Месье, какой приятный сюрприз. Однако мне пора на встречу с кузеном. Он недавно ездил домой и привез мне письмо от тетушки. Но ты, Таня, должна остаться, — настойчиво сказала она. — Ты была так любезна, согласившись пойти со мной. Меньшее, чем я могу отблагодарить тебя, — это подарить вам несколько мгновений спокойного разговора без свидетелей.

Я открыла было рот, чтобы возразить, но Арья буквально пригвоздила меня суровым взглядом. В последний раз, когда я видела Этьена, он прижимался губами к моей руке и встревоженно всматривался в мое лицо. К сегодняшней встрече мадам де Тревиль меня не готовила. Я была сама по себе.

— Какая жалость. — Однако Этьен вовсе не казался разочарованным. — Вы встречаетесь здесь? — Арья кивнула, и он улыбнулся. — Тогда и мы с площади ни ногой. Не хочу, чтобы вы решили, будто я задумал похитить Таню.

Арья никак не отреагировала на его фамильярность, лишь слегка изогнула бровь:

— Истинный джентльмен.

Пока она удалялась, я старалась не смотреть в лицо Этьену, не искать там признаки волнения. О чем говорило его желание остаться со мной наедине, кроме того, что я делаю свою работу как следует? И потом, мы были не совсем наедине. Всего лишь на достаточном расстоянии от студентов, чтобы никто ничего не услышал, если он решит прошептать что-то мне на ухо. При мысли об этом по коже побежали мурашки.

— Как бы я хотел узнать, о чем вы думаете, — сказал он.

— Месье Вердон, я уверена, что мои нехитрые размышления не представляют никакого интереса для человека вашего положения и воспитания. — Насмешливые слова спутались у меня в голове, когда его ореховые глаза заглянули в мои.

— Таня, — мягко сказал он, — мы же это уже обсуждали. Зовите меня Этьен.

У меня не нашлось ни остроумного ответа, ни кокетливой улыбки. Он был прав: его зовут Этьен. В отличие от всех остальных мужчин, которых мы обучались соблазнять и обманывать, он дал мне понять, что ему важно, что я говорю. Что я чувствую. Что он хочет помочь, когда мне плохо. Что он не такой, какими, согласно утверждениям моей матери, были все молодые мужчины. Как мог его отец произвести на свет такого сына?

— Вам понравилась прогулка по университетской площади?

— Вполне, — согласилась я. — Однако теперь, когда появились вы, она нравится мне еще больше.

Вот! Вот оно. Я видела, как шевельнулись его пальцы, как напряглась челюсть, и, хотя это была реакция на фальшивую версию меня, по тому, как он на меня смотрел, мне показалось, что он видит всю эту фальшь насквозь — и все равно доволен тем, что видит.

Рука Этьена коснулась моего предплечья. Кончики пальцев невесомо пробежали по ткани. Однако, когда он дотронулся до повязки, под которой скрывалась рана, я ощутила вспышку боли и, охнув, отшатнулась.

— В чем дело? — В моей голове вихрем пронеслось множество мыслей, вопросов, эмоций — все они смешались во внезапном приступе паники. Лишь когда он убрал руку, я расслабила мышцы. — Прошу прощения. Я перешел границы. — Этьен вздохнул и слегка разочарованно скривил губы. — Кажется, я не впервые говорю вам эти слова.

— Извинения приняты, — отозвалась я, и в этот момент во мне боролись раздражение и страстное желание все изменить, сделать шаг вперед, снова ощутить едва заметное прикосновение. Даже если оно сделает мне больно.

Его напряженное лицо прояснилось, когда он бросил взгляд на часовую башню неподалеку:

— Я хотел бы поговорить с вами еще, но, боюсь мне пора идти.

— Так скоро?

— Моя матушка потребовала моего присутствия. — Я недоуменно подняла брови, и Этьен рассмеялся. — Она считает, что я провел слишком много времени вдали от дома. Пренебрегал семейными обязанностями, так сказать.

— Что же это за обязанности? — Я хотела спросить у него, как она, — я слышала от мадам де Тревиль, что мадам Вердон нездорова. Но Этьен об этом не знал. Он не знал, что, несмотря на всю беззаботность его тона, я заметила, как он беспокоится о своей матери.

Этьен с любопытством взглянул на меня.

— Разные дела поместья. Я старший из детей. Но я уверен, что вам это известно. — Последняя фраза прозвучала грубовато, однако он уже переключил внимание на студентов.

— Что вы хотите сказать?

— Только то, что все вокруг прекрасно понимают, что я старший сын и наследник своего отца, всех его титулов и обязательств. Удивительно, что родители оплатили мое обучение, хотя все, чего от меня ожидают, — это быть джентльменом.

— Не знаю, на что вы намекаете, однако… — начала я.

— Я вовсе не хотел вас оскорбить. Я жаловался. Знаю, я веду себя как ребенок…

— Мне вовсе так не кажется, — перебила я. Мне выпал шанс. — Вы же сами говорили: вы хотите заслужить себе имя, хотите приносить пользу на своих условиях. Проблема не в этом. Проблема в том, что я до сих пор практически ничего о вас не знаю, кроме того, чем вы не хотите быть. Но я существую не для того, чтобы вас развлечь. Я не игрушка. И если не хотите, чтобы я считала