Мое чужое сердце (СИ) - Александер Арина

— Ну что же, Влад, — облокотившись о стол, произнес он, рассматривая воспаленный глаз мужчины. — Весть о смерти Руставского облетала всех. Думаю, будет лишним говорить, что после тебя там прошла капитальная зачистка.

Шамрову стоило невероятных усилий сохранить невозмутимое выражение лица. Значит, его подстраховали.

— Ты же не думал, что я позволю тебе рисковать жизнью? — удивился Варлан, заметив немой вопрос в тёмно-карих глазах. — Таких парней как ты стоит беречь. И я берегу. У нас с тобой ещё всё впереди и я не хочу терять тебя в самом начале.

— Откуда вы знаете, что я рисковал? Всё прошло гладко и довольно тихо.

Варлан хмыкнул, постучав тростью об паркет:

— Потому что я успел узнать тебя. Ты думаешь обо всем, что надо и не надо. Зато о своей жизни думаешь в самую последнюю очередь. Запомни: и в бизнесе, и с врагами, всегда должна быть подстраховка. Я не хочу, чтобы у тебя потом были проблемы.

Влад мысленно ухмыльнулся. Кто же их хочет, проблем этих? Никто. За зачистку благодарить не стал. Не просил. Да и не нужно было.

— Не передумал стать во главе дел Руставского? — Варлан всё же надеялся на согласие с его стороны.

— Как и договаривались — прикрою точки. Западный округ останется за мной в этом плане. Всё остальное, кроме «Плазмы» решайте сами, кому передадите. Я не экономист и сидеть за ворохом бумаг не собираюсь.

— «Плазма»? — удивился Роман. — Не думал, что тебя потянет на подобные заведения. Но, — поднял руки, соглашаясь, — тебе виднее. Деньги там оседают не малые. Хватит и в общую кассу, и на хлебушек с икрой.

Позже к их скромной компании прибавилось. Приехал всё тот же Скибинский, в окружении доверенных лиц и четверо владельцев крупных предприятий из соседних областей. Заглянул и Филонов с объемными папками. Шамров хотел уйти, не желая мешать, но Варлан придержал взглядом, давая понять, чтобы остался.

И снова, в который раз, закрутилось-завертелось вокруг него. Жизнь снова влилась в привычный круговорот, словно и не было бессонных ночей, двух напряженных дней. Адреналин сделал свое дело — вогнал в колею, придал скорости и правильного направления. Очнулся только тогда, когда за окном наступила ночь.

— Шамров! — окликнул на парковке Варлан, когда все разъехались. — Отдохни с недельку, а то жутко смотреть. Чтобы до следующего понедельника на работе не светился. Узнаю — накажу. И к Хмурину загляни — не нравятся мне твои глаза.

Влад только улыбнулся. Отдых — это хорошо. Повалятся несколько дней в постельке до обеда был не против. Глядишь, всё само собой пройдет. Уже и забыл, что такое нормальный сон, еда, посиделки в компании друзей.

Домой ехал со смешанными чувствами. Было непривычно возвращаться в родные стены после всего случившегося, не имея понятия, чем всё закончится. Больше всего опасался встретиться с отчуждением, холодностью и безразличием. А вдруг Скотник прав и своей опекой он перегнул палку? Хрена с два. Береженного бог бережет. Кто о ней позаботится, если не он? Была бы возможность — и ОМОН поставил у двери.

Макс с радостью встретил его появление. Пока обменивались приветствиями и делились впечатлениями, смог собраться с мыслями и сосредоточиться на предстоящей встрече. Мироненко отрапортировал: «объект последние сутки вел себя подозрительно тихо и на рожон не лез», что не могло не радовать. Отпустив охрану, застыл перед дверью. Звякнули ключи. Именно этот звук и подтолкнул к дальнейшему действию. Уверенно переступил через порог, прикрыв за собой дверь, поприветствовал Джоя, обвел гостиную взглядом.

Девушка спала на диване, сжавшись в комок и подтянув под себя ноги.

Сколько раз он наблюдал за ней спящей? Предостаточно. Тогда разные чувства бушевали внутри. Но сейчас… что-то всколыхнулось в груди. Теплое, давно забытое.

Нежность…

Опустился на корточки и посмотрел на длинные чёрные ресницы, дрожащие от сновидений. Рядом пристроился пес, с любопытством заглядывая через плечо.

Настя хмурила брови, болезненно стонала и что-то бормотала во сне. Снилось ей что-то тревожное.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Настя, — позвал тихо, беспокоясь, что может испугать внезапным появлением, — Настя-я-я.

Она открыла глаза, спросонья уставившись на него. Моргнула… Затем, судорожно выдохнув, бросилась к нему на шею и, всхлипнув, принялась целовать. От неожиданности Шамров опешил, впервые ощутив прикосновения таких желанных, мягких, теплых губ ко лбу, щекам, подбородку. А потом… не заметил, как поцеловал в ответ. Жадно припал к её губам. Не для кого-то, не перед кем-то, а для себя. Ведь в последние дни только то и делал, что жил ею, дышал ею. С родными людьми так всегда. А она и была ею, родною. Всецело его. Так и целовал, впитывая в себя. В голову, в душу, в сердце.

Глава 16

Сонная дымка растаяла. На смену сладкой истоме и приятной тяжести внутри пришла горькая реальность.

Он здесь. Значит… тот человек умер.

Стася отскочила от Влада, будто обожглась и прикоснулась кончиками пальцев к своим губам. Не знала, как быть. По телу иголками пробежали мурашки. Посмотрела в любимые глаза и содрогнулась — кровавое пятно, не до конца сошедшее, свидетельствовало о недавнем повышенном давлении. Она прекрасно знала его причину.

Влад, застыв, наблюдал за её реакцией. Лицо горело от поцелуев. Было не просто выдержать пристальный взгляд. Расплавленное серебро с кристаллами льда проникало в самую душу. Опустил глаза. Мысли бросились врассыпную и собрать их воедино практически не возможно. Не сейчас, когда на губах ещё чувствовался влажный след.

Эйфория, так бурно проявившая себя минуту назад оттого, что он жив и невредим испарилась. Нет, конечно, она рада, что он вернулся. Безумно рада. Даже набросилась с поцелуями, не дав человеку опомниться. Что поделать? Так проявилась её тоска. Но проведенные два дня в ожидании, тревоге и неведении оставили такой неизгладимый след, что сразу напомнили о себе, вылившись в обиду, горечь, гнев. Не могла понять, на кого злилась больше: на себя или на него. На него — потому что не считался с её правом, желанием, мнением. На себя — потому что, не смотря ни на что, млела от одного только звука его голоса.

Всё навалилось сразу: недавний кошмар, от которого сердце до сих пор неприятно покалывало; вкус его губ, которые оказались страстными и на удивление нежными, не смотря на резкие очертания, и тревога. Всё надавило на горло спазмом, заставив наброситься с кулаками и бить по плечам, торсу, толкать, а потом снова притягивать к себе и снова бить.

Так проявлялся её страх потерять. Ведь бывает, когда неосторожный ребёнок, ослушавшись, залезет на высокий стул и упадет с него, а мама, испугавшись, ещё и всыплет сверху. А потом будет плакать вместе с чадом, прося у него прощения. Ведь ударила не потому, что хотела наказать за непослушание, а потому, что сильно испугалась. Вот так и Стася.

Шамров стойко сносил удары, позволяя делать с собой всё, что заблагорассудится. С плотно сжатыми челюстями наблюдал за мелькавшими кулаками и в который раз терпеливо ожидал момента, когда девушка выдохнется.

— Ты… — так много всего хотела сказать, выплюнуть в лицо все претензии, обвинения, злость, что сейчас захлебнулась, давясь застрявшими в горле словами. — Ты… не имеешь права запирать меня, указывать, когда выходить из дому и контролировать каждый шаг.

— Имею! — задохнулся, перехватив неиссякаемый поток ударов левой рукой. — Вот, — растопырил пальцы, демонстрируя кольцо, — тому доказательство. Захочу — будешь сидеть под замком весь год.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Стася вырвала руки, отскочив подальше:

— Не-е-е-т… НЕТ!!! Не буду! Потому что не собираюсь ждать тебя целыми днями напролет и сходить с ума от неизвестности, — завелась, наконец, ощутив прилив сил для того, чтобы высказаться. — Ты даже не позвонил… Не написал. Для тебя это так, мелочи… — бросалась хлесткими словами. Сердце билось оглушительно и неровно. — Влад, я так не смогу. Ты ничего не рассказываешь. Таишься. Это я, как открытая книга. А ты…