Мое чужое сердце (СИ) - Александер Арина

Алексей выглянул из-за спины Влада:

— А где народ? Вы что, вдвоем приехали?

— Я пойду один, — холодно произнес Шамров, снова принявшись за наблюдение.

— Тебе жить надоело? — взбеленился Мишка. — Них**, я с тобой. Одного не пущу.

— Я тоже.

Влад начал терять терпение:

— Бля** Вы за**ли! Никто никуда не пойдет. Лёх, ты молодец. С меня причитается. Как и договаривались. Мишка — ты куда прешься? Ирка мне потом яйца открутит. Ждите тут и прикройте, если что. Всё остальное я сам.

Знал, что лучшее время, когда теряется бодрость — предрассветный час. Тогда исчезает бдительность, внимание рассеянное, все мысли об отдыхе.

Едва дожил до четырех утра. Хорошо, хотя бы вздремнул в машине, забывшись мимолетным, тревожным сном. В таком случае говорят: «Лучше вообще было не ложиться». Открыл глаза, будто и не было его, сна. Только кровавый оттенок глаз говорил о том, что ему катастрофически не хватает отдыха, что внутричерепное давление настолько высоко, что лопнул сосуд, и теперь в правом глазу виднелось красное пятнышко. Отмахнулся рукой. Рассосется. Не в первой.

— Я насчитал десять человек по периметру, — подошел к нему Алексей. — Но не знаю, есть ли в доме кто-нибудь. Финансист уехал перед вашим приездом. Руставского не видел.

— Это не много. Справлюсь.

— Влад… — Скотник снова завел свою шарманку. Словно баба, честное слово. — Ты ведь не думаешь, что мы будет спокойно сидеть и наблюдать со стороны?

— Именно так и думаю. Я уже устал повторять, что это дело решу сам. Хотите броситься на амбразуру рискуя жизнью? Вперед. С завтрашнего дня предоставлю такую возможность. А будете мешать — вырублю в один миг и дело с концом.

Больше не сказал ни слова. Осторожно, шаг за шагом начал приближаться к заветной цели. Сейчас все обостренные инстинкты были сосредоточены только на Руставском. Много раз представлял этот момент. Проигрывал в голове каждое движение. Тогда сердце гулко колотило в груди, гнало кровь по венам, что закладывало уши. Сейчас же… был спокоен, хладнокровно настроен отомстить за смерть любимого человека и сам до конца не мог понять, откуда взялось это состояние.

Первого парня обездвижил, нанеся одновременно удар ногой в пах и ладонью в горло. Тот упал, задыхаясь от нехватки воздуха.

Второго — воздействием на болевые точки на спине и шее. Для этого правую руку положил на горло, а левой обхватил шею сзади, после чего приступил к одновременному нажатию на нужные точки.

Третьего — одновременно обхватил руками чуть выше талии за нижние ребра. Сцепил руки за спиной в восьмерку и резким движением локтей друг к другу сломал нижние ребра.

Старался действовать бесшумно, не привлекая внимание выстрелами. Успеется. Ещё троих обезвредил подобным методом. Как и предполагал, никто не ожидал нападения, и многие спали буквально стоя. А вот дальше… дальше в ход пошло всё. До тех пор, пока на улицу, в одних трусах не выскочил перепуганный Сергей.

— А вот ты как раз мне и нужен, — Влад приставил ошарашенному мужчине пистолет ко лбу и толкнул в дом, старательно прикрыл за собой дверь.

Говорят, перед смертью человек раскаивается. Если не во всем, то хотя бы в некоторых поступках. Руставский не покаялся. Не признался, что допустил ошибку. Не стал просить о милосердии. Он всего лишь сказал:

— Не смотря ни на что, Шамров, мы с тобой похожи.

— У меня нет ничего общего с такой су**й, как ты, — левая рука устала держать на весу упитанное тело, которое медленно сползало по стенке.

— Похожи-похожи, — быстро зашептал Руставский, будто боялся, что не успеет выплеснуть перед смертью последнюю порцию яда. — Ты, как и я не можешь остановиться. Когда-нибудь это тебя и погубит.

Шамров холодно улыбнулся. Сергей был прав. Он не мог остановиться в стремлении отомстить. Но никто не мог сказать, что у него нет терпения. Колоссального. Если бы он не умел останавливать себя, то давно бы рассчитался с ним, а не ждал долгие месяцы, лелея проклятое чувство в душе.

— После того, как я всажу тебе пулю в лоб, — надавил со всей силы, упиваясь мелькнувшим страхом в глазах напротив, — мне будет всё равно. Это не так и страшно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Всё закончилось…

Так, как он планировал. Так, как проигрывал в мыслях каждый день. Что чувствовал? Наконец-то облегчение. Оно было огромное. Будто камень с плеч упал.

Укоры совести? Она здесь совсем не уместна. В отношении таких гнид загонял её в дальний угол и приказывал молчать. И она слушалась.

Пошатнулся. От нахлынувшей тошноты пришлось замедлить шаг. Едва справился с ней. Минут двадцать просидел на корточках, накрыв голову руками.

Ночь скрыла его уход так же искусно, как и появление. Из глубины леса послышалось уханье совы. Она тоже была на охоте.

Миша с Алексеем молча встретили его появление. Говорить не было смысла. Гончаров выехал первым, получив пару дней отсыпных, а Скотник разместился на пассажирском месте, зевнув от усталости.

Влад ещё не привык к новой машине, не прочувствовал её, но за рулем держался уверенно. Закурил.

Странно. Совсем не чувствовал усталости. Внутреннее напряжение ушло, мышцы вернулись в прежнее состояние. Кажется, именно сейчас начал жить.

Мимо проносилась пустынная местность, поросшие сорняком и припорошенные изморозью нетронутые земельные участки, обработанные к зиме поля.

Не заметил, как подкрался рассвет. Сотни километров позади. О долгожданном отдыхе не могло быть и речи. Уже с самого утра позвонил Варлан и попросил заехать. В голове тут же запустился мыслительный процесс, который пульсирующей болью отдался в висках. Знал, о чем пойдет речь, поэтому всю дорогу задавался вопросом: соглашаться или нет? Мишка дрых, свесив голову, с ним не посоветуешься. Не хотел будить. В десять часов завез его домой и передал в руки обеспокоенной Иры. По-доброму позавидовал другу, наблюдая за тем, с какой заботой и тревогой всматривалась девушка в лицо любимого. Ему о таком нечего и мечтать. Вряд ли его встретят с распростертыми объятиями.

Прежде чем поехать к Роману Викторовичу, заехал на старую квартиру (которую так и не продал), переоделся в джинсы и свободный свитер. Как бы не хотелось оказаться дома, увидеть Настю, услышать её голос, но не мог сразу поехать к ней. Просто не мог. Когда в ванной взглянул на свое отражение в зеркале, ужаснулся. Не выражения лица. Не привкуса желчи во рту, которую прогнал зубной пастой. Нет. Ужаснулся своих глаз. Вернее, правого глаза, большая часть которого была «налита» кровью. Если Евстратьева увидит его в таком виде — испугается. Жуткое зрелище. Не смотря на бодрячковое, обманчивое состояние понимал, что хорошим это не кончится.

Уснул сразу же, как только щека коснулась подушки, плюнув на Варланова и всех ему подобных. Аккумулятор полностью сел. Организм сам включил режим перезагрузки, не позволив загнать себя в могилу раньше времени. Оно того не стоило.

Сердце прекратило стучать, как сумасшедшее, болезненно сжимаясь и остервенело гоняя кровь. Сейчас оно размеренно стучало в пустой квартире, наслаждаясь спокойствием.

Однако после четырех часов сна ни с того ни с сего открыл глаза. Чувствовал себя разбитым. Это ничтожно мало. Но и бездействовать в данный момент было непозволительной роскошью. Снова посмотрел на свое отражение. Уже намного лучше. Осталось незначительное покраснение, с которым можно показаться на людях.

К Варланову поехал на фирму. Поднялся к нему в кабинет, как к себе домой, снял пальто и закатал рукава. Только сейчас, в этот момент почувствовал в теле жар, буквально ломоту.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Роман Викторович встретил его с распростертыми объятиями, будто не виделись сто лет. Конечно, он радовался, что вопрос с давним врагом, в конце концов, решился и что сможет объединить всех под своим началом. Шамров задумался: а хотел ли он в таком возрасте лезть на броневик и вести за собой революцию? Улыбнулся. Если доживет до его лет, то вряд ли.

Пришлось рассказать о своей поездке и о том, как Гончаров выследил Руставского с помощью Филонова. Варлан довольно потирал подбородок и одобряюще улыбался на нужных моментах. В глазах светился азарт.