PS: Проиграй мне - Кира Сорока

всё, что у меня есть! И у неё есть только я! Мне нужно выйти отсюда!

Парень, который лёг спать, вдруг поворачивается и недобро смотрит на нас. Ясно. Мы мешаем ему уснуть.

Артём примирительно поднимает руки.

– Прости, – выдыхает нервно.

Наш невольный сосед, недовольно поцокав, вновь отворачивается к стене. Артём подходит ко мне и садится рядом.

– Ты ведь выйдешь отсюда через пять минут, мажор, – продолжает он негромко. – Как только они выяснят, кто ты такой, тебя сразу отпустят.

– И тебя тоже отпустят, – отвечаю я уверенно. – Нас просто припугнули, не больше. За драку на улице никого не сажают. Это бред.

Он раздражённо фыркает.

– Ты очень веришь в закон, да? Или в свою супергромкую фамилию?

Мне хочется ответить положительно, но я вдруг затыкаюсь. А что, если нас действительно не выпустят отсюда так просто? Что, если на этот раз мне не поможет моя фамилия? Ведь отец сказал, что больше не станет мне помогать…

И что, если… Чёрт! А что будет, если я впервые в жизни не захочу пользоваться помощью отца?

Кажется, об этом и говорила Вика. Что она хочет понять, кто она без папиных денег и связей.

Хочу ли я того же?

Мы надолго замолкаем. Я, не отрываясь, смотрю на дверь в ожидании, что сейчас к нам кто-нибудь придёт. Но этого так и не происходит. Словно про нас вообще забыли.

Никто не спросил наших данных. Никто не знает, кто мы такие. Кто я такой! Кажется, шанс понять, чего я стою сам по себе, становится реальным.

Через некоторое время тот зек просыпается. Как оказывается, ровно к ужину. Окошко в двери распахивается, и нам вручают тарелки с какой-то непривлекательной жижей.

Мне вновь становится смешно оттого, что я оказался здесь… Сломаюсь ли я в этих обстоятельствах?

Нет!

Оставив бурду в тарелке нетронутой, вновь сажусь на шконку, оперевшись спиной на ледяную стену. Артём отрешённо размазывает неаппетитную жижу по тарелке, но, похоже, есть тоже не собирается. Наш сосед без лишних слов съедает свой ужин и берётся за мой. Я хмыкаю. Натыкаюсь на его тяжёлый взгляд и отвечаю таким же.

Нельзя показывать своих страхов. Никому!

Свет в камере в скором времени вырубается. Сосед вновь занимает свою шконку. Артём садится на соседнюю ко мне. Так же, как и я, спать он явно не планирует. Возможно, боится…

– Если хочешь, спи. Я подежурю, – предлагает он мне весьма миролюбиво.

– То же самое хотел тебе сказать, – отзываюсь я после недолгих раздумий.

– Мне что-то не спится, – отвечает Артём. Потом надолго замолкает, а когда вновь говорит, удивляет меня сменой темы. – Зачем тебе моя сестра?

Неужели теперь ему стало интересно, и он всё же решил поговорить, а не махать кулаками?

– Я же сказал: я люблю её, – отвечаю уверенно.

Да. Чем больше я об этом думаю, тем сильнее убеждаюсь в своём чувстве к Вике. Таких, как она, в моей жизни никогда не было. Это её нежелание жить под опекой отца сильно отличает её от других моих знакомых… И в чём-то она сильнее меня… Определённо сильнее. Потому что смогла выдержать мои издевательства и нападки. А я ведь был сущим дьяволом, чёрт возьми!

– Любишь? – недоверчиво переспрашивает Артём, потом добавляет холодным тоном: – Ты ведь уже знаешь, что она Юсупова. Понятно, почему ты её любишь.

– Ни черта тебе непонятно! – выплёвываю я резко. – Вика не хочет быть Юсуповой, и я готов принять это. Но понять, почему она так ополчилась против отца, для меня тоже важно. И почему ты ополчился на неё. Девочка осталась совсем одна, по сути. Мне хочется помочь ей разобраться во всём, даже если она этого не хочет.

Артём долго смотрит на меня, потом тяжело вздыхает и пристраивает затылок на холодной стене. Теперь уличный свет, бьющий в маленькое окно под потолком, освещает только часть его лица. Парень кажется глубоко задумавшимся и, может быть, даже немного печальным.

– Вике лучше без меня, – говорит он наконец, тяжело вздохнув. – Она хорошая девочка. Была такой, во всяком случае, до смерти матери. А сейчас… То, что она устраивает… Эти синие волосы, безумная одежда, прогулы в школе – это всё театр. Чтобы задеть отца. Ведь она винит его в смерти матери.

Уставившись на Артёма, я просто слушаю его, впитывая каждое слово.

– Наш отец завёл себе любовницу, – продолжает парень, скривившись. – Вообще-то, они всегда у него были, как мне кажется. Хотя мама ничего такого не замечала, да и Вика тоже… А потом мама узнала и поехала, чтобы застать отца с этой любовницей. Не доехала… Попала в аварию. И я, и Вика обвинили в случившемся его. С тех пор я живу с бабушкой. Моя сестра думает, что тоже хочет жить с бабушкой. Но она не должна быть там. Такая жизнь ей не подходит, понимаешь?

Артём замолкает, зажмурившись. А я думаю лишь о том, что в этой истории что-то явно не сходится.

И нет, я не понимаю его. Кто давал ему право решать за Вику?

– Откуда ваша мама узнала о том, где искать отца? – подаю я голос.

Парень распахивает глаза и переводит взгляд на меня.

– Ей пришло сообщение, – отвечает, как будто нехотя.

– Сообщение? От кого? – спрашиваю с напором. – И неужели прямо с адресом?

Кажется, мне удалось нащупать важную нить, ведущую к разгадке этой весьма странной истории.

– Какая разница, от кого?! – раздражённо бросает Артём, вновь отвернувшись. – И да, с адресом!

– Удивительно… – протягиваю с сарказмом, который Артём пропускает мимо ушей.

Он с пылом продолжает:

– Важно, что нашей мамы больше нет! А мне Юсупов не отец! Но он отец Вики, поэтому она должна быть с ним. Так ей будет проще по жизни.

Я сканирую лицо Артёма тяжёлым взглядом. Этот придурок считает себя самым умным, да?

– Что? – нервно спрашивает он, заметив мой взгляд.

– Ничего, – пожимаю плечами. – Если захочешь исповедоваться, я к твоим услугам, – бросаю с ухмылкой.

Вытягиваюсь на шконке и всем своим видом показываю, что собираюсь спать. Ведь вряд ли Артём расскажет мне правду прямо сейчас. Нет. Он пока не готов это сделать.

– Исповедоваться? Тебе? – недобро скалится парень.

– Ну да, мне, – спокойно отвечаю я. – Для начала мне. А потом Вике. Так будет правильно.

Он открывает было рот, чтобы возразить, но тут же его захлопывает. Вновь смотрит прямо перед собой, но ни на что конкретно. Пару раз шарахнув затылком об стену, снова зажмуривается. Теперь его лицо – болезненная маска.

– Разбуди меня, когда захочешь вздремнуть, – бросаю я, тоже закрывая глаза.

*