11 дней и ночей - К. Борджиа

* 2 *

Паром уже отплыл от причала Хобокена[30] и стал медленно поворачивать тупой белый нос вниз по течению, туда, где выстроились в остолбенелом ожидании стеклянные пирамиды Мирового Торгового Центра.

Паром был пуст.

Молодой человек в очках, успевший запрыгнуть на палубу в самый последний момент, долгое время казался сам себе единственным пассажиром.

Это обстоятельство мало кого волновало. У парома был свой заведенный маршрут, и он одинаково равнодушно пыхтел и под грузом толпы – что в иные дни тоже случалось, – и под модными ботинками одного, хотя и подающего большие надежды инженера Берни Стауэра.

Стояла середина осени. Самое непредсказуемое и изменчивое время года в Нью-Йорке. Причем изменчивое почему-то все больше в сторону дождя и промозглого ветра.

Берни поплотнее запахнул недавно приобретенное твидовое пальто и медленно пошел вдоль левого борта, от нечего делать всматриваясь в до отвращения знакомые контуры Манхэттена.

Незаметно для себя он обогнул палубу с носа и, никого не встретив, свернул на правый борт.

Берни было двадцать восемь лет. Шесть из них он провел на стройке и так ничего толком не добился бы, если бы не случайность, везение – да Бог его знает, как это называется! Одним словом, проработав не поймешь кем пять лет и одиннадцать месяцев, Берни в одночасье сделался помощником начальника целого строительства на Западной Стороне,[31] как раз-таки в районе Торгового Центра.

Знакомые шутили, что Берни помогли очки, придававшие ему вид делового, а главное – изначально преуспевающего молодого человека из хорошей семьи.

На самом деле в хорошую семью Берни только собирался попасть, но об этом речь дальше, а пока он стоял как вкопанный посреди покачивающейся палубы и смотрел на фигуру длинноволосой девушки, облокотившейся на перила и с нескрываемым интересом возвращавшей ему его близоруко-прищуренный взгляд.

Девушка была в черном плотном плаще, который развевался на ветру, красиво повторяя взмахи ее роскошных каштановых волос.

Берни машинально поправил очки.

Незнакомка продолжала рассматривать его. Потом она улыбнулась. Но эта улыбка была адресована уже не ему.

Девушка смотрела на небо.

Сверкали фарфоровые белки огромных, слегка раскосых к вискам глаз. Плащ блестел и оттого казался мокрым, превращая девушку в русалку или сирену, только что выброшенную на пустую палубу игривой волной.

Берни именно так ее и воспринял. Начиная с Афродиты, девушки подобной красоты могли являться разве что из океанских глубин.

Незнакомка снова покосилась на два стеклышка инженерских очков. Очки отказывались слушаться и то и дело сползали с носа, так что Берни приходилось всякий раз поправлять их пальцем. При этом он не отрывал глаз от удивительно одинокой фигуры, колыхавшейся на ветру всего в каких-нибудь десяти метрах от него.

Ему очень хотелось что-то сейчас же сделать. Десятка он был не робкого, но не мог же он просто так за здорово живешь подойти к незнакомой сирене и представиться.

Если бы у него водились сигареты, он бы хоть мог воспользоваться ими как поводом, но, на свою беду, Берни заботился о здоровье нации и не курил.

Однако взгляд сирены не отпускал его надолго, перетекая то на воду, то на небо, но постоянно возвращаясь и маня.

По всем законам жанра такое не могло продолжаться бесконечно.

«Если она еще раз так на меня взглянет, будь что будет, но я заговорю с ней», – решил Берни.

Тут девушка отклеилась от перил и сама пошла ему навстречу.

У нее была выверенная походка манекенщицы, которую не смущала даже бортовая качка. Руки она теперь держала в карманах плаща.

Берни собрался уже разыграть галантного героя какого-нибудь куртуазного романа и даже придумал первую фразу, получившуюся, правда, довольно банальной – «Добрый день», – когда увидел, что незнакомка исчезла. Он не сразу сообразил, что она, должно быть, просто свернула в проход между рубкой и трапом.

Спеша проверить свою догадку, Берни сделал три шага вперед и снова увидел ту, которая за несколько мгновений успела настолько потрясти его мужское воображение.

Девушка стояла в тени прохода.

Берни заметил, что она вынула руки из карманов и держится теперь за пояс, который уже почему-то развязан.

Она опустила руки.

Полы черного плаща распахнулись.

Под ним белело ослепительное женское тело.

Незнакомка стояла перед Берни совершенно нагая под плащом. Но зачем это? Он ведь ни о чем таком даже не думал…

Ветер дунул с удвоенной силой, и Берни показалось, что его мужской долг – не пялиться на прекрасную плоть, а спасать незнакомку от верной простуды. Самого же его бросило в жар, да такой, что на философском лбу выступил пот.

Однако опасения Берни оказались напрасными: в укромном проходе ветра не было.

Не шевелясь и держа плащ распахнутым, девушка ждала.

Берни подошел к ней вплотную.

От голой бархатистой кожи исходил приятный аромат, смешанный с теплом живого тела.

Незнакомка смотрела на Берни широко распахнутыми глазами.

«Ей не может не быть холодно», – подумал он, заметив, как беззащитно сморщились бурые соски ее полных белых грудей.

И в следующее мгновение он уже отогревал их пересохшими губами.

С тихим смехом девушка отпустила полы плаща и обняла мужчину, тесно прижав к себе и ощущая нежной кожей холодный металл пуговиц на его пальто.

Потом она ловко расстегивала их, запускала тонкие пальцы под рубашку, под ремень, расстегивала брюки, и снова ласкала, и снова целовала обветренные губы, а руки вслепую находили то, что было нужно, отчаянно, трепетно, дерзко, это каменное древко, этот лакомый таран, ради которого природа создала ее такой мягкой и уступчивой, ради которого она приподнималась на цыпочки и обхватывала сильную шею незнакомого ей мужчины, а он тяжело дышал, с трудом успевая отвечать на поцелуи, и что-то едва слышно шептал…

Когда они слились одним безумным рывком, ветер стих, а мерная качка в шорохе волн стала их верным союзником.

* 3 *

Паром осторожно причалил к пристани, и все снова встало на свои места.

Девушка пересекала пустой зал упругой походкой совершенно уверенной в себе топ-модели или манекенщицы, последние лет пять не сходившей со скользких парижских подмостков в домах признанных законодателей моды.

Берни едва поспевал за ней.

«Чумная девка, – думал он, восторженно косясь на летящий профиль, устремленный вперед взор и притягательные взмахи каштановых волос за ушками. – Неужели она и по городу пойдет голая и в плаще? С одной стороны, оно, конечно, практично, но с другой…»