Соколиные перья и зеркало Кощеевны - Оксана Токарева

в спальню пожаловала Елань, баюкая на руках белого пушистого кота, в котором Ева узнала Люба.

— Принес? — спросила Карина, запуская в мягкую шерсть руку, ухоженные ногти которой длиной и остротой могли поспорить с кошачьими когтями.

Люб довольно заурчал, а Танечка-Елань протянула хозяйке прядь кудрявых волос, которые Ева, конечно, узнала. В тот момент, пока она вырывала из кошачьей пасти бедного хомяка, обласканный всеми женщинами пакостник не только ее оцарапал, но и запутался в волосах, несколько раз ощутимо дернув. Так вот кому он на самом деле служит! И нападение на Баську, видимо, специально подстроил!

— Так я и знала! — торжествующе вскричала Карина, придирчиво разглядывая прядь. — Хозяйка пера где-то рядом! Надеюсь, всадники ее выследят.

— Но ведь коты, особенно такие вещие, кажется, умеют находить людей в любом из миров, — напомнил из-под одеяла Никита.

Карина на него не глянула, поглощенная созерцанием подарка, дававшего ей новые преимущества.

— Вы готовы? — спросила она, испытующе глядя на Никиту и Елань.

Те с обреченным видом переглянулись.

— А почему это должна быть именно я? — спросила кикимора.

— Потому что ты лучше других моих служанок знаешь повадки Хозяйки пера и будешь выглядеть более достоверно, — строго глянула на нее Карина.

— А без рукоприкладства никак? — выразил сомнения уже Никита. — Может быть, лучше Скиперу это поручить. У него получится достовернее.

— Ты с ума сошел? — возмутилась Елань. — Он же меры не знает!

— Надеюсь, на этот раз нам не помешает никакая черная мохнатая мразь, — скривилась Карина.

— Люб будет стоять на страже! — пообещала Елань.

— А того другого ты, Никита, точно утопил?

Водитель кивнул, но Ева заметила, что он скрестил пальцы.

— Ну как первый дозор? — негромко поинтересовалась, выбираясь из палатки, Маша.

— Да тут и сторожить нечего, — пожала плечами Ева, наливая спутнице чай, который успела согреть и заварить.

По поводу завтрака она пребывала в раздумьях. Вчера после встречи с Дивом они шли какими-то косогорами, где почти не попадалось грибов, кроме поганок. А вяленую рыбу, которую им дал в дорогу Водяной, они съели еще за ужином. О дополнении к крупе обещала позаботиться Ксюша, но она куда-то запропастилась, самовольно покинув свой пост.

— А я ведь какое-то время встречалась с Никитой, — выслушав рассказ Евы, доверительно проговорила Маша. — Замуж за него собиралась. А потом узнала, что он Бессмертному служил.

— Мне кажется, Никита ведет какую-то свою игру, — поделилась предположениями Ева. — Вопрос только, на чьей стороне.

— Мне он как-то сказал, что единственная сторона — это его собственная. Поэтому я бы на его счет не обольщалась, — вздохнула Маша, но Ева по ее интонации поняла, что ей бывшего ухажера, ставшего игрушкой в руках Карины, тоже жалко.

Похожую судьбу, судя по всему, ведьма готовила и Филиппу, трудно сказать, сумел бы тот устоять, если бы не перо.

По поводу Люба Маша удивилась.

— Не может быть!

— А может быть, кто-то когда-то перепутал котов? — предположила Ева. Маша лишь пожала плечами, отмеряя и промывая крупу. В палатке уже ворочался, просыпаясь, Лева, поэтому вопрос с завтраком требовалось срочно решать.

— Похоже, нам сегодня придется обойтись без заправки, — вздохнула Маша.

— Как бы не так, — раздался знакомый голос.

Ветви кустарника раздвинулись, и к лагерю приблизилась Ксюша. В руках она несла освежеванную и выпотрошенную заячью тушку. Хотя Еве, да и Маше, судя по всему, было жалко косого, от ароматного кулеша с травами и дымком они отказываться не стали. О подробностях охоты подруга ожидаемо рассказывать не стала, только деловито помешивала в котелке кулеш, чтобы не пригорел.

— Ну и кто тут смеялся про дичь? — ехидно поинтересовалась она у Левы, когда тот, учуяв запах вареного мяса, выбрался из палатки. — Мог бы и сам поохотиться, Шатунов. Или ты больше по меду?

— По малине, — безмятежно улыбнулся Лева, наклоняясь с поцелуем к молодой жене.

Он сегодня выглядел более напряженным, чем обычно. После завтрака, когда они свернули лагерь, он повел их совсем уж глухими тропами подальше от ручья, словно обходя стороной опасный участок. И все же на открытое пространство выбраться им пришлось.

В какой-то миг, когда они снова вышли к берегу, обходя очередной глубокий овраг, лес просто сменился обширной просекой или, скорее, гарью, сквозь которую даже не пытался пробиться молодой лес. Приглядевшись повнимательнее, Ева увидела застывшие следы похожей на битум знакомой черной слизи. Именно она и мешала поваленным деревьям и кустам пустить новые побеги и пойти в рост.

— Что это за место? — удивленно глянула Маша, прижимаясь поближе к мужу.

Еве тоже сделалось не по себе. Ксюша сердито скалилась и чертила в воздухе какие-то знаки.

— Здесь Великий Полоз восемнадцать лет назад сражался со Скипером, — пояснил Лева.

— Когда твоего отца защищал? — уточнила Маша.

Лева кивнул.

Ева вспомнила собственную малоприятную встречу с телохранителем Карины и мытарства бедного Вадика, который всего лишь отведал стального кулака. Потом в памяти всплыли угрозы Карины, вернуть бычару в Навь к немертвым и упоминание о том, что тот ее подвел. Какой же чудовищной силой прежде обладал обратившийся к тьме сын коровы Зимун, если то место, где его загнали в Навь, даже спустя восемнадцать лет выглядело безжизненной пустыней.

— Я бы очень хотел обойти эту гарь другой дорогой, — пояснил Лева, берясь за дудочку. — Но тут с одной стороны непролазная чащоба, а с другой — болото.

Он ступил на гарь с видом сталкера, который пробирается по аномальной зоне, бросая гайки, в поисках скрытых от глаза смертельных ловушек. Ева шла за ним след в след, стараясь не отстать от Маши, готовой в любой момент расправить крылья и прийти на помощь. Ксюша бесшумно кралась в арьергарде.

Лева беспокоился не зря. Хотя сама по себе пустошь не подкинула никаких ловушек, это место притягивало к себе навь. Они прошли не более половины открытого участка, когда запах серы и паленой шерсти, неуловимо витавший в воздухе, сменила отвратительная вонь зараженной миазмами гниющей заживо, истекающей гноем плоти.

Лес со стоном раздвинулся и на край гари выехал всадник на белом, словно мучнистой росой обсыпанном, коне. Впрочем, нездоровый цвет скорее напоминал гниющие струпья проказы. Ибо шкура жуткого порождения Нави от макушки и до копыт была изъязвлена отвратительного вида болячками, гноящимися ранами и чумными бубонами. Они же покрывали руки, стопы и икры седока, чью единственную одежду составляли плотно охватывающие голову, туловище и частично ноги, не оставившие даже прогалков для глаз давно истлевшие, распадающиеся повязки.

— Это Чума? — вспомнив «Откровение», в ужасе спросила Ева.

— Это День Нави, — хмуро отозвалась Ксюша.

Пока всадник и конь, остановившись на краю гари, принюхивались и слепо озираясь,