Давид Ливингстон (Жизнь исследователя Африки) - Герберт Вотте

Так же как и в 1863 году, когда исследованиями Ливингстона нагорий Шире воспользовались работорговцы, следовавшие за ним по пятам, новое его путешествие к Луалабе совпало с началом вторжения работорговцев в земли маниема. Одновременно с ним отправился Мохаммед Богхариб, который из всех его арабских друзей казался ему пока наиболее приемлемым; ему он обязан даже своей жизнью. Мохаммед надеялся добыть там дешевую слоновую кость.

12 июля 1869 года Ливингстон сел в большую лодку и пересек Танганьику. Далее неделями шел он на северо-запад со своими верными спутниками - Суси, Чума и Гарднером - и группой носильщиков. Путь лежал по редколесью, кругом мирные селения и обширные поля. То тут, то там удавалось подстрелить слона или буйвола.

В середине сентября Ливингстон встретил купца Дугумбе, везшего с собой не менее восемнадцати тысяч фунтов слоновой кости из той местности, которую до этого не посещал еще ни один араб. Купил он ее там очень дешево.

Люди, у которых Дугумбе по дешевке купил слоновую кость, новых пришельцев приняли враждебно. Невозможно было достать лодки, чтобы перебраться через широкий и глубокий приток Луалабы. Ливингстон вынужден был повернуть на север, чтобы попытаться достичь Луалабы в каком-либо другом месте.

И снова наступили дожди. Возобновилась лихорадка. А как кстати был бы сейчас хинин, который лежит на складе в Уньяньембе!

"1 января 1870 года. Да поможет мне всевышний завершить начатое дело". Еще до истечения года надо вернуться в Уджиджи, а еще лучше добраться до Занзибара. Он еще был бодр духом, но силы его заметно сдали.

С каждым днем путь становился труднее и труднее. На тропе, проделанной слонами и буйволами, нога уходила глубоко в грязь. "Три часа ходьбы в таких дебрях измотают даже крепкого... Здесь задыхаешься от буйно разросшейся растительности", - записывает в свой дневник Ливингстон. Эта местность годится только для слонов, кстати, их здесь множество.

От маниема трудно получить сколько-нибудь достоверные сведения о Луалабе: к путникам они относятся либо недоверчиво, либо явно враждебно, а то и просто "ничего не знают".

Беспрерывно лившие дожди вынудили Ливингстона повернуть на юг. Обессиленный, измученный сыростью и лихорадкой, он разбил зимний лагерь в поселении Мамохела - сборном пункте торговцев слоновой костью.

Ливингстон пробыл здесь четыре с половиной месяца и отсюда отправился на северо-запад искать Луалабу. Носильщики покинули его, остались лишь Чума, Суси и Гарднер. Всюду вязкая грязь. Ежедневно приходилось переходить вброд многочисленные ручьи и реки.

Мохаммед Богхариб утверждал, что Луалаба совсем не там, где Ливингстон ее ищет; она здесь сильно отклонилась на запад. Итак, бессмысленно продолжать марш в принятом направлении. Но Ливингстон и без того был не в состоянии продолжать путь. На ступнях у него образовались нарывы, которые гноились. Прихрамывая, он еле-еле двигался.

Это вынудило Ливингстона остановиться на длительный отдых в поселении Бамбаре, примерно на пять градусов южнее экватора. Окруженный здесь враждебными ему людьми, так как в их представлении он стремился расстроить им выгодный бизнес, мучимый болезненными нарывами, против которых у него не было никаких средств, обреченный на бездеятельность, он без пользы тратил драгоценные для него недели и месяцы.

Лежа в хижине, ожидая, что нарывы в конце концов пройдут сами, он часто размышлял о своей жизни. "Во время этого похода я старался неизменно следовать своему долгу. Я перенес многое: трудности, лишения, голод, болезни - в твердом убеждении, что стою на верном пути к цели - во что бы то ни стало довести до конца исследование истоков Нила. Полный надежд, спокойно стремился я к тому, чтобы исполнить этот нелегкий труд, выпавший на мою долю, не заботясь о том, выйду ли победителем в этой борьбе или погибну... В первые три года меня угнетало неприятное предчувствие, что мне не удастся осуществить мои планы, что я не доживу до этого, но это чувство, по мере того как путешествие мое шло к концу, постепенно угасало".

Лишь восемьдесят дней спустя смог он покинуть свою хижину, хотя был еще очень слаб, чтобы сразу же начать новый поход. Болезнь он, правда, воспринял как серьезное для себя предупреждение, однако, как только почувствовал прилив сил, принял решение продолжать путь, вместо того чтобы возвратиться в Уджиджи или даже на Занзибар.

От арабских торговцев он узнал, что западнее Луалабы, берущей свое начало якобы из озера Мверу, течет еще одна столь же мощная река, называемая, как говорят, Ломами и сливающаяся где-то на севере с Луалабой. Ему хотелось непременно исследовать и ее. Он страстно желал проплыть вниз по Луалабе до слияния ее с Ломами, а затем проделать путь вверх по Ломами до Катанги, где она якобы берет свое начало. Но для этого ему нужны были люди и лодка. И то и другое он надеялся получить от арабов-торговцев, направлявшихся сюда, в Бамбаре, и намеревавшихся далее идти к Луалабе. У них около семисот ружей и большие запасы товаров, предназначенных для обмена. Ливингстон, полный нетерпения, ждал их. Выделить ему, разумеется, они могли только рабов: других людей у них не было, и ему пришлось мириться с этим. С таким же нетерпением ждал Ливингстон писем и лекарств. Он послал Мохаммеду бин-Салеху, находящемуся в Уджиджи, письмо с такой просьбой. Покинуть Бамбаре он теперь сможет, только когда прибудут товары и его экспедиция пополнится новыми людьми. Сам он уже не отправлял писем и записей, считая это бесполезным: они все равно не доходили.

И снова начались дожди. Одна за другой проходили недели, а ожидаемого каравана все не было. Кончился и 1870 год. Уже более пяти месяцев сидел Ливингстон в бездействии в Бамбаре, продолжая ждать...

Наконец в конце января пришел караван из Уджиджи, но того, что он так ждал, в нем не оказалось: ни писем с родины, ни лекарств; было лишь сообщение, что в Уджиджи прибыли новые люди, которых, он просил в своем письме к доктору Кёрку. Неделю спустя в Бамбаре действительно появились десять из них; но и они не принесли с собой ни лекарств, ни писем. Все они были рабами индийских купцов в Занзибаре. Вскоре Ливингстон пришел к выводу, что ему мало пользы от них.

"Все десять присланных отказываются идти со мной на север... Они и не собираются помогать мне, а в оправдание заявляют, что английский консул в Занзибаре якобы поручил им передать, чтобы я не шел далее, а вернулся вместе с ними".

Но вопреки всему 16 февраля 1871 года Ливингстон покинул Бамбаре. С ним пошли трое верных и неизменных его спутников и только что прибывшие люди.

Они идут по равнине, покрытой высокой жесткой и влажной травой. Одежда на них всегда мокрая. Через многочисленные маленькие речушки Ливингстона переносили на руках, а через реки перевозили в лодке. Иногда делали мосточки из плетеных матов.

Ливингстону прежде всего хотелось отыскать изгиб Луалабы к западу. "Не следует делать поспешных выводов об открытии истоков Конго". Никто не мог ничего толком сказать ему, кроме того, что за изгибом на запад Луалаба снова поворачивает как будто бы на север.

Во многих деревнях уже стало известно, что появившийся белый человек - не охотник за рабами, и здешние жители принимали его с радостными возгласами: "Дружба! Дружба!" Но попадались и опустевшие деревни: при приближении его отряда жители убегали, опасаясь, что их подстерегает такое же злодеяние, какое только что учинили работорговцы. Ему то и дело сообщали, что окрестные деревни подвергались налетам.

Иногда маниема решительно брались за оружие, но много ли они могли сделать со своими копьями, ведя борьбу с противником, имевшим огнестрельное оружие? Они ведь даже не видели такого оружия и представления не имели о его действии. Когда в них целились из ружья, они и не пытались бежать - смотрели удивленно на эту диковинную "палку". И начинали соображать лишь тогда, когда видели павших соплеменников. Но это действие они приписывали колдовской силе противника. Да и храбрость их бесполезна: у них, так же как у маньянджа озера Ньяса, нет единства, к тому же обычай кровной мести посеял глубокую вражду между ними. "Никого не заставишь пойти в ближайшую деревню, даже если она находится, скажем, в трех милях от его собственной: там ведь наверняка проживают люди, которые должны отомстить за убийство их отцов, дядей, дедушек и так далее. Ужасное положение!"

Кровавая бойня у Ньянгве

В конце марта Ливингстон стоял на берегу Луалабы. Это могучая река полторы мили шириной, глубоководная, отличающаяся мощным, но медленным течением; на ней есть большие острова. К берегам ее Ливингстон вышел вблизи селения Ньянгве.

"Берега здесь плотно заселены. Какое-то представление о численности здешнего населения можно составить по наблюдению за потоком людей, посещающих рынок. Не менее трех тысяч человек, преимущественно женщин, появляются здесь одновременно".