Одесситки - Ольга Приходченко

— Якого кабанчика? Вышень повный сад, огиркы, скоро помидоры вже пойдут, картопли накопаем, батько рыбы наловыть. Курку хрому для малого на бульон и ниякого кабанчика. Ты даже ни заикайся перед Наталкой, кабанчик тильки на октябрьские, як завжды, надумала тоже ще. Хустку на голову повьяжи, — от черченя уродылося, не девка, а шо не на есть хлопець. От вогонь! — мама тарахтела без остановки, не давала ей спуску. Женька залезла на лесенку, окунула кисть в раствор и давай мазать.

— Хто ж так мажэ! Всэ разбрызгиваешь? Так на одну стенку не хватит. Хто за тобой гоныться? Ввечори никуды нэ пидэшь. Утром до Одэсы поидемо. Вышень збыраты треба ще. Ладно слазь сама домажу, иды вышни збырай, тилькы не дави, з хвостами зрывай, а то компот до города довезём.

Женька забралась на самый верх, здесь птицы хорошо поработали, одни косточки на хвостиках болтаются. Вот черт, и зачем сестрица надумала в село ехать? Живи себе в городе, радуйся, так нет — к родителям в гости потянуло, соскучилась. Кончилось для нее лето, теперь только нянчить племянничка придётся. Сестрица будет целыми днями нравоучения читать. Только с Надькой познакомились с двумя курсантиками на танцах — и на тебе. Правда, пришлось соврать, что им уже по 17 лет — поверили. Всё равно в субботу на танцы сбегу, придумаю что-нибудь. Настроение улучшилось, мама в городе лифик обещала купить настоящий, не такой, как цыганки продают, и ситцу на новое платье. Туфли только к школе купят. Не она одна в тапочках на танцы бегает, зубным порошком намазать белые носочки и порядок. Женька, с одной стороны, радовалась, что старшая сестра приезжает, а с другой, за три года её отсутствия она привыкла к свободе, к тому, что она одна осталась у батькив. И вдруг телеграмма — встречайте.

Дотемна Женька собирала эти клятые вышни. Даже ободрала дикарку, хто там из городских понимает, сойдёт. Потом в корыте отмывалась, мать в потёмках на речку не пустила. Следующий день прошел как в тумане. Невыспавшиеся, они чуть не опоздали на машину. Еле влезли в кузов, он уже весь был забит. Всю дорогу трясло и кидало из стороны в сторону Под боком у Женьки пристроился дед с мешком коробчиков и сеткой здоровенных зелёно-серых раков. От ужаса они повыпучивали глаза и клешнями пытались перекусать друг друга. За дополнительную плату водитель подвёз их к самому входу на базар. Молниеносно облепили перекупщики — здоровенные бабы и жуликоватые мужички. Мать, ухватив товар, заорала: «Женька за мной!» Они пристроились за теткой Фросей, боялись потерять ее из виду, та каждый угол на Привозе знала. Женька боялась бежать быстро, хитрая Фрося сунула ей небольшой кузовок с куриными яйцами, и она испугалась, что их побьет. Наконец тётка Фрося остановилась, огляделась и втиснулась в свой ряд. Рядами были длинные деревянные столы, окрашенные голубой краской. Мать хотела тоже влезть, да не тут-то было. Контролёры в белых халатах их мигом прогнали. Оказалось, все заранее расписано, отдано постоянным клиентам. От железнодорожного вокзала возвращались перекупщики. Местные биндюжники, тащившие их груз, бесцеремонно ногами отбрасывали корзины селян. Тётку Фросю не трогали, своя, она сжалилась над соседкой и разрешила их вишню поставить к себе под прилавок.

— Шо з вечора збыралы? Хто ж таку купыть?

Женька вертела головой во все стороны. Покупателей негусто, да и они проходили мимо, не задерживаясь даже возле тетки Фроси. Зато продавцы всё прибывали и прибывали, на прилавках быстро раскладывали привезенное, каждого товара понемножку. Всё свежее, красивое, у Женьки засосало под ложечкой.

— Шо вы гав ловите? Берыть свои корзыны и ставайте у ряды.

Кому не досталось места за столами, выстроились в длиннющих проходах, ставя свой товар прямо на землю между ногами. Женька больше ничего не видела, кроме плотно сжавшихся колхозниц и с трудом протискивающихся между ними горожан. Все вокруг толкались, кричали, торговались, хватали жменями вишни, пробовали одну, кривились, сплевывали косточки и проходили дальше. Никто ничего не покупал. У Женьки кружилась голова, её подташнивало, она натянула косынку почти на самые глаза. Лишь бы не видеть пи вишен, ни грязного вонючего Привоза. Скоро поезд с Наталкой встречать, а они ещё ничего не продали, эх, забудь Женька про лифик. Может, эти купят? Молодая парочка с пустыми эмалированными вёдрами протискивались сквозь толпу. Она встретилась с парнем взглядом и покраснела, как рак: «Почем вишня? Сухая?» Мать тоже покраснела и стала угощать молодых: «Це шпанка на вареныки, на варенья, от пробуйте. Нам на поизд треба, берыть усю з гаком».

Женьку затрясло, хоть бы не ушли дальше, стала сама быстро перекладывать в ведро вишни, они уже начали плавать в собственном соку. Только бы не передумали, и хорошо, что дикарку нарвала, она-то как раз и не потекла. «Забирайте все», — мать суетилась, никак не могла подсчитать, сколько в ведро помещается ягод, сколько нужно получить денег. С грехом пополам продати одну корзину и пошли к тётке Фросе.

— Ну шо, продали? За скилькы? Отож наторгувалы, отдаёте, дуры.

Мать пыталась оправдаться, что спешит, Наталку с внуком встречать надо. И не знает, что ей делать со второй корзиной. Еле уговорили Фроську продать ее, как получится, в обиде не будут, и помчались на вокзал. До прибытия поезда оставалось ещё больше часа. Они умылись в вокзальном туалете, причесались и вышли в город. Женька очень хотела мороженое и от пирожков не отказалась бы. Но мать достала из сумки хлеб, разломила по куску, и обе, икая, пошли по Пушкинской. Заглянули в храм. Мать поставила свечки, помолилась. Женька ждала у входа, её горячее тело приятно охлаждалось. Какое счастье людям: живут в таком большом и красивом городе, улицы мощёные, деревья белой известью окрашены, как у них возле школы и сельсовета. Несколько раз уже доводилось побывать в Одессе, но дальше Привоза, вокзала и этого храма не доходили. Даже моря не видела. Вот школу закончит и поедет сюда обязательно учиться. Надо только подтянуть оценки. А то с такими, как у неё, никуда не примут.

А может, как Наталка, в 18 лет выскочит замуж за курсантика. И с ним в город махнёт. Мать всё-таки купила дочери ванильное мороженое, они выпили по два стакана зельтерской воды и двинули назад. Поезд из Киева пришел без опоздания. Ещё в окне они увидели Наталку. Она с Пашкой на руках вышла из вагона, суетливо сунула матери внука, Женьке скомандовала идти за ней. В тамбуре стояли здоровые кованые чемоданы и узлы.

— А где батя? А Иван? Я ж телеграфирована, чтоб встречали!

Женька сама таскала чемоданы, потом баулы, а сестрица продолжат болтать с попутчицами, разодетыми молодыми женщинами, их вещи выносили на перрон молодые солдатики. Наконец, дамы ушли, обдав Женьку запахом крепких духов. Мать с орущим внуком не управлялась, пыталась целовать двухлетнего Павлушку, чем его ещё больше пугала. Наталка забрала сына, шлёпнув зарёванного пацанчика по нежным ляжечкам.

— Ты шо, сказылася?

— Сказишься здесь с вами. Просила же, шоб встречали. Куда мы сейчас денемся? Все люди как люди, к морю отдыхать едут. Стойте здеся, вещи не проморгайте, деревня.

Ещё раз поддав ни за что бедному измученному мальчугану, крутя задницей на высоких каблуках, Наталка скрылась в толпе. Вместе с плачущим ребенком они остались одни на опустевшем перроне. Еще и эта пустая клятая корзина в вишнёвом соке. И сами они в своих застиранных ситцевых платьях с синими разводами под мышками, потные уставшие. Противно смотреть друг на друга. Женьке показалось, что сестра, вся из себя такая разодетая, расфуфыренная, застыдилась их. Ее долго не было, наконец, она вернулась с носильщиком, злая, на них даже не посмотрела. Быстро все погрузили на тележку. Наталка важно шла впереди, а Женька с матерью бежали молча сзади. Носильщику Наталка заплатила столько, сколько они выручили за вишни.

На привокзальной площади их ожидал грузовик, Наталка с сыном сели в кабину а мать с Женькой полезли в кузов. Лавки не было, на чемоданы Наталка садиться не разрешила, пристроились на корточках под кабиной. Солнце нещадно жгло тело, горячий ветер обдувал лица. Женька упёрлась ногами в борт, голову положила матери на колени и уснула. Она не видела, как у матери по щекам текут слёзы. Ей снилось, как сестра достаёт из чемоданов такие же красивые платья, что на тех тётках, и протягивает их Женьке...

Дома сестра тоже всем была недовольна. Что она от них всех хочет? Зачем приехала? Отец борща наварил, рыбы нажарил, такой стол накрыли. Родители шушукались в летней кухне: «Устала з дороги, вот и не до гостей». — «Но ведь люди придут». — «Скаженная якась, выгонит людей». — «Да я сам её згоню со двора, бач барыня яка заявылася. А хлопчик гарный, на мэнэ схож. Пиду вышень нарву онуку».

— Ой, Федя, тилькы не вышень: бачыты их не можу, — заголосила мать. — Там биля забору черешня, мабуть ще е. Ввечори Женька яблук з колгоспного саду натаскае. Бачив, як Пашка молочко выпыв? Якый гарненькый! Звыкнеться, все буде добре, А Нателка наша, ты глянь, яка баба стала, прямо городьская.