Мир чудес (Дептфордская трилогия - 3) - Робертсон Дэвис

- Это бич актера, - сказал Инджестри. - Вы помните, что сказал Олдос Хаксли? "Актерство поражает эго как ни одна другая профессия. Ради того чтобы регулярно испытывать эмоциональное самобичевание, наше общество приговаривает большое число мужчин и женщин к пожизненному отречению от душевного равновесия. Не слишком ли это большая цена за наше приятное времяпрепровождение?" Какая глубокая мысль, согласитесь. Хаксли когда-то сильно повлиял на мое мировоззрение.

- Вы, видимо, уже сумели преодолеть это влияние, - сказал Айзенгрим, иначе вы бы не говорили о душевном равновесии над остатками великолепного ужина и огромной сигары, которую вы сосали, как младенец - грудь матери.

- Я думал, вы меня простили, - сказал Инджестри, напуская на лицо шаловливое (насколько то позволяли его возраст и внешность) выражение. - Я не прикидываюсь, будто отказался от земных радостей. Вернее, как-то попытался было отказаться, да ничего хорошего из этого не вышло. Но при мне остались мои интеллектуальные одежды, и время от времени я в них щеголяю. Продолжайте, пожалуйста, про сэра Джона и его эгоизм.

- Непременно, - сказал Магнус. - Только в другой раз. Официанты проявляют нетерпение, а главный бандит уже деликатно шуршит счетом.

Я не без зависти смотрел, как Инджестри, даже не удосужившись бросить взгляд на цифры, подписал счет. Наверно, он тратил не свои деньги. Мы вышли на улицу под лондонский дождь и взяли такси.

4

Следующие несколько дней Магнус был занят в студии под Лондоном - нужно было доснять несколько кадров "Hommage"; это были крупные планы - главным образом его руки во время сложных манипуляций с картами и монетами, но он настаивал, чтобы на нем при этом были полный костюм и грим. Немало времени ушло на утомительные препирательства с модным фотографом, которого отрядили для съемки рекламных фотографий. Он талдычил Магнусу, что хочет сделать фото "настоящего Айзенгрима". Но Магнусу не нужны были съемки скрытой камерой, и он не обошелся без резкостей в адрес фотографа - бородатого фанатика в сандалетах, - требуя, чтобы не было никаких съемок того, что он с такой старательностью прятал в течение более чем тридцати лет. Поэтому мы отправились к одному очень знаменитому фотографу, известному своими съемками королевской семьи, и они с Магнусом наметили несколько портретов, которые ко взаимному их удовлетворению были сняты в великолепном интерьере старого театра. На все это ушло немало времени, но в конце концов все дела были закончены и причин оставаться в Лондоне больше не было. Но Линд и Инджестри и в меньшей степени Кингховн были исполнены решимости дослушать историю Магнуса до конца. Он долго их дразнил, отговаривался, утверждая, что, мол, ничего такого в его истории нет, что он устал говорить о себе, но наконец было решено, что они проведут с нами день перед нашим отъездом из Лондона и получат свое.

- Делаю это только ради Инджестри, - сказал Магнус, и мне это замечание показалось странноватым, поскольку они с Роли с самой первой встречи в Зоргенфрее были далеко не на дружеской ноге. Как и всегда, надеясь услышать в ответ что-нибудь интересное, я воспользовался случаем и сказал Роли об откровениях Магнуса. Роли был озадачен и польщен.

- Не могу понять, почему он это сказал, - такова была его реакция. - Но в нем есть что-то, что возбуждает во мне далеко не ординарное любопытство. Он очень похож на кого-то, кого я знал, только вот не могу припомнить на кого. Меня очаровала та резкая отповедь, которую я получил, высказав свое мнение о старике Тресайзе и его жене. Я знаю о сэре Джоне кое-что, проливающее на него совсем не такой розовый свет, который окрашивает воспоминания Магнуса. Эти рассказы о старых актерах... знаете, большинство из них были жуткими бездарями. Искусство артиста - самое недолговечное. Вам не приходилось пересматривать фильм, который вы видели тридцать или даже сорок лет назад и сочли замечательным? Умоляю вас, не ходите на такие фильмы. Сплошное разочарование. Обычно ты помнишь то, чего на самом деле нет и не было. Нет уж, пусть старые актеры умирают.

- А как насчет старых фокусников? - спросил я. - С какой стати вы взялись за "Hommage"? Почему бы вам не оставить в покое кости Робера Гудена?

- Именно что кости. Уж не думаете ли вы, что наш фильм имеет к старику какое-нибудь отношение? Ни в коем случае! С такими современнейшими приемами в нашем распоряжении, да еще притом, что Юрген Линд каждый кадр пропускает через свою собственную модерновую концепцию иллюзионизма. Да если бы вас перенести назад во времени, чтобы вы смогли увидеть Робера-Гудена, вашим глазам открылось бы нечто жутко убогое в сравнении с тем, что предлагаем мы. Да он просто крючок, на который Юрген вешает изящное современное творение. Чтобы показать что-либо безошибочно современное, нам необходимо тщательное исследование прошлого, его безупречное воспроизведение и еще бог знает что. Парадокс? Но с этим ничего не поделаешь.

- Значит, вы полагаете, что ничего, кроме настоящего момента, не существует, а все происходившее в прошлом сведено на нет одним тем фактом, что вернуть его нельзя? Мне кажется, что для такого мировоззрения есть свое название, но что-то оно не приходит мне сейчас на ум.

- Да, вы почти точно сформулировали мои убеждения. Почему Айзенгрим восхищается сэром Джоном и Миледи, интересует меня как феномен настоящего. Я очарован тем, как он думает сегодня, и тем, сколько эмоций вкладывает в рассказ о своих чувствах. Никто меня не убедит, что две эти старые перечницы были чем-то особенным.

- Вы должны понимать, что и себя обрекаете на такую же судьбу. Вы создали несколько вещей, которыми люди восхищались и восхищаются до сих пор. Вы согласны с тем, что их будут судить так, как вы сейчас судите кумиров Магнуса?

- Конечно. Пусть так оно и будет! Я все свое получу сполна, и вот тут-то мне и придет конец. Я не жду, что к моему памятнику будут возлагать желтые розы. Да и памятника себе я не жду. Но меня очень интересуют те, кто поклоняется памятникам. Магнус любит прошлое просто потому, что оно питает его настоящее, этим все и объясняется. Мы имеем дело с сыновней благодарностью и почитанием предков со стороны человека, у которого, по его же словам, были ужасная семья и жуткое детство, а потому он был вынужден поискать себе что-нибудь получше. Вот увидите, он еще скажет нам, что его настоящими родителями были Тресайзы. Ну, или родителями в искусстве или чем-нибудь в этом роде. Хотите пари?

Я никогда не заключаю пари, и рисковать деньгами в этой ситуации ни за что бы не стал, поскольку пришел к выводу, что Инджестри, вполне вероятно, прав.

5

Наш последний день в Лондоне был субботой, и трое киношников прибыли в - "Савой" к ленчу. Лизл организовала нам столик в хорошем месте, откуда открывался вид на набережную, а осенний день был просто великолепен. Даже Кингховн не смог бы улучшить свет, падавший на наш столик. Магнус никогда не ел много, и сегодня тоже ограничился холодной говядиной и рисовым пудингом. Он получал какое-то извращенное удовольствие, заказывая эти детские блюда в ресторанах, где другие купались в роскоши. Он же настаивал, чтобы ему в "Савое" подавали лучший рисовый пудинг, какой можно найти в Лондоне. Другие ели от всей души: Инджестри - с нескрываемым и довольно трогательным удовольствием, Кингховн - как человек, которого неделю держали на голодном пайке, а Линд - со странно отсутствующим видом, словно чтобы сделать кому-то одолжение и ни в коем случае не обидеть. Лизл пребывала, как это с ней случалось, в людоедском настроении - она заказала себе огромный бифштекс, который на вид мало чем отличался от сырого мяса. Я взял стандартный ленч. По отличной цене.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});