Законы жанра. Том 2 - Сергей Сергеевич Мусаниф

должно выглядеть правдоподобно. В рамках описываемого мира, я имею в виду.

— И какие предпосылки тебе нужны?

— Ну, придумай что-нибудь, — сказал он. — Ты же коп.

— Бывший.

— Бывших копов не бывает, — сказал он.

— Честно говоря, сейчас мне очень хочется дать тебе в глаз, — призналась я.

— Понятное желание, — сказал он. — Но ты лучше воздержись, а то мне через час надо детей из школы забирать. У нас тут школьных автобусов не ходит, знаешь ли.

— У тебя есть дети?

— Трое.

— И ты все равно устроил мне это?

— Не я похитил малышку Морри, — сказал он. — Это сделал Пирпонт, которого науськал Кроули, которым двигала логика событий.

— А ты тут, типа, вообще не при делах?

— При делах, — сказал он. — В общем-то, это же я натравил на тебя и Пирпонта и Кроули. Но всех их ходы я не просчитывал.

— Не понимаю.

— Смотри, есть персонаж. У персонажа есть характер, мотивация, вся вот эта байда, исходя из которой возникает логика его поступков. Персонаж действует в рамках этой логики. И именно она диктует ему, что он должен сделать, а я сижу и записываю.

— То есть, ты вообще ничего не контролируешь?

— Контролирую, — сказал он. — В той или иной степени.

— Но мне ты помогать не хочешь.

— Таковы правила, — сказал он. — Или, как сказал бы один старый друг твоего отца, это было бы, сука, неспортивно.

— Я, между прочим, не в олимпийских играх участвую, — сказала я. — И что это еще за друг?

— Вы с ним пока не знакомы. Но думаю, что вы поладите.

— Я сейчас не в том настроении, чтобы заводить новые знакомства.

— Понимаю, — сказал он. — Но ты правильно сделала, что пришла. Я могу помочь тебе, пусть и не так, как ты этого хочешь.

— Например?

— Мне нельзя вмешиваться напрямую, но я могу дать тебе совет общего плана, — сказал он. — Наверняка ты его уже пару раз слышала и благополучно проигнорировала, но я надеюсь, что мне ты все-таки поверишь.

— О, я, кажется, догадываюсь.

— Нет, серьезно, — сказал он. — Я знаю, о чем говорю.

— Ведь, в конце концов, именно ты и создал эту ситуацию.

— Тем не менее, это общее правило, и оно работает не хуже, чем флэшбек сэнсея, — сказал он. — Тебе нужно стать целой. Принять ту часть себя, от которой ты так упорно отказываешься. Взглянуть в лицо своему безумию.

— И тогда моя дочь найдется?

— Нет, — сказал он. — Но все станет куда проще.

— Что именно?

— Все, — сказал он. — Вообще все.

— Мотиватор из тебя не очень, — сказала я.

— Да, эта карьера пройдет мимо меня. Но то, что живет в зеркале, это не остатки Пеннивайза, чудом уцелевшие в твоем сознании, — сказал он. — Это твоя половина. Ну, может быть, не половина, а треть или четвертинка, насчет точных пропорций я не уверен.

— Моя темная часть?

— Необязательно темная, — сказал он. — Просто твоя часть, без которой ты… не способна увидеть всю картину целиком. Не способна действовать так, как ты можешь.

Ну, он хотя бы не использовал выражение «пробудить свою внутреннюю богиню», за что я уже была ему благодарна.

Я все еще сомневалась, и, видимо, эти сомнения были написаны у меня на лице, а может быть, он просто слишком хорошо меня знал, поэтому продолжил уговаривать.

— Это же не я придумал, это общее место, — сказал он. — Герой принимает часть себя, которую до этого отвергал, и становится сильнее. Финальная стадия эволюции персонажа. После нее большая часть проблем, которые казались ему неразрешимыми, рассасываются сами по себе.

— Если это так важно, почему ты просто меня не заставишь?

— Потому что я не хочу? — предположил он. — Или потому, что такие решения человек должен принимать самостоятельно?

— Ладно, я подумаю обо всем этом, — пообещала я.

— На самом деле, тебя не отпустит, пока ты этого не сделаешь.

— Что не отпустит?

— Сама знаешь. Сюжет. Это тот штрих, которого не хватает для завершения картины.

— А ты готов завершить?

Он пожал плечами.

— Твоя история была мне очень интересна. Но есть и другие истории. У меня поручик не выгулян, древний мистический доспех не надет, Троя не разрушена, Кевин все еще жив, а Юлик, наоборот, уже лет двадцать невоскрешенным валяется.

— Это тоже шутка для понимающих?

— Для узкого круга, — подтвердил он.

— Но ты хотя бы напишешь мне хэппи-энд?

— Нет.

— Почему?

— Я не верю в хэппи-энды, — сказал он. — В жизни хэппи-эндов не бывает. История может закончиться пышной свадьбой, или сокрушительной победой, или научным открытием, которое перевернет картину мироздания, но в жизни после этого всегда есть что-то еще. А потом что-то еще. А потом что-то еще, и так до тех пор, пока жизнь не закончится. А у тебя, судя по наследственности, есть хорошие шансы прожить очень-очень долго.

— Значит, никаких хэппи-эндов?

— Никаких хэппи-эндов.

— И дальше я буду решать сама?

— На самом деле, ты и так все время решала сама, — сказал он.

— Но ты хотя бы не будешь подбрасывать мне новых врагов?

— Полагаю, они найдут тебя сами. Или ты их. А может быть, ты проживешь длинную спокойную скучную жизнь и счастливо встретишь старость в окружении многочисленных внуков. Будешь сидеть с вязанием в кресле-качалке и рассказывать им истории из своей молодости, не все, разумеется, а только те, которые можно рассказывать детям, а они все равно не поверят и между собой будут обсуждать, что бабушка-то уже в маразме.

Я фыркнула.

— Да, я тоже особо в это не верю, — сказал он.

— Значит, я должна вернуться и разрулить все сама?

— Ты справишься, я в тебя верю, — сказал он, и мне снова захотелось его стукнуть.

Мы немного помолчали.

— Может быть, все-таки кофе? — спросил он.

— Ладно, давай.

Он зашел в дом и через пару минут вернулся, неся по чашке в каждой руке. Вторым заходом он вынес сахарницу и ложки.

Кофе оказался неплохим.

— Сколько томов хоть? — спросила я. — Или мне такое знать не положено?

— Шесть.

— Подаришь один, чтоб было что на каминную полку поставить? — спросила я. — Можно первый, чтобы без спойлеров.

— Э… Боюсь, на каминную полку ставить нечего.

— В каком смысле?

— Технический прогресс победил, — сказал он. — Книги в бумаге больше не читают. Ну, то есть, остались еще какие-то любители, которые про запах типографской краски и все такое, но большинство читает в цифре. Да я и сам, в общем-то.

Он постучал пальцем по планшету.

— Могу показать, если интересно.

— Интересно, — сказала я.

И он показал.

Книг действительно было шесть, и на каждой из шести обложек была изображена женщина, которую можно было спутать со мной только со