Я тебя придумала - Анна Шнайдер

вязким и тягучим. Кричала ли я? Не знаю. Я не слышала ничего, ни единого звука. Бросившись вперёд, я упала на колени рядом с ним, схватилась за рукоять клинка, но он уже растаял под моей рукой, обратившись в серебристый дым.

— Вот видишь, как просто.

— Ты же знаешь, любимая, у меня плохо с рунной магией. Я бы не смог снять руну.

— А я её и не снимала, просто поменяла местами. Орк стал Заложником, и я смогла спокойно убить его.

— Хм. Действительно, очень просто.

— Учись, пока я жива.

— Думаю, у меня хватит времени.

Голоса доносились будто издалека. Я с остановившимся сердцем наблюдала, как кровь льётся из груди моего орка, пачкая ладони, которые я зачем-то лихорадочно прижимала к ране. Надеялась вылечить? Глупо. Я ведь не маг, и даже не врач.

Когда я наконец подняла глаза, Эллейн и Ибор страстно целовались. Меня даже не затошнило. Всё моё существо в тот момент было занято совсем другим чувством.

Впервые за последние десять лет я поняла, что ненавижу.

— Будь ты проклята, — прошептала я, глядя на Эллейн. Она услышала, оторвалась от своего любовника и повернулась ко мне, как-то странно улыбаясь.

— Ты опоздала, девочка. Я давно проклята.

Я не отреагировала, когда она подошла ко мне, рывком подняла на ноги и, чиркнув ещё одним появившимся прямо из воздуха кинжалом мне по груди, наполнила стеклянную пробирку моей кровью.

— Держи, Ибор, — женщина протянула её мирнарийцу. — Только не переусердствуй с девчонкой на алтаре, а то я буду ревновать.

— Ну что ты, — Ибор подмигнул и спрятал пробирку в карман рубашки. — Если бы не её сила, разве я посмотрел бы на такую несуразицу?

Эллейн в тот миг разжала руки, и я упала прямо на Рыма.

— А кто тебя знает? Вдруг тебе нравятся подобные лохматые курицы.

— Ну что ты…

Голоса стихли, дверь с лязгом закрылась, и я осталась одна.

Повернув голову, я посмотрела в каре-зелёные глаза Рыма, где постепенно догорала жизнь, и вздохнула.

Неужели это всё?..

За пределами повествования

Здравствуй, Интамар.

У меня печальные вести. Вчера вечером твоя сестра Лемена умерла. Робиар вызвал меня в Эйм, поскольку обстоятельства смерти жены показались ему подозрительными. Сам Повелитель почти весь день отсутствовал, пытаясь наладить по твоей просьбе отношения со светлыми эльфами (о его успехах я расскажу при личной встрече). Вернувшись поздно вечером, Робиар обнаружил уже почти остывшее тело Лемены. Она лежала в спальне на кровати, одетая в ночную рубашку, со спокойным лицом. На столике я нашёл кружку с недопитым тонизирующим чаем для беременных, который я сам прописывал Лемене несколько месяцев назад. В чай кто-то добавил крепкую настойку болотной голубики. Если бы даже я оказался рядом, то всё, что смог бы сделать — это замедлить отравление.

Я прошу тебя как можно быстрее приехать в Эйм. Робиар сходит с ума. Если бы не моё присутствие, он бы давно разнёс по камушку весь замок. Ты знаешь, как тяжело для эльфа потерять единственную и их не рождённого ребёнка.

Убийцу я вычислил. Осталось только понять, зачем… Как ты думаешь, зачем понадобилось Марин, служанке Лемены, травить свою госпожу? Насколько я знаю, твоя сестра любила Марин и хорошо с ней обращалась. Кстати, кое-кто из слуг думает, что служанка была беременна. Заранее предвидя твой вопрос, отвечаю — это не Робиар, он слишком любил Лемену. Хотя, знаешь, в отношении него нечестно употреблять это слово в прошедшем времени.

Я разыщу убийцу твоей сестры в ближайшее время, обещаю. Но ты очень нужен здесь, Интамар.

С надеждой на скорую встречу, твой друг Аравейн

Чуть не забыл. Рядом с кружкой, в которой был яд, лежал тёплый шерстяной шарф. Робиар сказал, что Лемена вязала его для тебя и закончила накануне вечером.

Архив личных писем Интамара, императорская библиотека

Как только Элли растворилась в воздухе, и Эдигор, ошеломлённый её удивительным исчезновением, устало опустился в кресло, послышался громкий стук в дверь, а следом, не дожидаясь ответа, в комнату ворвалась принцесса Луламэй.

— Эд!

Она бросилась вперёд, залезла к брату на колени и порывисто обняла его.

— Лу…

Золотые волосы, голубые глаза, затуманенные тревогой, безукоризненно белое платье, тонкие маленькие пальчики… Как же он по ней соскучился.

— Я не ждала тебя так скоро, Эд! Но я очень рада, что ты вернулся.

— Я тоже рад, Лу.

Император не замечал, что в комнату заходят повара, неся с собой блюда, накрытые тяжёлыми металлическими крышками, не замечал, как суетится Мика, накрывая на стол, и высокую фигуру Аравейна, застывшую в дверях, он тоже не замечал. Эдигор сейчас смотрел только на сестру, думая о том, что именно ему предстоит рассказать Лу о гибели их отца.

— Ты разве вернулся один? Я не видела карету императора, и его самого тоже нет в замке.

Эдигор вздохнул, а затем, положив руки на плечи Лу, тихо сказал:

— Милая… сегодня утром отец погиб. На нас напали на обратном пути из поместья лорда Дросмейна. Я сам выжил только чудом.

Принцесса, широко распахнув глаза, несколько секунд просто смотрела на брата, и лицо её постепенно менялось — из радостно-ожидающего становилось горестно-тревожным. Эдигору было больно смотреть на сестру, но Луламэй быстро справилась с нахлынувшими чувствами и, сжав лицо брата в ладонях, тихо спросила:

— Значит, ты теперь император, Эд?

Он кивнул, и Лу, прерывисто вздохнув, обняла брата изо всех своих силёнок, вкладывая в это объятие столько любви, ласки, заботы и тревоги, словно знала, что он сейчас чувствует.

— Ты справишься. Я верю в тебя.

Наклонившись, он отвёл в сторону прядь волос, закрывающую изящное ушко Луламэй, и прошептал:

— Ты единственная, кто нашёл нужные слова, Лу. Самые необходимые для меня сейчас. Спасибо.