Русская фэнтези-2008 - Юлия Остапенко

Значит, наступила передышка, которую можно использовать для раздумий о путях отхода. Бредовая мысль, которая еще со времен пребывания в собственной квартире регулярно его навещала, заявилась опять. Какие-то краем уха услышанные сведения о природе магической реальности мешались в голове с квантовой теорией литературы и отрывочными сведениями по электродинамике александрийского стиха. Настойчиво лез в голову Принцип неопределенности, по которому точная фиксация координат вела к полной неясности чего-то еще, и наоборот. «А значит, если не отличать ямба от хорея, то тогда… И что это нам дает? А вот что: определенность в одном порождает неопределенность в другом…» — мелькали в голове сумбурные мысли. Это была жуткая мешанина с непонятными последствиями, но она сулила хоть какой-то выход, а поскольку другого не было…

Оставшись в одиночестве, наследственный пират и флибустьер благоразумно решил отступить, поскольку силы были явно не равны. Для отхода он выбрал лестницу, которую, к счастью, удалось отыскать. «Но не уходить же просто так? Даже не вступив в бой? Матушка — Большая Берта — на дне моря перевернется! Уж она-то никогда так просто не отступала!» — и он взвел курок своего кремниевого пистоля, тщательно прицелился в Виктора и… Ба-бах!!!

Помещение мгновенно заволокло дымом, в следующее же мгновение из стены, в которую попала пуля, посыпался сноп искр, затем что-то зашипело, заскрежетало и заполыхал желто-оранжевый огонь.

Башня содрогнулась от тяжелого удара — это Ветер, как раз завершивший очередной виток, всей своей массой обрушился на нее. Два окна смотровой площадки не выдержали и лопнули, засыпая осколками все внутри.

— Ой! — взвизгнула Белоснежка, которой один из осколков разрезал платье и слегка оцарапал колено.

— Батюшки мои! — прошамкала Щука. — Кровь все-таки пролилась. Ох, Емеля, обормот, что же ты наделал!

Проносящийся по помещению Ветер радостно раздувал огонь. Оранжевые языки пламени принялись стремительно расти, а дым, сначала белый, стремительно почернел и стал заполнять все кругом.

— Бежим! — закричал Виктор, нагибаясь и поднимая с пола Щуку.

— Куда? — хриплым голосом кто-то спросил и тут же закашлялся.

— Туда! — указал Виктор свободной рукой, а другой плотнее обхватил Щуку.

Бронзовый зал, в который рванули наши герои, спасаясь от огня и дыма, был девственно пустым.

— Рассредоточиться, — скомандовал Виктор, последним пересекая порог и закрывая за собой дверь, чтобы в зал не проникал дым. И тут же метнулся за Санчесом, ловя его за руку. — Ты куда?

— Рассредоточиваться… Ты же сам велел?

— Да не так! В образе своем, в своих персонажах! Прокручивай свои роли, чередуй их! Как тогда со Сварогом!

— Ах, так, — с умным выражением морды ответил Медведь с корзиной на спине и небольшими рожками на голове, стоявший напротив.

— Именно, — подтвердила Золушка и, смахнув крыльями буревуха клочок тумана со стола, вскочила на него и выглянула в окно. Там, прямо по воздуху, удаляясь от башни, скакал печальный рыцарь в черных доспехах и на черном коне. «Слава тебе, Ланделема! Он спасся!» — подумала она и обернулась. Рядом с ней непонятное создание с туловищем и лапами собаки, но с головой Виолы, вцепилось зубами в ногу Белоснежки, порывавшейся бежать дальше.

Зрелище было ужасным и завораживающим. Каждое мгновение кто-то менялся. Странно и жутко было видеть, как через один облик проступал другой, чтобы смениться третьим. И даже у Виктора, который всё время оставался человеком, изменения были пугающими: откуда-то из глубины выплывало совершенно незнакомое лицо, а фигура то вырастала, расправляя плечи, то сжималась, уменьшаясь в росте и объеме.

И лишь одна Белоснежка, окаменев, оставалась сама собой, то есть, конечно, не настоящей собой, а именно что Белоснежкой. И то — только внешне. В организме ее происходило одно-единственное, но ужасное изменение, к счастью, совершенно незаметное для других. У нее то появлялась, то исчезала определенная деталь организма. И бедная девочка все никак не могла понять: эта деталь лишняя или, напротив, недостающая.

Туман, с трех сторон окружавший башню, куда-то исчез, а дым настойчиво отбрасывался Ветром в противоположную от студентов сторону. При желании, которого ни у кого не было, можно было уже любоваться золотыми куполами кремлёвских соборов, а на западе, но чуть подальше, маячил шпиль Эйфелевой башни в паре с верхушкой парижского Нотр Дам, несколько южнее виднелся купол собора св. Петра, обычно находящего в Риме, а за ним, совсем уже на краю земли — клубящаяся дымом вершина Везувия или какого-то другого вулкана, может быть, даже Фудзи.

В следующее мгновение пейзаж под башней радикально изменился. Исчезли здания телецентра, многоэтажные дома и асфальтовые улицы. Вместо них по земле раскинулась средневековая Москва с редкими домами в окружении зеленых садов и с сиянием куполов сорока сороков церквей. Однако самое неожиданное изменение состояло в том, что исчезла и сама Останкинская башня — не только с огнём и дымом пожара, но и со всеми опорами, позволяющими ей стоять на грешной земле. «Бронзовый зал» на несколько мгновений завис в воздухе, но потом исчез и он. Кроме студентов и Щуки в воздухе ничего и никого не осталось. Исчез даже Ветер, перед этим ворвавшийся в башню и сгинувший вместе с ней.

Буривух во всю махал крыльями, уцепившись клювом за край платья Белоснежки, стремительно падавшей вниз, и если и тормозя её падение, то совсем немного. Виола летела как заправский парашютист, лицом вниз, раскинув в воздухе руки и ноги и плавно вращаясь, но только зажмурив при этом глаза. Впрочем, её уже догонял Карлсон, безуспешно пытаясь схватить её то за пояс джинсов, то за руку. После очередной неудачи он всё-таки сумел её поймать — за что удалось. Разглядев, что это нога, он одновременно хихикнул и горестно скривился, предчувствуя наземный разбор полётов, и поймал свободной рукой её вторую ногу.

Виктора, рухнувшего ниже всех и летевшего практически вертикально с Щукой под мышкой, умудрился за футболку ухватить Санчес, стремительно зашедший в пике.

— Бросай нас, хватай Белоснежку! — завопил ему Виктор, судорожно обнимая Щуку, раздувавшуюся прямо на глазах.

— А ты как? Через Сумрак сможешь?

— Нет, но меня Щука держит!

— Не волнуйся, милок, — присоединила к их диалогу свой вдруг удивительно помолодевший голос Щука, — я и его удержу, и сама не упаду. На это моего веления хватит! А куда вам, собственно, надо? — При этом она шевельнула хвостом, изменив строго вертикальное направление полета на более пологое.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});