Русская фэнтези-2008 - Юлия Остапенко

Количество совместно сжигаемых книг почему-то не может превышать дюжины. Если их больше, то происходят странные вещи: коварные графы и виконты в пышных париках и со шпагами на боку соблазняют невинных девиц, витающих в облаках, прямо на креслах самолетов, а сыщики гоняются за преступниками, удирающими на «мерседесах», верхом на диких мустангах, и то с автоматом Калашникова, то с сюрикенами в зубах.

Но почему же двенадцать книг не перемешиваются? На эту тему срочно готовятся две кандидатские и одна докторская диссертации, каждая из которых предлагает свое объяснение по поводу открытого «закона дюжины». Но в чем они все сходятся, так это в том, что каждое литературное произведение — это самостоятельный мир. А классика на то и классика, чтобы сохранять свою самобытность в любых условиях и даже в одном котле с другими. Поэтому если варятся классические произведения только одного жанра, и их не больше двенадцати, и если не доводить до кипения, то, согласно расчетам, перемешиваться они никак не должны. И действительно, до сих пор не перемешивались.

Уж полночь близится

Студенческая компания, состоящая из трёх коней, кучера и двух блондинок, платиновой и золотой, отправилась в путь, рванув с места и постепенно увеличивая скорость. Виола, облаченная в ливрею, получила от Щуки умение лихо щелкать в воздухе кнутом, угрожающие звуки которого заставляли коней налегать на постромки — в тщетном усилии убраться подальше от столь опасного соседства.

Золушка выглянула в окно и, поглядев назад, еще раз помахала рукой на прощание Щуке, голова которой высунулась из пруда, чтобы проконтролировать процесс торжественного отбытия. Затем девушка перевела взор вдаль — по ходу движения — и тяжело вздохнула: впереди маячило спасение. Точнее, полная тьма с надеждой на оное. «Но если верить Щуке… А, собственно, почему ей нельзя верить? После всего, что она для нас сделала? И мы для нее сделали?»

Откинувшись на мягкую спинку кареты, обитую бархатом, Золушка-Ланка расправила складки своего пышного бального платья, чтобы они ровнее ниспадали вниз к стеклянным резным туфелькам. Затем она покрутила ножкой, любуясь на фантастический узор, покрывающий стеклянную поверхность, и пожалела, что на него сейчас не падает свет, а то бы он заиграл, отбрасывая разноцветные лучи. «И ничем они не хуже хрустальных!» — решила она, пряча ножку под юбку и искоса поглядывая на свою соседку. Белоснежка сидела, повесив голову, сгорбившись и даже закрыв глаза — запредельно грустная и печальная. Убедившись, что пока ее вмешательство не требуется, Ланка вздохнула, уставилась прямо перед собой и слегка прикрыла глаза, припоминая события прошедшего дня и пытаясь навести порядок в своих мыслях, которые скакали сейчас в голове как обезумевшие зайцы.

«И все-таки правильно мы поступили или нет? — опять, уже в который раз, спросила себя Ланка, кусая губы. — Наши, может быть, остаются здесь, в литературе, а мы едем к Двери на выход…»

— Их тут нет и вытаскивать не надо. А он и так спасется! — загадочно, но совершенно категорично заявила Щука, ударив хвостом по воде, так что круги по ней стремительно побежали в разные стороны. Достигнув ближайшего берега, волна докатилась до босых ног Триады, слегка замочив их. Впрочем, они и без того были мокрыми. — А задержитесь — сами пропадете! Так что, езжайте с Богом! — и в ответ на мрачный, насупленный взор Виктора добавила, судорожно глотнув воздух: — Чем смогу, помогу! Вы же меня спасли, а я добро не забываю! Хотя мне еще моего дурака Емелю вытаскивать надобно! Нашел же с кем связаться! — судорожно вздохнула она.

Трудно не верить тому, кто с жаром уверяет: ты его спас. Но как это происходило, для каждого из студентов оставалось загадкой. Поэтому, когда Щука, в первый раз появившись на поверхности пруда, прошамкала: «Спасители мои!» — все недоуменно переглянулись, Виола удивленно задрала хвост и гавкнула, а Ланка взмахнула крыльями, Мигель наклонил голову с рогами, а Санчес почесал в затылке задней правой рукой.

— Забыли! Беда-то какая! — огорченно всплеснула плавниками Щука и глубоко нырнула. Вынырнув, она продолжила: — Ну, точно! Пыльным мешком стукнутые! — замолчав, она стремительно нарезала несколько кругов по воде и, наконец, остановилась:

— Вы, вот что. Сядайте в кружок и вспоминайте. Надобно, чтобы сами вспомнили. А я вам помогать стану.

Недоумевая, студенты переглянулись. После мгновенных раздумий Виктор процедил сквозь зубы: «Пожалуй, стоит!» — и начал усаживаться на землю. Но Щука его остановила:

— В воде садитесь! Я на берег не полезу!

Ланка искоса глянула на Санчеса, а Виола в упор на Мигеля. После чего все, кроме Белоснежки, продолжавшей смотреть себе под ноги, дружно уставились на Триаду. Тот кивнул и начал раздеваться, хотя и непонятно зачем, поскольку был насквозь мокрый.

— Заодно и помоемся! — бодро сообщил Мигель, расстегивая пуговицу на рубашке. Белоснежка категорически отказалась раздеваться и, глядя под ноги, тихим бесцветным голосом заявила:

— Я не буду! Я в воду так зайду!

Виктор пожал плечами и, шагнув воду, обрадовал народ:

— Вода теплая!

Такое совещание они проводили впервые в жизни: усевшись в круг — парни подальше, на глубине, девушки — на более мелком месте, но так, что из воды торчали только их головы.

— Сидите смирно! — предупредила Щука и пошла кружить вокруг них, время от времени шлепая то одного, то другого студента хвостом по спине, а то и по голове. При каждом шлепке облик сидящего слегка расплывался и менялся. И наконец они все увидели настоящих друг друга: у Мигеля исчезли с головы рога, у Виолы — собачьи лапы и хвост, у Ланки — крылья, а у Санчеса вторая пара рук.

— Вот! Все, что могла — сделала, — устало произнесла Щука, проскочив в центр круга и озабоченно уставившись на Белоснежку, так ничуть и не изменившуюся: какой была, такой и осталась. — Теперь давайте припоминайте!

И они начали. Как выяснилось, у каждого в голове остался только какой-то фрагмент событий. Санчес помнил, как на трамвае № 11 они доехали до конечной остановки у Шереметьевского дворца и шли мимо пруда к Останкинской башне. А в воде бултыхались с сетью в руках подозрительные мужики, похожие не то на пиратов, не то на современных бандитов. Виола уверяла, что помнит Щуку, метавшуюся между загонщиками.

Мигель, одной рукой потирая лоб, а другой — почесав под водой колено, припомнил, как Виктор, использовав магическую удочку, вытащил Щуку из воды, после чего взял ее под мышку. И как с другой стороны пруда какой-то тип на деревянной ноге махал в воздухе костылем и кричал: «Пиастры! Пиастры!».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});