Переводы Н. М. Карамзина как культурный универсум - Ольга Бодовна Кафанова

279–280). Возможно, в контексте подобных критических суждений о восточных поэтах Карамзин и представил читателю поэзию Саади.

Глава 4. Дискуссия об Оссиане

В «Пантеоне» помещена статья «Оссиан», которая репрезентирует сохраняющийся интерес Карамзина к шотландскому барду и его поэзии. Статья не сопровождалась никакой ссылкой на источник, но само ее помещение в издании свидетельствует о ее переводном характере. Мне удалось установить, что она является переводом рецензии из «Magasin encyclopédique»[351], появившейся в контексте французской рецепции Оссиана, а конкретнее – в связи с выходом гэльских поэм на французском языке (1795).

Джон Смит (Smith, 1747–1807), известный английский филолог, выпустил в 1780 г. сборник «Гэльские древности», содержащий помимо исследований гэльской поэзии английский перевод четырнадцати поэм, приписываемых древним шотландским бардам: Оссиану, Уллину, Оррану и Ардару[352]. Смит утверждал, что нашел эти поэмы в горной Шотландии уже после Макферсона. Поэмы Оссиана, изданные Дж. Макферсоном в начале 1760-х гг., были переведены на французский язык Пьером Летурнером (Le Tourneur, 1736–1788) еще в 1777 г.[353] Поэтому новый французский перевод, появившийся в 1795 г., был озаглавлен: «Poèmes d’Ossian et de quelques autres bardes, pour servir de suite à Ossian de Le Tourneur» («Поэмы Оссиана и некоторых других бардов, служащие продолжением Оссиана Летурнера»).

Предисловие переводчика, подписанное псевдонимом Hill, датировано 1788 г., то есть годом смерти Летурнера, что еще больше подчеркивало преемственность французских изданий. Предполагается, что перевод выполнили два литератора: Ж. Ж. А. Давид де Сен-Жорж (David de Saint-Georges) и А. Г. Гриффе де Лабом (Griffet de La Baume)[354].

Новый перевод демонстрировал компромиссный путь: переводчик придерживался принципов Летурнера и вместе с тем, учитывая тенденции времени, стремился передать некоторые стилистические особенности оригинала. В итоге в нем, по выражению Ф. Ван Тигема, «соседствовали грубый Морвен и галантные будуары, стиль Оссиана и Лакло»[355].

Статья в «Magasin encyclopédique», привлекшая внимание Карамзина, была анонимной. Ван Тигем считал ее автором Л. де Фонтана (Fontanes, 1757–1821), известного в свое время литератора и государственного деятеля[356]. Так или иначе, рецензент обладал достаточно высокой филологической культурой. Он не только продемонстрировал хорошую осведомленность в «оссиановском вопросе» и полемике по поводу подлинности макферсоновских публикаций, но и обнаружил знакомство с оссианическими подражаниями Клопштока, Крешмана, Герстенберга и Грея, а также высказал свою точку зрения на соотношение поэзии Гомера и Оссиана. Собственно французскому переводу в ней уделялось мало внимания. Автор процитировал предисловие переводчика (или переводчиков), признав в нем эрудицию и отметив «гармонию и возвышенность» всего труда в целом. Затем Фонтан поместил в качестве примера большой фрагмент из поэмы «Пожар в Тюре» («L’Incendie de Tura») и закончил статью рассуждениями о связи древней и новой поэзии.

В русском переводе статья претерпела существенные изменения. Карамзин предназначал свой альманах для сравнительно широкого (применительно к XVIII веку) круга читателей. «Пантеон издаю не для университета, а для публики», – писал он И. И. Дмитриеву 18 августа 1798 г.[357] Французская статья об Оссиане вполне удовлетворяла разнообразным вкусам. Карамзин точно и полно воспроизвел то, что могло служить образцом слога, т. е отрывок из оссиановой поэмы. Что касается собственно рецензии, то ее текст подвергся существенной перестройке и значительному сокращению, почти вдвое.

Прежде всего, Карамзин придал всему очерку иную направленность, опустив факты, не интересные, с его точки зрения, широкому русскому читателю. Он не только не упомянул о французском издании, но вообще убрал все, что касалось характеристики оссианизма во Франции. Исчезли размышления рецензента об уровне различных переводов, сведения о первых откликах на них, цитаты из предисловия. Вместе с тем Карамзин исключил из статьи все, что не имело прямого отношения к Оссиану. Так, он выпустил многословное отступление, посвященное сравнению поэтических достоинств «Мессиады» Клопштока и «Потерянного рая» Мильтона.

Отдельные фрагменты статьи, однако, переведены точно и полно. К ним относятся сопоставление Гомера и Оссиана и рассуждение о необходимости религиозной идеи в искусстве. Любопытно, что Карамзин опускает аргументацию Фонтана в защиту достоверности оссиановских поэм. Он сознательно игнорирует даже беглое упоминание о том, что Макферсон внес некоторые изменения в текст своего издания. Оссиан для него (во всяком случае, как он представляет его русскому читателю) – реально существовавший бард, подлинность творчества которого не вызывает сомнений. Это подчеркивалось уже самим заглавием статьи – «Оссиан» вместо французского заголовка, воспроизводящего титульный лист рецензируемого сборника поэм.

Но самый интересный момент в русском переводе – это передача размышлений о недостатках поэтической системы Оссиана и их причинах. В начале статьи Карамзин, очень точно воспроизводя текст французской рецензии, писал: «Начало Оссиановых элегий <…> трогает душу и настраивает к меланхолии; но беспрестанное повторение одних чувств, одних картин скоро утомляет ее, подобно как частое повторение одних звуков утомляет слух наш. Основание и подробности сих гимнов всегда единообразны, и читатели, имеющие вкус, не должны уподоблять их таким творениям, в которых соединяются красоты и чувства всякого роду» (I, 201–202). Следующее затем перечисление отрицательных черт поэзии шотландского барда (однообразное выражение чувств, повторения, отсутствие идеи бога) переведено Карамзиным также вполне точно.

Далее автор французской статьи писал об исторической обусловленности таких недостатков и с некоторыми оговорками признавал многие достоинства оссиановской поэзии. Карамзин же, дойдя до этого места, резко изменяет переводческую манеру. От близкого к оригиналу, хотя и с некоторыми умышленными пропусками, перевода, он переходит к вольному изложению, при этом прибегая к значительному сокращению. Он намеренно переставляет все акценты: не оправдывает Оссиана условиями эпохи, но ставит ему в заслугу умение подняться над ними:

Французская рецензия

«Au reste, ces reproches que j’ai faits à la poésie erse dans un moment où l’on paraît vouloir outrer l’admiration qui lui est due, ne doivent point diminuer la gloire d’Ossian. Dans un siècle ignorant et chez une nation pauvre, qui n’était que guerrière, il ne pouvait avoir plus de richesse et de nuances. En le considérant ainsi, en jugeant ce qu’il pouvait faire d’après son siècle et son pays, on n’est que plus étonné des grands traits de ses descriptions, de l’intérêt profond qu’il a su répandre dans quelques-uns de ses récits, du charme attaché à ses plantes, ainsi qu’aux mœurs touchantes et héroïques qu’ol donne à ses personnages»[358].

(«Впрочем, эти упреки, сделанные мною по поводу шотландской поэзии в тот момент, когда, казалось бы, следовало увеличить восхищение, вызываемое ею, не должны умалять славы Оссиана. В веке невежественном и у народа бедного, который отличался только воинственностью, он не мог