Москва рок-н-ролльная. Через песни – об истории страны. Рок-музыка в столице: пароли, явки, традиции, мода - Марочкин Владимир Владимирович

А потом Саша Арутюнов познакомил меня с Володей Ширкиным, который работал звукорежиссёром у Магомаева, и у нас возникли профессиональные отношения. У Магомаева уже было мало концертов, зато у него на базе стояла великолепная концертная аппаратура, настоящий „Динаккорд”, который Ширкин был готов сдавать в аренду. Этот аппарат был тогда в Москве самым лучшим, и я загрузил его по полной программе, ведь мы делали по 30–40 концертов в год – это много.

До того как я познакомился с Володей Ширкиным, группы возили на концерты свою собственную аппаратуру, и многие талантливые музыканты не смогли раскрыться полностью, потому что у них не было собственных усилков и порталов. Теперь же я получил возможность приглашать любые группы. Именно благодаря наличию под рукой ширкинского „Динаккорда” я смог привезти в Москву питерскую группу „Россияне”.

Эта история началась с того, что в 1979 году я познакомился и подружился с Володей Рацкевичем и однажды вместе с его „Рубиновой Атакой” поехал на школьный выпускной вечер, где познакомился с Юлей, с которой у нас возникла дружба на всю жизнь. Как-то раз Юля позвала меня в гости и, когда я приехал, сообщила, что сейчас должны подъехать художник Дима Брайнис, а с ним двое музыкантов из Питера. Так я познакомился с Жорой Ордановским и Сэмом, музыкантами питерской группы „Россияне”. Юля специально пригласила их к себе домой, потому что ребята приехали в Москву искать контакты, и Юля знала, что я мог им помочь. Мы сидели, как обычно, на кухне, разговаривали о музыке, о философии, о том о сём, и Жора сразу же прибрал меня своей аурой. И я пообещал: „Жора, я обязательно сделаю «Россиянам» концерт в Москве!” И я выполнил обещание.

… Когда у нас был концерт, мой рабочий день выглядел так: в половине шестого утра я просыпался, в шесть за мной на улицу Народного Ополчения заезжал автобус с надписью „Телевидение” сбоку. Этот автобус раздобыл Саша Арутюнов, который работал звукорежиссёром на телевидении. Если у водителя в тот день не было работы, значит, он работал у нас.

На этом пазике я ехал в Люблино на базу Володи Ширкина, где техники грузили аппаратуру, и она уезжала на точку. А я в это время встречал другой автобус – это уже был „икарус”, – который должен был возить музыкантов. И всё это делалось при полном отсутствии тогда мобильных телефонов, то есть всё было заранее договорено, и система действовала безотказно…

Поскольку мне всегда хотелось показать питерцам мощь Москвы, то, когда „Россияне” приезжали в столицу, всё происходило очень помпезно: автобус подгонялся прямо к перрону Ленинградского вокзала, к утреннему поезду, из которого вылезали „Россияне” и загружались в автобус.

Питерцы жаловались, что у них постоянно что-то не работает, что-то ломается. Я пообещал: „Вы приедете в Москву, у нас всё будет не так!” И действительно, барабанщик „Россиян” Женя Мочулов сказал мне после первого концерта: „Первый раз в жизни мы приходим и только втыкаем инструменты!”

Итак, они садились в „икарус”, который затем ехал на Красноказарменную улицу. Там был пивной бар, в котором работал мой знакомый бармен Саша Золотой. В баре для нас уже был накрыт отдельный стол. Официанты приносили огромное количество пива, воблы, креветок, орешков. „Россияне” пребывали от этого просто в шоке. После завтрака они снова садились в автобус, который вёз их теперь на место проведения концерта…

Когда „Россияне” бывали в Москве, я старался сделать им не один, а два концерта. Один их концерт делали мы с Володей Мироновым, а второй на себя полностью брала Тоня Крылова.

Вот ты мне ещё по телефону задал вопрос: работал ли я с Тоней? Нет, с Тоней я не работал. Володя Миронов и я – это совершенно отдельная единица. А Тоня – это Тоня. Потом были я и Серёжа Шведов. Потом я опять работал с Володей. Мы знали абсолютно всех, кто делал тогда концерты в Москве, слышали и о наших предшественниках, таких как, например, Юрий Пинский. И был ещё один парень, тоже из нашего института, но он „сгорел” в Доме культуры завода „Прожектор”: сделал там какой-то концерт, после чего его посадили.

Когда мой папа слушал все наши разговоры и видел все эти пачки билетов, он говорил: „Костя, тебя посадят! Тебя посадят – и я тебя не спасу, потому что ты не знаешь, во что ты вляпался! Я когда-то работал в Доме культуры завода «Компрессор», и директор этого ДК сел за эти левые концерты! Ты не понимаешь, что там сейчас просто расслабились, но рано или поздно вас всех соберут в одну кучку и…” Я его слушал, но дело своё делал.

А с Тоней у нас были очень добрые и доверительные отношения, и мы никогда не были конкурентами. Бывало, Тоня звонит: „Костя, у меня концерт горит! Выручайте!” Да не вопрос! Конечно поможем! Тогда она договаривалась с залом, а всё остальное – группу и билеты – брали на себя мы с Володей.

Вот и в тот раз я сказал Тоне:

– Есть такая замечательная группа „Россияне”…

– Ты уверен, что они соберут публику?

– Можешь не сомневаться!

И действительно, на обоих концертах были аншлаги. „Россиян” в Москве отлично приняли: они и денег заработали, и увидели всю нашу организацию.

После концерта я повёз их к бывшему Тониному мужу, очень известному художнику, которого звали Мансур, у него недалеко от Павелецкого вокзала была огромная двухэтажная мастерская. Там мы с Жорой много пили и спорили о том, будет ли в Питере рок-клуб или нет, в результате разбили 30 или 40 стаканов. Потом мне знакомые рассказывали, что, когда мы провожали „Россиян” на вокзале, то поезд, уже отъезжая от перрона, несколько раз останавливался, потому что мы никак не могли расстаться.

Это удивительно: как иной раз я точно попадал в нужное место! А ведь не познакомься я тогда с Володей Рацкевичем и „Рубиновой Атакой”, я не поехал бы на выпускной бал в ту школу и не познакомился бы с Юлей, а если бы я не познакомился с Юлей, то не познакомился бы и с Жорой Ордановским…

В силу того что групп было немного, а спрос на музыкантов большой, я всё время интересовался новыми командами. Мы уже работали с Володей Ширкиным, и у нас уже вовсю шли концерты, как пришёл ко мне Артур Гильдебрандт и рассказал мне о… „Смещении”.

– Да что ты, – говорю, – рассказываешь мне о „Смещении”! Мы же с Аликом Грановским его и начинали!

– Так ты его знаешь?

– Ну конечно!

– Тогда поехали!

Мы приехали к Алику. Там я познакомился с Андреем Крустером и Алесей Троянской. И зашёл у нас такой разговор:

– Мы вот тут играем, у нас есть состав, есть программа…

Я говорю:

– Алик, я вам поставлю лучший аппарат! Я не могу вам сделать Дворец съездов, но сделаю вам хороший зал…

Тот концерт, который я им сделал, был в Загорянке. Аппаратуры им туда было поставлено огромное количество! Ширкин меня ещё спрашивал:

– Куда ты столько везёшь? Три киловатта! Там же зал всего на триста мест!

Я отвечаю:

– Володя, чем больше, тем лучше! Звука должно быть много!

Я помню, что я там сидел и за звукорежиссёра, и ручки у меня двигались всё вверх, вверх и вверх, и дошло до такой громкости, что люди уже не выдерживали и выходили из зала. Было офигительно!

Но на этом концерте кто-то бросил бутылку и разбил голову их барабанщику Серёге Шелудченко.

И больше никаких концертов я для них не делал.

…Была ещё интересная история с группой „Карнавал”, с музыкантами которой меня познакомила Тоня Крылова.

Сначала всё было как обычно. Утром автобусы заехали на базу к Ширкину за аппаратурой, оттуда – в Центральный дом туриста, где была база „Карнавала”. И вот мы с аппаратурой стоим и… ждём Кузьмина. Вот уже одиннадцать часов, а Кузьмина всё нет. А сейшен должен был состояться в Подмосковье, в той же Загорянке. Причём мы планировали провести не один концерт, а два. Начало каждого концерта было подгадано к расписанию движения электричек, и всем сообщили, на какой электричке надо ехать, чтобы добраться вовремя. Первое выступление было назначено на 12 часов дня, а второй концерт должен был начаться в 15.