ЦАРСТВО СТРАХА - Хантер Томпсон

Достигнутый в последнее время прогресс в области электронной технологии дал возможность Большому Брату шпионить за самым сокровенным и интимным в нашей жизни и в нашем общении, населению требуется сегодня больше, а не меньше защиты. Под предлогом угрозы, исходящей от международной наркомафии и терроризма, суды все больше вторгаются в личную жизнь граждан. И хотя наша республиканская форма демократического устройства и предполагает «власть» большинства, Конституция была создана, чтобы защитить определенные права и свободы от этого самого большинства. Признавая, что «из всех средств принуждения, ни одно не является столь эффективным в запугивании населения, разрушении духа индивидуума и несение в каждое сердце чувства страха... как неконтролируемые обыски и конфискации»[31], Четвертая Поправка к Конституции бдительно стоит на страже дальнейшего ограничения права граждан на неприкосновенность их личной жизни.

Доктор, у Вас быстрый ум и блестящие способности анализировать и понимать юридическую теорию и практику. Вы всегда сами придерживаетесь высочайших моральных принципов и ожидаете того же от других. Скорее всего, именно поэтому, быть вашим адвокатом требует таких нечеловеческих усилий. Чтобы быть Вашим адвокатом, надо полюбить Вас, брат.

Но причина, по которой я снова без раздумья взялся бы за любое Ваше дело, состоит в том, что Ваша самоотверженная жизненная позиция, не приемлющая несправедливость, всегда являлась сигналом к действию и стимулом для окружающих Вас людей, включая меня самого. На од­ной недавней встрече Майкл Степанян напомнил мне: «Хантер нужен нам сейчас больше, чем когда-бы то ни было».

Ваш соратник в борьбе

(подпись) Джеральд X. Голдстейн,

адвокатское бюро Голдстейн, Голдстейн и Хиллей.

ДЛЯ МЕНЯ ЭТО НИКОГДА НЕ СТАНОВИЛОСЬ СТРАННЫМ

Как могут взрослые говорить

(американским подросткам),

что наркотики вредны,

если им хорошо известно,

какой эффект они оказали на Томпсона,

человека, который

все 60-ые трескал кислоту, как

йогурт?

Бернард Гольдберг, «Байас».

Дорогой доктор Томпсон!

Меня зовут Ксаня, я очень красивая, а моя семья очень богатая. Мне восемь лет, и я живу в Турции. Мы живем на море, но мне здесь все равно скучно. Со мной обращаются, как с ребенком, но я уже не ребенок. Я хочу убежать из дома. Убежать отсюда. Я хочу выйти замуж, выйти замуж за Вас. Поэтому я Вам сейчас и пишу. Я хочу, чтобы вы сосали мои груди, а я бы вскрикивала и барахталась у Вас на коленях. А моя мама бы смотрела на нас. Это она мне рассказала об этом. Она Вас очень любит, и я тоже.

Мне восемь лет, и у меня хорошо развитое тело. Моей мамочке 27 лет, и Вам надо ее видеть! Мы почти двойняшки с мамой и даже с бабушкой, которой всего лишь 42 года, и с ней мы тоже похожи друг на друга, как две капли воды. Они очень красивы, когда ходят голышом, и я тоже. Мы здесь всегда голые. Мы богаты, а море такое красивое. Если бы у моря были мозги, я бы их у него высосала. Но я не могу отсосать морю, ведь у него нет члена.

Почему все так, как есть? Если Вы такой умный, ответьте на этот вопрос! Черт! Я знала, что Вы не захотите нам помочь. Пришлите нам сейчас три авиабилета. Я вас люблю! Мы не шлюхи. Пожалуйста, помогите мне. Я просто знаю, что скоро увижу Вас. Мы много путешествуем. Мой отец хочет, чтобы Вы женились на мне. Ему 66 лет, и он владеет крупнейшими банками Турции. Всеми банками. Мы сыграем прекрасную, прекрасную свадьбу, Вы всем покажете нас голышом, а я буду танцевать, Вы будете сосать мои груди, а мой папа будет кричать. О, Боже, как я люблю Вас ! Я о Вас мечтаю, сейчас. Да.

                                                                                                                                                                       Ваша бейби, Ксаня.

Страх и отвращение в Элко

СТРАХ И ОТВРАЩЕНИЕ В ЭЛКО: ЖУТКОЕ ПОМЕШАТЕЛЬСТВО В СТРАНЕ OBEЦ... ЧЕРНЫЙ ВХОД НА СТРАННОЙ УЛИЦЕ.. О, ЧЕРНАЯ, О, ДИКАЯ, О ТЕМНОТА, НАВА­- ЛИСЬ НА МЕНЯ СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМЗАМЕТКИ С ПИСЬМЕННОГО СТОЛА ГОСУ- ДАРСТВЕННОГО ЗНАЧЕНИЯ: ПРИЗРАК ДЛИННОГО СТРАШНОГО ТОМАСА И ДОРОГА С ОТВЕТВЛЕНИЯМИ

Январь 1992 года.

Дорогая Джен!

Черт побери, как жаль тебя здесь со мной нет, и ты не можешь насладиться волшебной погодой. Наступила осень, и природа начинает понемногу умирать. Нет ничего прекраснее прохладного осеннего воздуха, желтеющих позолоченных листьев и пожухлой травы, тепла, исчезающего из солнечных лучей и горячего огня в камине, полыхающего, пока Друг очищает от упавших листьев лужайку перед домом. По телевизору мы видим сплошные бомбы, а телевизор смотрим все больше, ведь дни становятся все короче, темнота наступает рано, а цветы то и дело бьет заморозок.

О, Господи! Джен, как же жаль, что тебя не было со мной вчера, когда я смолотил ветчину с яйцами, опрокинул чуточку виски и достал пистолет Weatherby Mark V.300 Magnum и шарик черного Опиума на десерт, а потом вышел во двор с ощущением величайшей радости на душе: я ощутил Гордость, что я Американец. Я чувствовал себя, как на Футбольном Матче. Джен, - я чувствовал себя в Раю... Помнишь, какое блаженство ты ощущала, когда мы принеслись на ферму и высекли Стэнфорда? Вот вчера я чувствовал себя именно Так.

Ладно, я отступаю от темы. Мои припадки Радости омрачаются непрекращающимися флэшбэками и явлениями призраков, слишком отвратительными, чтобы о них распространяться... И пожалуйста, не задавай на этот счет вопросов. Джен, ты могла бы стать президентом, но на твоем пути попалось слишком много развилок и изгибов - я вижу изо­гнутые рога диких животных, которые под звуки выстрелов охотничьих ружей снуют туда-сюда по далеким холмам, а молодые смуглые люди с руками, измазанными в крови, ездят вперед-назад на закате и со скорбью выкрикивают наши имена.

Вот и все, что я хотел бы сказать по поводу осени. Деревья больны, Звери мешаются у тебя под ногами, Президент, как обычно, виноват, а дни, не смотря ни на что, все еще слишком длинны... Поэтому не обижайся на меня за стихотворение. Оно с самого начала никуда не годилось. Я передрал его из раннего творчества Колориджа и попытался переделать его на свой лад. Но, видишь, ни фига не вышло.

Ну и что с того? Я вообще не хотел говорить об этой проклятой осени. Я просто сидел на рассвете холодным воскресным утром, ждал, когда же начнут показывать футбольный матч, собирался чуточку передохнуть от непрерывного потока Исполнителей Роли, Личных Биографов и надоедливых папарацци, обрушившегося на меня в последние дни (сейчас они, слава Богу, спят, некоторые в моей собственной постели). Я сидел в полном уединении и вспоминал Добрые Старые Дни.

Мы были бедны, Джен. Бедны и счастливы. Потому что мы знали Хитрые Трюки. Мы были умненькими. Но совсем не сумасшедшими, как нас называли. (Нас ведь ни разу не пригласили на званный ужин, верно?)

Хо-хо. Смех здорово вздорожал в наши дни. Только моему проницательному и абсолютно лишенному чувства юмора соседу, принцу Кромвеллу, удается пока еще позабавиться вне стен своего дома - это он ворует овец и дубасит женщин, как Майк Тайсон.

Почему он это делает, сказать не могу. Каждый сходит с ума по-своему.

Ты очень изменилась с тех давних пор, когда ты напоминала мне Кровожадного ястреба с горящими глазами. Может быть, тебе следовало бы читать что-то еще, кроме журналов о мотоциклах - иначе однажды ты вдруг обнаружишь, что у тебя растут волосы на ладонях.

Я за это ручаюсь. Ты можешь ездить на полной скорости ровно столько, сколько тебе отпущено... Но потом Силы Зла все равно одержат вверх. Осторожно...

Но сейчас мы не об этом. Кого это волнует? В конце концов, мы - Профессионалы... И это - не наша проблема. Нет. Это - проблема Каждого. Она - Везде. Вопрос - наше Все; ответ - наша Судьба... а история, которую я хочу тебе рас­сказать, Джен, она ужасна.

Я проснулся внезапно, скверно, бормоча что-то себе под нос, хихикая, как сумасшедший, увидевший привидение в телевизионной передаче. Судья Кларенс Томас... Да, я знал его. Но это было так давно. Это случилось много лет назад, но я это еще очень ясно помню... Воспоминания о том случае преследуют меня, как Голем, днем и ночью, уже много лет подряд.