ЦАРСТВО СТРАХА - Хантер Томпсон

Я никогда особенно не гордился этим эпизодом, свидетельствующим об убожестве наших правоохранительных органов, но тогда выбора у меня не было. ...

Приблизительно 40 лет назад Марлон Брандо разъяснил мне эту мою сущность. Мы тогда завязли на какой-то очередной демонстрации протеста за Права Индейцев на Рыбную Ловлю на берегу реки под Олимпией в штате Вашингтон. «О'кей», — сказал он мне на пресс-конференции, созванной в защиту индейцев, закончившейся потасовкой, когда Туземные Американцы начали выказывать свое недовольство тем, что их объединили под лозунгам борьбы за Гражданские Права со «всякими негритосами».Мне было противно смотреть на этих неотесанных бухих фашистов, а Марлон пытался остаться невозмутимым. Я смотрел на него с умилением.

«О'кей, — сказал он. — Почему бы не посмотреть на эту ситуацию с другой точки зрения? Вот ты, Хантер, например, известный всем задира. Мы все под впечатлением, а по большому счету — ну и что с того?» В то время Марлон мог совершенно внезапно стать очень резок. Он мог быть очень жесток с людьми, которые становились у него на пути. Я восторгался им, даже если на пути у него стоял я сам.

Но на мой счет Марлон заблуждался. Я был профессиональным журналистом и пытался выяснить, что же на самом деле происходит, чтобы написать объективный репортаж. Я так и но сей день работаю. Мне нравился Марлон, но в тот момент он встал у меня на пути, и я решит разобраться с ним. В этом моя сущность.

Может быть, именно поэтому, я так буквально понимаю рокеров из «Ангелов Ада». Они — отчаянные ребята, организовавшие банду, которую они выдают за группу самообороны. Они — гордая и безумная элита людей, живущих вне социальных рамок общества, требующих, чтобы их оставили в покое и не пристава­ли к ним. А если это их требование не выполняют, то...

Хо-хо. То... они применяют главный постулат наводящей ужас на обывателей этики Тотальной Мести, не имеющих ни малейшего желания, чтобы их прилюдно высекали тяжелыми цепями или подвергали групповому изнасилованию в своих же домах.

«Ты, чё, со мной говоришь, ты, уёбок? Мне совсем не нравится когда чмо типа тебя мне грубит, понял, гандон ссаный?»

А отсюда самое время вернуться к моему маленькому нравоучительному повествованию о 99 днях, проведенных в тисках коррумпированной до мозга костей системы Американских Правоохранительных Органов, имевших на мой счёт самые гадкие намерения.

Против меня собралась кучка трусливых хулиганов от юстиции, которым дали разрешение на ношение оружия и разреши­ли бросать в кутузку любого, кто смел не соглашаться с ними. Наш недоумок-шпанёнок, переизбирающийся на пост Окружного Прокурора 16 лет кряду и, притом, без единого альтернативного кандидата, может делать всё, что угодно и всё, что ему захочется, стоит только сказать, что всё это делается во имя безопасности населения и увеличения эффективности работы правоохранительных органов. И уж будьте покойны, его ковбои с пистолетами в кобуре, получающие доллар в час плюс привилегии, построят нашу деревенщину как надо.

Вот так-то. А привилегии у них, надо сказать, гигантские, парень. Они начинаются с того, что им доплачивают 50 центов за каждый километр, который они проезжают на новенькой патрульной машине, оплаченной из кармана налогоплательщиков и кончая тем, что у этих ребят есть единственное на весь район разрешение убивать других людей.

* * *

Ладно, парни. Пришло время закругляться. Я же не мог всю книгу напролет распространяться о том, как я из-за тупости и мстительности тамошней полиции в течение 12 лет должен был судиться за Секс, Наркотики, Динамит и Насилие в захолустном ковбойском городке на западном склоне колорадских гор Роки Маунтинс. Мое дело не относилось к разряду крупных уголовных процессов, просто еще один наглядный пример того, как тупоголовые копы злоупотребляют своей властью и в кои-то веки им это не сходит с рук.

Мы задали им жару, как бешеным псам, жрущим дерьмо. Их Наказали, Высмеяли и Унизили на виду у всех — сделали с ними то, что они с самого начала хотели сделать со мной. Только не на того они напали — я нехило нарушил их планы, и в результате они оказались на скамье подсудимых.

У моего дела, поначалу напоминавшего очередную трагедию из мира рок-н-ролла, ну, типа если бы Боба Дилана арестовали в Майами за то, что он сдрочивал в дешевеньком и грязном порно кинотеатре, поглаживая по спине толстого мальчика, оказался чудесный, неожиданно счастливый исход.

Господи! Как же ужасно, что я сам себя ненавижу за то, что это пишу. Что со мной? Как мне, вообще, могла прийти в голову подобная сцена?

* * *

Ладно, ша, люди. Мне просто повезло.

Удивительно, да?

Правильно. И Теду Уильямсу тоже повезло.

Вот так. Я совсем не собираюсь хвалиться. Я никогда не мог так мощно махать бейсбольной битой как Тед Уильяме, и никогда не сумею написать песню уровня «Мистер Тамбурин Мэн». Ну и что с того? Ведь эти парни тоже не смогли бы написать «Страх и Отвращение в Лас Вегасе».... Мы все Снежные Леопарды на вер­шине горы. Каждый человек, который может лучше всех в мире делать что-то, является по определению моим другом.

Даже адвокаты но уголовным делам, а мой суд зимой 1990 очень даже относится к этой категории. То, что каза­лось самым заурядным инцидентом с участием взбесившейся и в стельку пьяной охотницы за автографами, переросло в более чем серьёзную ситуацию, в которой надо было бороть­ся не на Жизнь, а на Смерть. Причем на борьбу оставалось не слишком много времени, потому что Приближался про­клятый срок сдачи книги. Я вдруг понял: если я хочу избе­жать судьбы дикого животного, которого поймали сетью и навсегда поместили в клетку в Нью-Йоркском зоопарке Бронкса, то мне понадобятся крупные адвокаты, специалис­ты по уголовном делам.

Для снежного леопарда или какого-то другого дикого животного нет особой разницы между смертной казнью и пожизненным тюрем­ным заключением. Даже рыба станет изо всех сил сопротивляться, чтобы не попасть на крючок к незнакомым людям, которые может быть съедят её заживо, а может быть и нет. Как гласит лозунг штата Нью-Гемпшир: ЖИТЬ СВОБОДНЫМ ИЛИ УМЕРЕТЬ.

Эти события произошли еще до того, как государство без стыда и совести продало свою душу жестокой и грязной семье БУШ из Техаса. А её весьма сомнительная репутация в отноше­нии защиты свободы и прав личности нам слишком хорошо из­вестна. Да, многое с тех пор изменилось — поездка в нынешний Нью-Гепмшир напоминает поход в ухоженный и богатый мага­зин в Юте, в котором по 15 долларов за штуку продаются чере­па известных двоеженцов, которые умерли в тюрьме, и там же за ту же цену можно приобрести бутылку коричневого виски...

Как бы то ни было, я нанял Хэла Хэддона и отправился в длинное донкихотское путешествие на пути к званию заслужен­ного поэта НАЦИОНАЛЬНОЙ АССОЦИАЦИИ АДВОКАТОВ В ОБЛАСТИ УГОЛОВНОГО ПРАВА, члены которой все как один стали на мою защиту, когда мне угрожала страшная и не­отвратимая опасность. Когда засвистел Большой Свисток, весь цвет адвокатуры пришел мне на помощь, плюс еще Ральф Стэдмэн, героическая банда братьев Митчелл из Сан-Франциско, Боб Дилан, дикие сестрички Сабо из России, Джек и т.д. ...и мы надавали смачных пиздюлей этим нацистам, которые хотели по­иметь нас .... Алиллуйя! Пошли они все к черту! Я вижу, хоро­шего — понемножку. Но мы еще вернемся. И тогда мы ЗАТУСУЕМ, ох, как мы тогда ЗАТУСУЕМ.

Да. Спасибо. Ну что Вы...  А теперь назад, к обыденному. А почему бы и нет?

Прошлой ночью мы с Бобом Диланом очень мирно и спокой­но обсуждали наши взаимоотношения с властью. «Может быть, нам никогда победить этих свиней, — сказал он мне, — но мы, к счастью, совершенно не обязаны быть заодно с ними».

Точно. Самый веселый клуб развлекухи по-прежнему от­крыт. Ой, как мы еще повеселимся!

* * *

БРР! Жаль, что у меня сейчас нет больше времени и места для этого повествования — но вооруженная до зубов    ил моего нью-йоркского издателя прицепилась ко мне, как пиявка, я даже собственных мыслей не слышу. Посреди хаоса я слышу свой собственный крик: «Не порежьтесь. Вернитесь обратно в грузовик. Я вам дам всё, что вы хотите».

О, нет, пришло мне вдруг в голову. Я — совершенно точно не я. Я бы никогда не стал так говорить. Это, должно быть, музыкальный ночной кошмар.

И это, на самом деле, оказалось сном, потому что я больше никогда не слышал эти голоса, а как только я начал по-крупному сотрудничать с мистером Бобби, эти козлы из Нью-Йорка больше до меня не доебывались. После этого ко мне больше вообще никто не приставал.

* * *

И вот поэтому я тайно верю в Бога, ребята. Всевышний счел нужным оставить меня в покое и дать мне по собственному разумению написать несколько страниц черным шрифтом на белой бумаге. Со мной только Анита, и больше мне сейчас никто не нужен.