Заклятие на любовь - Анна Сергеевна Платунова

в изгнании. Я так залюбовалась им в своем воображении, что чуть не пропустила реплику Всполоха: «Хозяин, жизнь часто бывает непредсказуема!»

– Ой… – прошептала я, поскорее бросая к ногам орешек.

Тот взорвался белым дымом и тут же обратился в тройку белых лошадей, золотую карету и кучера в алой ливрее, сидящего на козлах. Я вскочила на подножку так резво, будто была изящной феей, – откуда только силы взялись!

Миг! И карета вынесла меня на сцену. Зрители закричали от восторга. Их лица в затемненном зале виделись мне сплошными светлыми пятнами. Я искала взглядом одно-единственное дорогое мне лицо.

Мы с Димитрием увидели друг друга одновременно. Он и по роли должен был изобразить удивление, но сейчас ему даже стараться не пришлось. Глаза Ди распахнулись, он провел по ним ладонью, стряхивая морок.

– Пеппи?.. – беззвучно произнесли губы.

Похоже, не один он был потрясен сменой графини Вероники: с другой стороны сцены застыли ошарашенные артисты.

Вот и все – явление графини состоялось, назад хода нет.

61

Я оказалась с другой стороны кулис вместе с остальными студийцами, которые тут же обступили меня.

– Пеппи, почему ты играешь Веронику? Где Клара? – наперебой спрашивали они.

Я решила обойтись полуправдой. Не объяснять же, в самом деле, почему Морковка уступила мне место.

– Она растянула ногу. – Стоп, Клара другое наплела мэтрисс Нинон. – Она ударилась о ящик!

По-моему, мне не поверили: переглянулись, сказали: «Угу-угу, ладно». Еще бы, я подозрительно путалась в показаниях. Да и ладно, спектакль закончится – и правда выйдет наружу. Сейчас мне нужно думать о роли и о Димитрии. Пускай все решили, будто я все специально подстроила.

Спектакль между тем шел своим чередом. Следующая сцена, где я должна появиться, – сцена бала. Принц Эдуард благодаря фамильяру попадает на торжество в честь помолвки графини Вероники и предателя-дяди, коварством занявшего трон. Принц под личиной другого человека, он не может показаться в своем истинном облике: подлый родственничек узнает его, а это смертельно опасно. Во время единственного танца со своей любимой Эдуард намекает, что спасение близко и что она не должна забывать того, кого на самом деле любит всем сердцем.

Я так волновалась, что за происходящим на сцене наблюдала точно из-под воды: в глазах все расплывалось, а звуки голосов превратились в неразличимый рокот. Только Ди я видела ясно и четко – только он сейчас был мне нужен и важен. Я так хорошо вызубрила его роль, что по одному движению губ догадывалась, какую реплику он произносит.

Димитрий играл замечательно, и все-таки не так хорошо, как на репетициях. Переживал? Нервничал? Казалось, будто он все время задумывается о чем-то, кроме роли. Ну же, Ди! Я помахала ему из-за кулис и подняла вверх кулак: «Держись!» Он нахмурил брови. Видно, не понял моего жеста.

Вот в зале на мгновение погас свет, а когда включился, по сцене кружили в вальсе иллюзии в платьях и костюмах, играла нежная музыка: бал начался. Мой выход.

Я прижала ладонь к груди, усмиряя колотящееся сердце, распрямила плечи и сделала шаг вперед. Не важно, как я выгляжу на самом деле. Я Алисия. Я прекрасная графиня Уэст. Поворот головы, осанка, взгляд – моя истинная натура справлялась с ролью лучше меня.

На лице Ди была маска, он попал на бал инкогнито. В прорезях я видела только его красивые глаза. Музыка заиграла громче, взвилась под потолок, а потом зазвучала тихо и нежно, чтобы не помешать разговору.

Димитрий поклонился мне, приглашая на танец, и я, кивнув, вложила пальцы в его протянутую ладонь. Его рука была горячей и сухой. Взгляд был темен. Совсем не то, что я ожидала увидеть. Мне сделалось не по себе – тревожно и муторно, желудок стянулся в узел. Что-то не так. Что?

– Ди? – пискнула я, да только слишком тихо: он не ответил и никак не отреагировал.

Димитрий повел меня в танце, глядя куда-то поверх моей головы. Он отчетливо произносил свои реплики, но ни в одной из них не было настоящего чувства.

– Дорогая графиня, человек, которого вы хорошо знаете, просит вам передать, чтобы вы не предавались отчаянию и не совершали опрометчивых поступков. Он все время рядом с вами, хотя вы об этом и не догадываетесь. Он не даст вас в обиду и не позволит совершиться злу.

– Я догадываюсь, – лепечу я, как и положено по роли.

А сама тщетно пытаюсь поймать взгляд Ди. Обычно мягкий, теплый, согревающий, а теперь отстраненный и холодный.

– Нет, не догадываетесь! – произносит Димитрий с неожиданной горечью.

Этой реплики не было в сценарии. Я вскидываю взгляд, не понимая, что ответить. Спотыкаюсь. Он придерживает меня, не давая упасть, однако в движении нет прежней заботы. Я совсем растеряна и не знаю, что думать.

Ди, кажется, и сам выбит из колеи. Он возвращается к заученной роли, но произносит ее запинаясь, путается в простых словах, которые давно выучил назубок.

– Знаю… вам непросто пришлось в последние месяцы… Но даже после самой темной ночи обязательно наступит рассвет…

«Я верю, – должен сказать Ди. – Я верю, что такая сильная, замечательная девушка не позволит своему сердцу очерстветь и озлобиться».

Но слова «Я верю» Ди не даются, он запинается на них и вовсе не произносит фразу.

Хорошо, что в ответ я должна лишь наклонить голову, давая зрителям понять, что обо всем догадалась. Ди уводит меня в танце к задней части сцены, на переднем плане кружатся иллюзорные пары.

– Ди, – шепчу я, зная, что теперь нас никто не услышит.

Я уже не считаю, что идея Клары с объяснением была хорошей.

Глаза Димитрия строго смотрят на меня сквозь прорези маски.

– Что ты сделала с Мериндой?

– Что?

Вопрос настолько неожиданный, что буквально бьет под дых. Зато тотчас же объясняется загадка с нахмуренными бровями и напряженными взглядами. Димитрий думает, что я что-то сотворила с Риндой. И почему бы ему так не думать? Ведь он знает, что я иду к цели напролом. Он помогал мне привести Роя в чувство после того, как я опоила его зельем. Если бы не Ди, та история могла бы завершиться очень нехорошо.

У меня и алиби нет: Меринда выбежала из зала, я следом. Никто не знает, что я пряталась в аудитории.

Я молчу. Я дышу. В сердце будто засела острая игла. «Я не виновата, Ди! – хочется крикнуть мне. – На этот раз – нет!» Но момент упущен. Мы расходимся в разные стороны, а потом, когда снова сближаемся в танце, Ди задает следующий