Черный завет. Книга 2 - Ирина Булгакова

"Это имя нельзя произносить вслух", — забытый голос из забытого сна.

Роксана не отрывала взгляда от фиолетовых волн, настигающих одна другую.

Брезгливо отступила дальше черная демоница.

Тело уходящего в небытие демона посылало Роксане последний, прощальный взгляд.

"А зачем тогда учила? Вдруг я неправильно запомнила. Ло…".

Содрогнулась всем телом черная дива, будто услышав ее мысли. Обернулась и уставилась на Роксану.

— Нет, — в черных глазах поселился ужас. — Нет, — она медленно — из стороны в сторону — покачала головой. — Нет.

"— Мама, а как же узнаю, зачем мне нужно это имя?

— Ты узнаешь, дочка, ты узнаешь"…

Фиолетовые волны закрыли неподвижное тело. Перекатились через него и осторожно понесли в центр круга. Еще миг и в последний раз мелькнули в свете распахнутые васильковые глаза.

— Да, — слова царапали пересохшее горло, как ягоды шиповника. — Мать просила тебе передать. Убирайся по Тьму, нет тебе места в нашем мире. Пошла прочь, Ло`рисс.

— Нет!!!

Имя настигло ее в полете, спеленало по рукам и ногам. Ослепительно полыхнуло черно-фиолетовое свечение и как нечто живое, сознательное, выбросило вверх щупальца. Билась в агонии черная дива. Свет, пронизал тело, добрался до того, что было спрятано внутри, пророс сотнями фиолетовых побегов. Демоница кричала, захлебываясь собственным криком. То, что в ней поселилось, с легкостью разорвало ее на части, превратив в чистый и ровный черный свет.

Пламя еще переливалось, угасая неспешно, когда Роксана расслышала едва уловимый шорох. Она оглянулась: к ней, сжимая в руках изогнутый кинжал, полз Леон. В его движениях не было лада: изломанное тело слушалось плохо. Как будто кто-то невидимый дергал куклу за веревки, в то время как половина оборвалась, а другая спуталась. Раз — паучьей лапой выдвинулась вперед рука, два — подтянулись обездвиженные ноги.

Седая голова тряслась. С волос срывались капли грязи смешанные с кровью. Левую половину лица, начисто срезанную осколком, закрывала черная грязная корка. Единственный оставшийся глаз горел решимостью идти до конца.

Роксана спокойно ждала его приближения. Деться все равно было некуда. Если в Леоне осталась малая толика той колдовской силы, что позволяла столько времени водить ее за нос — спасенья нет.

Кровавая пена кипела на старческих губах. Он силился что-то сказать, но из горла вырывались отдельные звуки. Изогнутый кинжал, зажатый в руке был красноречивее слов.

Девушка подалась назад — насколько позволяла цепь. Досадуя на то, что даже камни, словно объявили ей войну, лежали так далеко, что не было возможности до них дотянуться. Она невольно поджала ноги к груди, чтобы хоть немного увеличить расстояние, отделяющее ее от смерти. Острой иглой кольнуло ногу и Роксана потянулась к ней свободной рукой. Так и есть. Последний подарок Отверженного графа.

Колдовская сила подбросила Леона. Он побоялся метнуть в нее нож — не смог позволить себе роскошь доверить возмездие слепому случаю.

Роксана видела перед собой искаженное от боли и злобы лицо. Нечто грязное бесформенное наплыло на нее.

Она вскочила одновременно с ним. И опередила его на краткий миг, который понадобился ему для того, чтобы занести руку для удара. Взмахнула рукой и всадила острую заколку в морщинистую складку под подбородком, туда, где начиналось горло.

Эпилог

— Пусть земля будет пухом, а Небесная обитель постелью.

Слова упали в черную землю, обильно политую дождем, как зерна. Потом девушка долго сидела на корточках, не в силах оторвать глаз от могильного камня с косым крестом, старательно нацарапанным ножом. Тяжело вздыхала, до последнего оттягивая тот момент, когда нужно будет вставать. Ничего сегодня не делала, а устала так, что и сказать нельзя.

Опускался вечер и волей-неволей пришлось подниматься. Последним взглядом окинула братскую могилу, где лежали и степняки, и веррийцы — и пошла вниз, под гору. У неказистой рощицы с облетевшей листвой ее ждал заброшенный скит, по окна утопающий в земле.

— Роксана, — он окликнул ее и она оглянулась.

Ханаан-дэй стоял на пригорке, держа под уздцы прирученного жеребца. Кочевник выглядел усталым как никогда — вся тяжесть труда легла на его плечи. Нелегко было отыскать на ратном поле более чем десятилетней давности останки не погребенных. Но он сдержал слово, данное в призрачном замке — неделю трудился как проклятый, складывая тела в общую могилу. Кочевник нашел не только Карид-дэя, он отыскал и Отверженного графа. По настоянию Роксаны, для него кочевник вырыл отдельную могилу. Кто знает, не поможет ли это ему раньше времени освободиться от проклятия? Черные как крыло ворона волосы оттеняли обнаженный от кожных покровов череп. Пустые глазницы уставились в небо, когда Роксана, со словами прощения бросила в могилу заколку, спасшую ей жизнь. Не годилось оставлять у себя вещь Отверженного — и так, столько времени с собой носила.

Ноги подкашивались от усталости. И вместо того, чтобы заняться неотложными делами, прошла за скит и опять села. На этот раз на завалинку.

Еще ныла сорванная кожа на запястье. Помнила ту боль, что сопровождала спасенье, когда вставив лезвие ножа в стержень, скрепляющий обруч, выдергивала руку из смертельного захвата.

Припадая на правую ногу, подошел кочевник и тяжело сел рядом. Роксана покосилась на исхудавшее лицо и отвела глаза в сторону. Судьба тоже смилостивилась над ним, оставив в живых после такой передряги. В подземелье, как потом узнала Роксана, он направил земляков по другому ходу: расплавил воск свечи и налил на пол. Они были слишком уверены в своих силах, а когда опомнились, их стало меньше. Кочевник принял бой, после того, как они повернули обратно. Как ему удалось с ними справиться и главное — остаться в живых, Роксана так и не узнала. Быть может, в узком переходе они мешали друг другу, или кочевнику помогала сторонняя сила — девушка нашла его у стены живого, без сознания. Из темноты еще доносились стоны, но она не взглянула в ту сторону.

На их счастье, выход из подземелья обнаружился почти сразу. Дул холодный ветер, когда Роксана, с трудом удерживая на плечах едва передвигающего ноги кочевника, выбралась наружу.

С тех пор прошло много времени. Пришлось отлежаться, прежде чем дорога повела их к Черному оврагу.

— Как коня-то назвал, можешь, наконец, сказать? — спросила Роксана, следя за тем, как горделиво переступает жеребец тонкими ногами.

— Могу, — кивнул кочевник.

Он так долго молчал, что пригревшись в лучах Гелиона, Роксана забыла, о чем спрашивала.

— Укрощенный.

По тому, как он опустил глаза, девушка догадалась: не только о коне он так говорил.

— Наговариваешь ты на себя, кочевник, — тихо сказала она и положила руку ему на колено. — Не бойся. Никто на твою свободу покушаться не собирается. Дорога кончилась. Твой путь лежит на юг, мой на север. И по-другому быть не может.

— Может. Есть общий путь, — он поднял голову и посмотрел ей в глаза.

— Да? А вот меня такой общий путь не устраивает. Рабыня и хозяин, — ехидно усмехнулась она.

— Нет. Будет по-другому. Посмотри на Фаруха. Он счастлив. Ему есть о ком заботиться.

— По-другому? — она взвилась и остановилась в нескольких шагах от него. — Хорошо, — мстительно пообещала она. — Давай по-другому. Как там у вас принято? Опускаться на колени перед тем, кого обещаешь слушаться? Ну, коленей я от тебя не потребую. Нет. На одно колено опустись передо мной в знак того, что общаться будем на равных!

Кочевник медленно поднялся. За это время Роксана успела с ним попрощаться. Пусть уходит! И пусть забирает с собой все, что было между ними! А она… она начнет жизнь с чистого листа, в котором не будет написано о кочевнике ни единой строки!

— А? Так что же ты? — все кричала, перекрикивая собственную боль и никак не могла остановиться. — Перед кем там еще у степняков принято опускаться на одно колено? Перед отцом, братом?…

Ханаан-дэй двинулся к ней и легко опустился на колено. Потом пошел еще дальше — прижался горячим лицом к ее животу.

— …матерью моего будущего сына, — тихо сказал он.

Еще до осознания его слов, ее прошибло холодным потом. Она хотела поднять его голову, чтобы заглянуть в бесстыжие глаза, но не за что было ухватиться.

— Крапивка…

— Нет. Зачем? Лист черемухи не принесет вреда здоровью ребенка.

Потом он поднялся и пошел в скит, оставив ее стоять с открытым ртом. Но Гелион пригревал так ласково, что ей ничего не оставалось, как пойти следом.

Конец