Загадать желание - Ольга Кай

– Что с ним? – спросила.

– Спит. Снотворное.

– Я тоже?..

– Угу.

Леон подошел, слегка покачиваясь, оперся о меч. Попытался ободрить бледную, как полотно, Алину кривой улыбкой на окровавленном лице.

– Ты ранен? – в ужасе закричала подруга, подбежала, опасаясь дотронуться до Леона, чтобы ненароком не причинить боль.

Он покачал головой.

– Нет. Только… Плечо немного поцарапали.

– Но столько крови, – прошептала Алина. И замолкла, сообразив, что кровь – чужая.

– Обошлось, – Леон перевел дыхание, обернулся к все еще стоящему посреди поляны Горынычу. – Вовремя.

Тот не отозвался. Некоторые из бандитов еще были живы. Кто-то хрипло стонал, кто-то из последних сил пытался отползти, кто-то мелко трясся, как от озноба – начал действовать змеиный яд. Почему-то мне подумалось, что сейчас Арис вот этим здоровенным топором… добьет, в общем. Но топор упал на траву. Арис медленно пошел к краю поляны. Поддел ногой обломок меча, подобрал зачем-то. Криво сколотое лезвие хищно сверкнуло над рукоятью. Усмехнулся. Опустился на одно колено возле длинноволосого парня, лежащего в луже собственной крови, еще живого. Положил руку ему на грудь.

– Имя.

– Дмитрий.

Зеленые стебли вынырнули из земли, жадно набросились на тело, пряча смертельные раны под живым покрывалом…

Арис поднялся, подошел к следующему, наклонился.

– Имя.

Алина держала руки на плече Леона, заживляя порез. Оба не оборачивались. Только воевода тяжело поднялся и смотрел. А я спряталась за дерево. Вцепилась трясущимися пальцами в кору, прижалась лбом.

– Имя.

– Нет! Нет, не надо, не надо!..

– Или так, или умрешь. Имя.

– Ждан.

Я не выглядывала, но явственно слышала довольный шелест ползущей зелени. И тряслась от страха. Боялась не того, что происходило сейчас, а того, что произошло бы, если б змеи не отозвались, не пришли на помощь так вовремя. Тот, рыжий, много чего наобещал, и воображение упрямо рисовало на примятой, политой кровью траве иссеченные тела Леона и Ариса.

– Имя.

– Лучше убей, тварь!

– Долго будешь умирать. Имя.

Хриплый стон, кашель.

– Имя.

Короткое злое ругательство, и снова стон.

– Имя.

– Иннокентий.

Воевода, хмурясь, наблюдал за происходящим. От Алинкиной помощи отказался. Подруга быстро оглянулась на Ариса, хотела спросить – может, ранен? – но побоялась. Потом, когда закончит…

– Имя.

– Влад.

– Полностью.

– Владислав.

Я так и не отважилась выглянуть. Слышала, как Арис еще дважды ровно и устало произнес: «Имя»… Потом подошел к нам.

– Ты как? – Леон отстранил Алинкины ладони, поднялся. – Не ранен?

– Нет, – Горыныч зачем-то сунул в брошенные ножны обломок меча. – Идти все могут?

Одна лошадь сорвалась и убежала, к счастью, без поклажи. Искать ее не пытались. Прошли немного вдоль дороги, обогнули невысокий холм и остановились. Под камнями виднелась неширокая расселина, в которой мы все могли бы спрятаться от непогоды – небо хмурилось, и теперь никто не сомневался, что к обеду, а то и раньше, разразится гроза. Воевода пока не прощался. Сбросил сумку под прикрытие каменного навеса, сел на толстое корневище покореженной давней бурей липы. Мы с Алиной устроились рядышком, не столько уставшие, сколько ослабевшие от пережитого страха. Леон привязал лошадей. Арис безразлично наблюдал за ним, потом оперся ладонью о шершавый липовый ствол, опустил голову. Кора под его пальцами услужливо разгладилась и, когда Горыныч отнял руку, на дереве остался отпечаток ладони.

– Черт, – Арис зло стукнул липу кулаком. Выругался.

На стволе красовалась вмятина, словно это не дерево было, а мягкая глина.

– Ого! – вслух удивилась я, но стоило Арису провести ладонью по коре, как вмятина закрылась, словно не было.

– Видел я такие отметины в раславских лесах, – негромко сказал воевода. – Люди говорят: леший буянит.

Горыныч поднял голову. Я бы испугалась такого взгляда. Отец Леона выдержал, глаза не отвел. Арис отвернулся первым и быстро пошел сквозь заросли. Вряд ли ушел далеко, но теперь мы его не видели.

Воеводе мы рассказали, что случилось – и про отравленную воду, и про засаду. Вот только никто объяснить не мог, почему это вдруг Арису отказал его дар, почему перестали слушаться змеи. И хотя сейчас они сторожили нас по приказу своего «брата», чувство безопасности не приходило. А вдруг снова уползут?

– Может, там место было нехорошее? – предположила Алина.

– А если и нет, то теперь точно будет, – поддакнула я.

После всего, что на той полянке произошло, охотники и грибники, которым не повезет на трупы наткнуться, живо придумают несколько баек про духов и чудищ. И ведь неизвестно еще, что стало с отдавшими свои имена. Уж не будут ли они в обличие лесовиков-боровиков здесь гулянья устраивать?

– Не в этом дело, – возразил воевода. – Просто… не человек он больше.

Мы уставились на Леонова отца, а я подумала, что Арис, наверняка, не слишком далеко. Вдруг услышит?

– Я ведь знаю, что значит эта метка на запястье, – Алексей Леопольдович положил на колени меч в ножнах. – Помнишь, дядьки Якова жены племянника? Ивашку. Ивана Мельникова.

– Помню, – Леон нахмурился. – Говорили, его в лесу медведь задрал.

– То-то и оно, что «говорили», – усмехнулся воевода. – Была у него невеста. Ехала раз с отцом к тетке в гости, а на повозку грабители напали. Отца убили, а ее… ясное дело. Девка молодая, красивая… Потом так на дороге и оставили, сама до поселка дошла – босиком, в одной рубахе порванной. Родные боялись сперва, что умом тронется, а вышло хуже. Соседи да знакомые при каждом случае охать вокруг нее принимались, причитать, а их детишки подкарауливали ее на улице, обзывали теми словами, что от родителей услышали. Камнями забрасывали, словно ведьму. До Ивановой родни весть как дошла – тоже стали отговаривать сына от женитьбы. И не то чтобы девушку не жалко – позора боялись. Он-то от нее не отступился, но накануне того дня, как Иван за невестой приехал, она пошла на Пруток и утопилась.

Мы с Алиной сели теснее, прижавшись друг к дружке. Отчего-то вспомнилось, что на Прутке, по словам Горыныча, девушки постоянно топятся. Тоже, наверное, нехорошее место… А может, просто люди рядом живут злые, с которыми чем мучиться, так уж лучше и вправду камень на шею – и на дно, с водяным да русалками век вековать.

– Когда жених обо всем узнал – сам на Пруток отправился, – продолжал воевода. – Хозяина озера позвал, просил, чтобы позволили ему любимую к земной жизни вернуть. Тогда водяной ему условие поставил, что три ночи подряд будет Иван ходить на озеро, и если выйдет к нему любимая, если согласится вернуться с ним к людям – снова человеком станет. А если не выйдет или на уговоры не поддастся – тогда Иван сам к ней в озеро пойдет. И чтобы не нарушил жених уговора, водяной взял у него залог. Имя.

Алексей Леопольдович замолчал. Поглядел на небо – с востока на лес ползла густая серая туча.

– Мне об этом не рассказывали, – прошептал Леон.

Чем закончилась история – мы не спрашивали. Но воевода все-таки досказал:

– Она вышла на третью ночь, но вернуться не захотела.

Да, такие истории у костра ночью рассказывать… Я прищурилась, пытаясь углядеть за зеленью листвы силуэт Горыныча – не смогла. Рядом заерзала Алинка.

– А как вы узнали, что она все-таки вышла? – робко спросила она.

Воевода усмехнулся.

– Правильный вопрос ты задала… Кто знает, может, она и вовсе не вышла. Первые две ночи Ивашка ее на берегу ждал – не дождался, а после третьей – не вернулся. Вот и вся история, – Алексей Леопольдович меч отложил, устроился поудобней, прислонясь спиной к каменной глыбе. – На руке у него был знак похожий, только линии плавные, голубые такие, словно жилы сквозь кожу светятся.

Леон молча опустился на холодный гранит, и я поднялась с бревна, уступая ему место. На душе было неспокойно, да и Ариса нет и нет.

– Я пойду, погляжу, как он там…

– Лучше не надо, – посоветовал воевода. – Хочет побыть один – пусть…

Но мне все-таки казалось, что стоит поглядеть, как бы не случилось чего.

– Осторожней там, – предупредил Леон, прищурился – тоже, видно, пытался Горыныча высмотреть. – И далеко не ходи.

Под листьями оказалось намного темнее, чем на небольшом открытом пятачке возле грота. В тени что-то шевелилось – то птичка с ветки на ветку перелетит, то прошуршит ежик. А Горыныча не видно.

– Жень…

Я обернулась резко, отчего-то испугавшись. Арис сидел под деревом возле пышного куста, цветущего мелкими звездочками. Перед ним торчал воткнутый в землю обломок меча, невесть почему не оставленный там, на поляне. В глаза Горыныч не смотрел, попросил только: